Билеты на поезд из Москвы в Курск даже в неспокойное для региона время купить проблематично. И мой поезд оказался переполненным. Правда, большая часть пассажиров сошла в Туле и Орле. До Курска добралась треть состава. Это были простые люди. В основном женщины, которые внешне производили впечатление курортниц. И уж точно никто из них не собирался плакаться на жизнь.
На вокзале Курска тоже ничего необычного. Я не заметила ни кордонов, ни проверок, ни вооруженных людей. Разве что центральный вход вокзала перекрыли на выход.
На такси оказался высокий спрос. Но цены за поездку гуманные, в два раза ниже московских.
До гостиницы ехала по пустым дорогам — ни автомобильных пробок, ни людей. Похожую картину я наблюдала и в Белгороде.
— Все на работе, вечером народу на улице прибавится, — засвидетельствовал таксист.
А вот с гостиницами в Курске туго. Какие-то заняты беженцами, какие-то — волонтерами.
Я остановилась в маленьком частном отеле на тихой улице недалеко от центра. На ресепшне первым делом спросила про укрытие: куда бежать в случае ракетной опасности?
— Никуда не бежать, — удивилась вопросу сотрудница гостиницы. — Первый раз будет не по себе, на то она и тревога. Потом привыкнете. Главное — ничего не бойтесь и не бегайте, а то вас примут за сумасшедшую. У нас даже дети гуляют, когда тревога звучит. Во время сирены все убежища свободные, никто не прячется.
Что это — беспечность или действительно человек ко всему привыкает?
— Просто куряне — народ стойкий, — отчеканила женщина. — Не так страшна сирена, как звуки в небе. Если что-то слышите — значит, наши ПВО сбили. Если громкий звук — значит, что-то большое сбили... — И добавила порцию успокоительного: — На самом деле у нас отлично работает ПВО, беспокоиться не о чем.
Напоследок собеседница подсказала, как пройти к пунктам сбора гуманитарной помощи: «У нас их полно в городе, мимо не проскочите. Волонтеры на каждом шагу. — И неожиданно предложила: — Лучше сходите в наш парк и в Музей трамвая. Вы в курсе, что у нас трамваи раньше, чем в Москве, появились?..»
«Ни разу не спускались в укрытие»
В Курске действует режим контртеррористической операции (КТО). Теперь журналистам, работающим в регионе, необходимо получать аккредитацию. «Жители настороженно ко всем относятся. Начнете снимать на камеру — к вам может подойти полицейский, возникнут проблемы, — предупредили меня в городской администрации. — Машина без номеров проедет — мы уже дергаемся. Люди замечают кого-то подозрительного — звонят в полицию. Так что местные не пойми с кем разговаривать не станут. А снимать вам можно всё, кроме военных, — тут запретов нет».
К слову, военных в Курске я не видела. Местные предполагают, что всех отправили в приграничье, где идут боевые действия.
Во дворе министерства информации я заметила указатель «Укрытие». Рядом объявление: «Ключи от укрытия у вахтера».
— Мы ни разу не спускались в укрытие. Волков бояться — в лес не ходить, — рассуждает мужчина у входа. — СМС-оповещения приходят от МЧС, да и то с опозданием. Иногда так бывает: сначала оповещение, потом слышим «бах», потом сирена. Обычно вечером и рано утром бьют. Ну куда побежишь в это время? Когда сирена, открываем. Кто захочет, заходит...
Я вышла на Красную площадь — самый центр Курска. В этом месте меня застала первая сирена. Идти по открытому пространству тревожно. Да еще и вокруг — ни одной живой души. Ощущения крайне неприятные. «Не надо никуда бежать!» — крутились в голове слова сотрудницы гостиницы. Спасибо за совет, но уж нет!
Направляюсь в здание почты. На входе столкнулась с двумя дамами, которые покидали здание. Лица невозмутимые. Внутри толпится народ. Обстановка будничная. Кажется, на стреме одна я: все спокойны.
Открываю телеграм-канал врио губернатора Курской области Алексея Смирнова. Оповещение о ракетной опасности есть: «Если вы находитесь дома, необходимо укрыться в помещениях без окон со сплошными стенами: в коридоре, ванной, кладовой. Если вы находитесь на улице — зайдите в ближайшее здание или подходящее укрытие».
Сирена замолкает. Жду, когда Смирнов даст отбой тревоги.
— Может, через 15 минут будет отбой, а может, через час, — вводит меня в курс дела посетительница почтового отделения. — Так и будете сидеть? Ладно, я пошла.
Женщина внушала доверие. Я вышла за ней. Яркое солнце, чистое небо, и как-то сами собой улетучились неприятные мысли. Вот только онлайн-карты перестали ловить локацию.
В поисках близлежащего кафе вышла на улицу Ленина, которая напомнила мне Минск с его широкими проспектами, где чисто и безлюдно.
Пока делала заказ в пиццерии, снова завыла воздушная тревога. На этот раз я отреагировала не сразу, увлеклась просмотром новостей в соцсетях. Вот о чем меня предупреждали: со временем привыкаешь и не замечаешь. Девушки на улице делали селфи на фоне фонтана, на остановках народ ждал автобуса, в уличных кафе молодые люди пили коктейли. А на витрине курского ЦУМа висела жизнеутверждающая реклама: «Сыроварня. Скоро открытие».
«Остались только квартиры по 50–60 тысяч»
Дело близилось к вечеру. Понимала, что в пункты выдачи гуманитарной помощи не успеваю. Большинство закрывается после 18.00. Но попробовать стоит.
Один из пунктов расположен на улице Ленина, 15. Около ворот во внутренний двор стоят женщины с тюками и чайником. На остановке сидит еще одна, заваленная одеялами и подушками. На двери объявление: «Лицам из ПВР (пункт временного проживания) выдачи нет».
Захожу в здание. За партами сидят волонтеры в майках: «Мы вместе». На стене листок с оповещением, где можно бесплатно поесть беженцам: «Кафе «Багаж» с 11 до 15, ресторан «Клевер» — с 13 до 16». Перед волонтером стоит семейная пара. Протягивают паспорта.
— Нас пятеро в семье: я, муж, бабушка и двое детей, — перечисляет женщина.
Пакеты с гуманитарной помощью переселенцы получают по прописке. Всех заносят в базу.
Пока волонтеры переписывают паспортные данные, главе семейства предлагают пройти в соседний кабинет — выбрать вещи для детей.
— Зай, спрашивают, какой рост у сына? — кричит муж жене.
— 152 см!
Через пять минут мужчина появляется со штанами в руках.
— Зай, такие пойдут?
— Ты что?! — брезгливо осматривает поношенные брюки женщина. — Они слишком широкие, не будет он такие носить...
На столах стоят коробки с гигиеническими прокладками, зубными щетками, туалетной бумагой.
— Еда осталась? — садится перед волонтером пенсионерка.
— Нет. Только бытовая химия. Завтра приходите.
— Если химию сейчас возьму, мне еду завтра выдадут? — осторожно интересуется женщина.
— В течение последних двух недель бытовую химию не получали. Через две недели приходите. Еду раздаем раз в неделю.
За окном включилась сирена. Волонтеры продолжили обсуждать более насущные проблемы: «Не знаем, что делать с гуманитарной помощью. В коробках доставлять дорого, пакеты рвутся...»
— В первые недели мы не регулировали поток беженцев. Не знали, сколько людей будет, — объясняет схему выдачи помощи одна из волонтеров. — Пришла семья из трех человек — мы выдали большой пакет на семью. На прошлой неделе определились, что одному человеку следует выдавать раз в неделю пакет продуктов и раз в две недели —пакет бытовой химии. Не менее 600 заявок в день принимаем, сегодня было 722. Очередь с 8 утра выстраивается, хотя выдача начинается в 11. За два часа разлетается сто подушек и столько же комплектов постельного белья. Продукты тоже мгновенно уходят.
В продуктовом наборе, который выдавали в день моего посещения, было следующее: кофе, чай, печенье, гречка, макароны, пять банок тушенки, горошек и кукуруза консервированные, масло, сахар и сгущенка.
— Понятно, что нет овощей, мяса, но есть рыбные консервы, говяжьи. Тушенка приличная, — добавляет один из сотрудников пункта.
— Почему не выдают помощь тем, кто проживает в ПВР?
— Это сложный момент. Тех, кого разместили в ПВР, должна обеспечивать администрация пунктов временного проживания. Там есть трехразовое питание, но люди все равно сюда идут.
— В Курске, наверное, уже не осталось ПВР?
— Есть еще. Кто-то выезжает, места освобождаются. В гостинице при цирке разместили людей, в общежитиях университета. Вопрос учебы студентов пока прорабатывается. Может, дистанционно будут занятия. Каждый университет решает сам.
По словам собеседника, в Курске остается около 50 тысяч вынужденных переселенцев. Порядка 4000 разместили в ПВР, остальные у родственников, друзей, знакомых.
— Снять жилье в Курске нереально, остались только квартиры по 50–60 тысяч. Таких денег у людей нет. Некоторые в машинах ночевали, пока мы их не пристроили. Уезжать из Курска мало кто хочет. Недавно один мужчина предложил беженцам отдохнуть в Сочи три недели в октябре. Предоставил дом на берегу моря с собственным бассейном и барбекю. Так все отказываются. Говорят: ой, это опять ехать, мы ждем, когда домой вернемся, или работу ищем.
— Как обстоят дела с работой в Курске?
— Особо выбирать не приходится. Я знаю, что предлагают вакансии на конфетном производстве, компания набирает сотрудников на сбор шампиньонов. Зарплата 30–40 тысяч рублей. Активно ищут водителей общественного транспорта. Многие уволились. Дело в том, что раньше при включенной сирене водителей заставляли останавливаться, людей высаживать. Если не высадят, то их штрафовали. Знакомый водитель рассказывал, что его бабулька на костылях просила оставить в автобусе при тревоге: ей тяжело ходить, а на улице шел дождь. Можно было пожалеть бабушку и лишиться дневного заработка. (Отмечу, что сейчас при срабатывании сирены водители только замедляют ход: люди завалили транспортников жалобами, что опаздывают на работу. — Авт.) Потом водителей начали гонять на эвакуацию людей из Суджанского района. Дополнительно эти поездки не оплачивались, а водители рисковали жизнью. Кто-то ехал, кто-то отказывался. Но в целом в Курске работы много. Не хватает учителей, библиотекарей. Много курян уехало — места освободились.
За три недели сотрудники пункта гуманитарной помощи наслушались сотен историй беженцев. «Одна женщина рассказывала, что за неделю до эвакуации зарезала двух свиней, забила мясом под завязку два рефрижератора. Теперь в ее городе нет электричества. Она плакала: «У нас пропадает мясо, а мы здесь стоим в очередях, побираемся, чтобы банку тушенки достать...»
— Переживают за животных. Спрашиваем, почему собак не отвязали, и слышим: вдруг укусят кого. Моя тетя распустила всех животных — кур, овец. Рассуждала так: кто выживет, тот выживет, дерзайте. На свободе у них больше шансов спастись. В вольере два дня протянут, и всё.
Волонтерский пункт закрывается. Выходим на улицу. И я снова про свое — про убежища. В очередной раз — стена непонимания: «Конечно, ненормально, что народ не реагирует на сирену. Если вам не по себе, то на всех автобусных остановках висят QR-коды, можете узнать, где ближайшие укрытия. Только пока вы откроете, посмотрите, сирена замолчит. Я рекомендую прятаться в ближайших магазинах. Чего-чего, а торговых центров у нас самое большое количество на душу населения в стране...»
«Идите спать, это хорошо, что громко»
В мою первую ночь в Курске ракетную опасность объявили в районе 22.00. Я спряталась в ванной комнате. Когда все смолкло, вышла. И тут раздался громкий звук. Один, второй, третий... Затрясся пол.
В телеграм-канале врио губернатора висело оповещение о ракетной опасности. По другим каналам понеслись сообщения о массированной атаке. «Работает ПВО. Курск сотрясается от звуков разрывов», — информировал один из военкоров. Я выбежала на ресепшн.
— Идите спать! — встретила меня зевающая девушка. — Это хорошо, что громко, — значит, все сбили.
Да из этих людей можно гвозди делать!
На завтраке поделилась с поваром гостиничной столовой своими впечатлениями. Женщина равнодушно выслушала, пожала плечами: «Победа будет за нами». Кажется, она вообще не понимала причину паники.
Следующая ночь прошла спокойнее. Всего пару раз зашла в ванную, а потом забила на предостережения.
На третий день наступило привыкание. Страх улетучился. Ночью я больше не вскакивала от громких звуков. Воздушная тревога стала привычным городским фоном.