Во второй день осенней сессии в зале пленарных заседаний витало ощущение дежавю. Думцы принялись обсуждать, стоит ли отправлять на СВО людей, преступивших закон.
Но постойте-ка, ведь это все уже было, это все уже решено!
Все решено... Но не совсем.
— Из линейки «подозреваемый — обвиняемый — подсудимый — осужденный» выпал подсудимый, — объяснил глава комитета ГД по обороне Андрей Картаполов.
Это действительно может показаться странным: изначально решение позволить заключать контракты с Минобороны было принято только в отношении тех, кто либо еще под следствием, либо уже получил приговор суда. Точнее, даже не так. В отношении тех, чей приговор уже вступил в законную силу — то есть прошел пересмотр в апелляции.
А вот две весьма многочисленные группы потенциальных участников СВО — подсудимые на первой инстанции и они же на второй — действительно выпали из обоймы.
Правда, далеко не каждый сможет встать со скамьи подсудимых и попроситься на СВО. Здесь подходы точно такие же, какие уже заложены в механизм заключения контрактов с обвиняемыми и осужденными. Есть ряд статей УК, с которыми о передовой даже думать не следует — все равно не возьмут. Депутат Ирина Панькина (ЕР) напомнила, что это за статьи: экстремизм, терроризм, педофилия.
— А дальше-то с делом что будет? — поинтересовался депутат Олег Нилов (СРЗП). — Когда человек вернется из зоны боевых действий, его отпустят или снова под суд?
Вообще предполагается, что отпустят, а дело прекратят. Но это перспектива в сегодняшних реалиях скорее теоретическая. С практической все гораздо сложнее. Ирина Панькина напомнила, что, прежде чем говорить о прекращении уголовного дела, надо еще, чтобы контракт закончился. Осно- вания, по которым это может произойти, хорошо известны. Два негативных — ранение и смерть. И два позитивных — госнаграда и окончание СВО.
Депутат от «Новых людей» Сардана Авксентьева решила зайти с другой стороны — со стороны потерпевших. Кто им будет возмещать ущерб, причиненный преступлением, если виновник прямо со скамьи подсудимых уйдет на фронт?
На самом деле немного странно, что вопрос этот возник только сейчас. А что, если обвиняемый уходит на фронт из СИЗО, ущерб пострадавшим кто-то возмещает?
Но в целом вопрос, разумеется, правильный и очень нужный. Жаль только, что ответа на него госпожа Авксеньтева так и не получила. И никто не получил.
Председатель Совета Фонда поддержки пострадавших от преступлений Ольга Костина на вопрос «МК» о перспективах нового закона для потерпевших отметила: для возмещения ущерба нужен приговор суда. Если его нет, и говорить не о чем. И это главная проблема.
— Нам удалось обратить внимание законодателей на необходимость учета интересов потерпевших. В законе появилась норма о возможности подачи гражданского иска. Но, как мы понимаем, в связи с планируемыми изменениями при отсутствии решения суда ни о какой компенсации не может быть и речи, — заявила Ольга Костина.
Для решения вопроса с возмещением ущерба потерпевшим в ситуациях, когда подсудимый уходит на фронт, не дожидаясь приговора суда, Костина предложила создать новый специальный механизм:
— Необходимо создать некую государственную структуру, которая будет выплачивать ущерб потерпевшим, так как добиться его возмещения от воюющего заключенного невозможно, несмотря на то что он получает зарплату. Речь идет о формировании государственного правового финансового механизма.
Тем временем в ГД обстановка уже накалилась до предела после вопроса из зала о том, во что с такими мерами, как отправка на фронт подсудимых, превращается наша армия. Звучали даже сравнения с «бандой батьки Махно». Конечно, это было сказано просто ради создания литературного образа и никак не ради дискредитации кого-либо и чего-либо.
Но Андрей Картаполов все равно поспешил угомонить сомневающихся: ни во что подобное наша армия не превращается даже близко.
— Наша армия никогда не была «бандой Махно» и не станет ею, — отрезал Картаполов, которому никто не посмел перечить. — Это понятно. Да, мы даем возможность заключить контракт тем, кто совершил ошибку. Тем, кто оступился. Но, в конце концов, они такие же граждане нашей страны и имеют право защищать нашу страну. Мало того, он же должен сам захотеть. Это же не обязательно. Он должен сам захотеть. И после этого запускается механизм его отбора туда.
Глава комитета по обороне поведал, что желающих-то пойти на фронт из мест не столь отдаленных много. Только вот берут далеко не всех: буквально единицы.
— У меня перед глазами сотни обращений из мест лишения свободы: «Почему не взяли меня? Почему не взяли меня?» Да потому и не взяли, что не всех берут. Потому что армия российская не банда, а Вооруженные силы славные, которые добьются долгожданной победы в специальной военной операции, — припечатал к своим креслам всех потенциально несогласных Картаполов.
Несогласных оказалось и вправду мало. Но все же таковые нашлись. За поправки в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодекс из 338 думцев проголосовали 328. Трое нажали кнопки «против», и еще семеро воздержались. Поправки в закон «О воинской обязанности и военной службе» прошли с похожим результатом: 332 голоса «за», четыре «против» и четверо депутатов воздержались.