«Нет, нет, я хочу взорваться»
Виталий Демидкин пришел в спецподразделение «Альфа» в 1980-м. Отбор был жестким. Претенденты должны были иметь высокий уровень физической и профессиональной подготовки, быть психологически устойчивыми, добросовестными и честными. По личным делам было отобрано 250 офицеров КГБ, после проверок и бесед осталось 25.
Виталий подходил по всем параметрам. Свою роль сыграло и то, что он окончил медицинское училище, семь месяцев работал фельдшером на «скорой».
— Командир группы «А» Геннадий Николаевич Зайцев понимал, что подразделение может действовать в горах, в лесу, в отдаленной местности, — говорит Виталий. — Могла возникнуть ситуация, когда потребуется помощь врача, кругом враги, а погода нелетная. Во мне он увидел человека, который может оказать первую помощь раненому и научить этому товарищей.
Демидкин хорошо помнит свою первую операцию.
— Это случилось в 1980 году в день открытия XXII летних Олимпийских игр в Москве. Наше подразделение выехало в «Шереметьево» на встречу палестинского политического деятеля Ясира Арафата. Выяснилось, что радиолокационный ответчик на его самолете не отвечал на закодированный сигнал, не посылал соответствующий код-пароль (система опознавания «свой-чужой»). Возникло предположение, что самолет Ясира Арафата захватили террористы. Думали, что прямо на взлетно-посадочной полосе его могут расстрелять.
«Альфовцев» переодели в форму летчиков.
— Мы стояли в оцеплении. Действовать должны были по обстановке. Наш командир Олег Александрович Балашов с двумя старшими товарищами вошли в самолет. Разобрались. Поняли, что все нормально. Просто произошел сбой, не было обратной связи.
В гардеробе у сотрудников группы «А» была форма на все случаи жизни.
— В зависимости от ситуации мы могли действовать под прикрытием. Предстать в роли врачей, пилотов, техников, водителей, трактористов… Мы проходили соответствующие курсы, нас ко всему этому готовили. Могли управлять всеми видами боевой техники, не говоря уже о тракторах.
«Альфовцы» владели холодным и огнестрельным оружием отечественных и зарубежных марок, как серийными образцами, так и специальными.
— За каждым было закреплено несколько стволов. И укороченные, и длинные. В зависимости от задачи что-то добавляли в кейс, что-то выкладывали. Все было отработано.
Руководство решило, что вновь набранные сотрудники Группы «А» будут проходить боевую стажировку в Афганистане. Необходимо было выработать профессиональную и психологическую настроенность на решение сложных задач.
— На два месяца нас группами по 15 человек командировали в город Керки на востоке Туркменистана. Местом нашей базовой дислокации была Керкинская десантно-штурмовая мотоманевренная группа (ДШМГ), которой командовал майор Анатолий Турулов. При получении оперативной информации мы грузились на 10–15 вертолетов, заходили «на ту сторону». Иногда заезжали на БТРах. Нас не пускали в первую очередь. Сначала шла мотоманевренная группа, а потом вертолеты возвращались за нами.
«Альфовцы» с полной боевой выкладкой действовали в горах, в пустыне, в «зеленке». На каждом было оружие и приличный боекомплект.
— Мы участвовали в боевых операциях в районе населенных пунктов Лангар и Сари-Джуй. Прочесывали кишлаки, блокировали караваны, обезвреживали главарей банд. Из 60 дней — 45 безвылазно провели на территории Афганистана. Как говорится, обстрелялись, получили боевое крещение.
Первую свою награду — медаль «За отвагу» — Виталий Демидкин получил за операцию по освобождению заложников в захваченном террористами самолете Ту-134 в Тбилиси.
— Это было в 1983-м. Вечером 18 ноября я был в команде, которая проверяла оружие, мы проводили инвентаризацию, как вдруг прозвучала боевая тревога. Мы собрались, построились. До нас довели оперативную обстановку. В Тбилиси захвачен самолет, на его борту — 57 пассажиров и экипаж. Для остальных сотрудников тревога прозвучала по мультитону — специальному сигнальному устройству, которое крепилось прищепкой к карману. Еще в самолете, во время полета, были четко определены группы, которые будут проникать в захваченный Ту-134 с крыльев, через грузовой отсек, из кабины пилотов.
Когда группа «Альфа» прилетела в Тбилиси, с террористами шли переговоры. В аэропорт приехал первый секретарь ЦК Компартии Грузии Эдуард Шеварднадзе.
Потом выяснилось, что самолет захватила группа грузинской «золотой молодежи». Угонщиков было семеро. Все они были детьми высокопоставленных родителей. Захватив заложников, они решили совершить побег на Запад.
С собой у них были два пистолета «ТТ», два револьвера системы «Наган» и две ручные гранаты, которые, как потом выяснилось, были учебными со вставленными в них боевыми запалами.
На посадку без спецконтроля и досмотра террористов пропустила их знакомая, которая работала сменной дежурной депутатского зала аэропорта в Тбилиси.
Самолет должен был отправиться в Ленинград с промежуточными посадками в Батуми и в Киеве.
На подлете к Батуми угонщики начали захват самолета. Двое из террористов нанесли несколько ударов по голове стюардессам, взяв их в заложники.
Остальные открыли огонь по тем, кто, по их мнению, мог относиться к службе авиационной безопасности. В результате был убит один из пассажиров и еще двое тяжело ранены. Никто из них не имел отношения к правоохранительным органам.
Настоящий ад царил и в кабине пилотов. Угонщики заставили стюардессу Валентину Крутикову попросить пилотов открыть дверь. Угрожая летчикам пистолетами, они потребовали изменить курс и лететь в Турцию. В ответ на возражения экипажа один из террористов тяжело ранил бортинженера и проверяющего — заместителя начальника летно-штурманского отдела Грузинского управления гражданской авиации.
В это время огонь по угонщикам открыл штурман, который сидел за закрытой шторкой. Один из террористов был убит, а другой тяжело ранен.
В тесной кабине пилотов шел настоящий бой. Вооруженное сопротивление оказал и командир воздушного судна, который ранил из пистолета двух угонщиков. Сам КВС и второй пилот в ходе перестрелки тоже получили ранения.
Воспользовавшись заминкой, штурман затащил тяжело раненного проверяющего в кабину, а стюардесса Валентина Крутикова, отодвинув тело убитого угонщика, помогла запереть бронированную дверь в кабину пилотов.
Террористы, отступая, продолжили беспорядочную стрельбу, в результате был убит один пассажир, еще пятеро получили ранения.
Экипаж к этому времени уже подал на землю сигнал тревоги. Воспользовавшись наступившими сумерками и туманом, КВС посадил захваченный борт в аэропорту Тбилиси. Стюардесса Ирина Химич смогла открыть один из аварийных выходов и выпрыгнула на взлетно-посадочную полосу (как позже выяснилось, повредив позвоночник). Помогавшая ей стюардесса Валентина Крутикова была убита террористами.
Один из угонщиков, увидев, что Ту-134 приземлился в Тбилиси, покончил с собой.
— Мы уже знали, что среди экипажа и пассажиров есть жертвы, — рассказывает полковник Виталий Демидкин. — Мы несколько раз выдвигались со стороны хвоста под фюзеляж, там, где была «мертвая зона». Террористы, заметив внизу тени, выкрикивали оскорбления. Говорили, что сейчас нас взорвут. В этот момент на бетонку что-то упало. Мы вжались в бронежилеты, в каски. Никто не дрогнул, не побежал. Потом, когда посмотрели, это оказалась телефонная трубка.
Команды на штурм пока не было. В аэропорт привезли родителей угонщиков, чтобы те убедили их сдаться. Потом к лайнеру выдвинулся генеральный прокурор республики. Террористы не шли на контакт, предупредили, что пока не вылетят в Турцию, каждый час будут убивать по три человека из числа заложников.
— К кабине пилотов подогнали трап. Пилот вылез из кабины через форточку. Потом по этому же трапу в кабину проник заместитель начальника отделения Владимир Николаевич Зайцев. Ему подали бронежилет. Он затащил в кабину Владимира Серегина, а потом они вдвоем — меня. Форточка была довольно узкая, верхняя часть обшивки бронежилета у меня была разорвана.
Другая группа разгружала внизу вещи пассажиров, чтобы через багажный отсек пробраться в салон самолета.
— В кабине пилотов был один раненый, один погибший — проверяющий. Бортинженер сидел в стеклянном колпаке, держался за шею и раскачивался вперед-назад. К сожалению, потом он скончался. Спасти его не удалось.
Виталий Демидкин рассказывает, что они выстроились в кабине пилотов в боевом порядке. Доложили, что готовы. Прозвучала команда: «Штурм».
— Владимир Николаевич Зайцев, который по боевому расчету шел первым, попытался открыть дверь, она сразу не поддалась. Террористы придавили ее телом погибшего сообщника. Потом поднажали, открыли и пошли. Впереди маячил здоровенный мужчина. Зайцев положил его легким движением руки. Дал нам команду его этапировать. Мы передали его нашим ребятам, которые стояли внизу. Они отвели его в автобус. Он оказался одним из пассажиров. Зачем он встал со своего места — непонятно.
В салоне с левой стороны Виталий Демидкин увидел трех женщин. Проявились мужские качества. Протянув руки к той, что сидела с краю, он сказал: «Пойдемте, вы свободны».
— Но она еще крепче вцепилась руками в подлокотники кресла: «Нет, нет, я хочу взорваться». Стало понятно, что это враг. Говорю напарнику: «Володя, она хочет взорваться». Мы взяли ее за руки, вытащили из кресла и передали Николаю Егорову и Виктору Анисимову вниз со словами: «Она хочет взорваться». Потом, когда она давала показания в суде, рассказывала, что «какая-то неведомая сила вытащила ее из самолета вместе с креслом, и она моментально оказалась на взлетно-посадочной полосе». Представляете, что ей показалось?
А тогда, во время штурма, как рассказывает Виталий Демидкин, они, светя фонариками в полумраке, прошли дальше по салону, встретились с группой, которая проникала в самолет с крыльев.
— Там уже был обезврежен главарь террористов. Он лежал, прикинувшись спящим. Его перевернули, досмотрели. Под ним оказалось два или три пистолета. Потом прозвучала команда всем встать между креслами, освободить проходы, и следом — покинуть самолет. Когда люди выходили, кто-то пытался дотронуться до нас, кто-то говорил «сынок», «спасибо, брат». Кто-то пытался пожать руку и приобнять. Эта благодарность людей дорогого стоит.
При работе «Альфы» пострадавших не было. Когда они начали операцию, было еще темно. Когда бойцы вышли после штурма из самолета, уже светало.
— Помню, я вздохнул полной грудью и сказал: «Надо же, как хорошо жить!» Моему сыну Андрею тогда исполнился год, месяц и один день. Чего греха таить, были мысли, а когда ему будет год, месяц и два дня, я буду в живых? Мы сознательно шли на смерть, понимали, что могли попасть под пулю, вместе с заложниками взорваться в самолете.
Потом, как рассказывает Виталий, он еще две недели находился в состоянии эйфории, когда идешь, и начинает кружиться голова, как будто ты только что выпил 100 граммов коньяка или водки.
«Оказывал преступнику первую медицинскую помощь»
В дальнейшем Виталий Демидкин еще дважды участвовал в штурмах самолетов, захваченных террористами.
30 марта 1989-го сигнал тревоги передали с самолета Ту-134, который следовал из Воронежа в Баку с промежуточной посадкой в Астрахани. Стало известно об одном террористе, который, подозвав стюардессу, вручил ей записку для командира воздушного судна. Угонщик требовал 500 тысяч долларов. В противном случае обещал взорвать самолет. В руках у него был небольшой сверток, где что-то подозрительно тикало.
Террорист долго не мог определиться, куда он собирается лететь. Сначала называл Непал, потом Пакистан. В бакинском аэропорту в ходе переговоров ему сообщили, что требуется сменный экипаж, летчики должны иметь опыт международных полетов.
На самом деле в Баку ждали прибытия спецподразделения «Альфа». Бойцов предупредили, что у террориста, возможно, есть сообщники с оружием и взрывным устройством.
— Я был в группе, которая штурмовала самолет из кабины пилота, шел уже первым. Очень здорово сработали наши товарищи, два офицера, которые были переодеты в форму летчиков. Поднявшись на борт, они убедили террориста, что в системе самолета возникли какие-то неисправности, надо подойти двум бортинженерам. Террорист разрешил их впустить. Это оказались наши сотрудники, которые заблокировали угонщика.
И сразу была дана команда на штурм.
— Мы проскочили мимо ребят, которые были недалеко от кабины пилотов. Забежали в салон, разобрали свои сектора, за которые отвечали. Еще одна группа проникла в салон самолета под шум винтов через грузовой отсек. Всем находящимся в салоне была дана команда: руки за голову, нагнуться. Мы спрашивали у пассажиров, есть ли у террориста сообщники? Никто ничего ответить не мог. Поэтому сопроводили всех вниз по трапу.
Выяснилось, что террорист действовал в одиночку. Это был некий 33-летний гражданин Скок, который находился во всесоюзном розыске. Билет он купил по поддельному паспорту, вклеив в документ свою фотографию. У него не было с собой взрывного устройства, его роль играл обыкновенный будильник.
Операция закончилась успешно. Все было отработано до автоматизма. Но, как говорит Виталий, то состояние, когда делаешь первый шаг в неизвестность, шагаешь в салон самолета, не зная, что тебя ждет, остается с тобой надолго.
Третья «самолетная» операция Виталия Демидкина случилась в 1991 году. Тогда самолет был захвачен в столичном аэропорту «Домодедово». Действовал террорист-одиночка. Виталию даже пришлось оказывать преступнику первую медицинскую помощь.
Наш собеседник проявил тогда инициативу, которую Владимир Николаевич Зайцев одобрил. Виталий Демидкин пробежал через первый салон, в который были согнаны заложники. Заскочил во второй салон, где находился подозрительный мужчина.
— Выбежал на него. Не знал еще, что он террорист, но предполагал. Он посмотрел на меня, опустил глаза. Я подумал, ну все, сейчас начнет по мне стрелять. Бегу, сближаюсь с ним. Угонщик в это время, взяв небольшой нож, начал наносить себе ранения в живот. Я схватил его за руки, зафиксировал. Тут наши товарищи уже начали проникать в салон. Передал им угонщика, сам побежал в кабину пилотов за бинтом. Перевязал террориста как мог. Он был один, сообщников у него не было.
Осенью 1995-го «Альфе» пришлось освобождать южнокорейских туристов, которые были захвачены террористом в автобусе на Васильевском спуске в Москве. Преступником, как потом выяснилось, оказался предприниматель Виктор Сургай из Петропавловска-Камчатского. У него с собой был пистолет Макарова и взрывное устройство (в дальнейшем оказалось — зажигательное устройство, сделанное по типу коктейля Молотова, но с инициатором взрыва). В обмен на освобождение заложников он требовал 10 миллионов долларов, четыре парашюта и самолет с экипажем.
Виталий Демидкин руководил одной из групп захвата, которая проникала в автобус через боковые окна.
Сложность была в том, что в автобусе Mercedes были установлены окна-триплексы, которые очень трудно было разбить. «Альфовцы» тренировались бить стекла на аналогичном автобусе, который как раз подъехал на Москворецкую улицу. Выяснилось, что ударять по стеклам нужно было под определенным углом.
Потом все случилось как в боевике. На огромной скорости к автобусу с заложниками подлетел бортовой грузовик «ЗИЛ-130». Бойцы «Альфы» разбили кувалдами окна. И за считаные секунды оказались в салоне. Вторая группа проникла в автобус через переднюю дверь и через разбитое со стороны задней двери окно. Террорист был уничтожен. Из заложников и сотрудников спецподразделения никто не пострадал.
«Не было ни одного взгляда и слова благодарности»
А пятью месяцами ранее, в июне 1995-го, случился первый масштабный теракт в истории постсоветской России. Отряд террористов под руководством Шамиля Басаева согнал в районную больницу в Буденновске Ставропольского края 1200 местных жителей (по другим данным — около 2000). Заложников было так много, что они с трудом помещались в здании. Террористы требовали прекратить военные действия в Чечне и вывести войска из республики.
— Наше подразделение подняли по тревоге. Мы прилетели в Буденновск, разместились в местном колледже. Пока шли переговоры, мы проводили рекогносцировку на месте. Перед штурмом нас построили на волейбольной площадке в каре.
Всем было понятно, что наступающих по отношению к тем, кто оборонялся, должно быть раза в четыре больше. Было ясно, что у спецподразделений ФСБ и МВД РФ могут быть большие потери.
— Нам сказали, как только вас обнаружат, по темноте, перед рассветом, мы сразу подадим вам танки, БТРы, чтобы подбросить вас прямо к больнице. Нас обнаружили, у меня в группе ранение получил один из офицеров. Я попросил двух лейтенантов увезти его в тыл, в медсанбат. А мы заняли позицию за моргом. Начали по одному, по два человека продвигаться вперед, к котельной.
Виталий вспоминает, как Константина Пеккера, который пытался перебежать к двум другим группам, будто кто-то невидимый взял и удержал за плечи. И тут же перед ним прошла пулеметная очередь.
— Противник, видимо, за ним наблюдал и ждал, когда он стартанет. И он мог бы поймать эту очередь, если бы не чувство предвидения будущего, дар свыше. С научной точки зрения это не объяснишь.
Потом, сидя за котельной на бревнышке, Виталий увидел с правой стороны от себя фонтанчики от пуль.
— Те ребята, которые шли в обход, почему-то приняли меня за противника и начали вести по мне огонь. Больница была в 50 метрах от нас. После затишья часть наших сотрудников зачем-то пошла на передний угол котельной что-то смотреть. Оттуда послышалась стрельба. Кто-то закричал, что ранен Борис Харитонов, мой боец. Встав на колени, я посмотрел из-за угла, увидел, что кто-то барахтается. Михаил Марченко тащил на себе Борю. Сказал Василию Прокуратову: «Вася, прикрой». А куда там прикрывать, местность — открытая.
Наш собеседник рассказывает, что было видно, как в окнах больницы стоят женщины, машут простынями и кричат: «Не стреляйте».
— А из глубины комнат по нам вели огонь боевики на поражение. Били по нам со всего фасада. Из каждого окна стреляли по три человека. Я встал, как говорится, «на четыре кости», потому что ползти было дольше. Мы подхватили Бориса с Михаилом Марченко под руки. Он одной здоровой ногой нам помогал. Притащили его. Я сделал ему два обезболивающих укола, наложил жгут. Он лежал, стонал: «Моя ноженька, моя ноженька». Потом кто-то спросил: «А где его винтовка «Винторез»?» Вроде как бесшумное оружие, но затвор ночью у него лязгал.
Виталий был материально ответственный за оружие всего подразделения, которым руководил.
— Понимал, что надо опять туда бежать. В это время к больнице к нескольким нашим ребятам на полном ходу пошел БТР. Они зашли с первой группой, попали в «мертвую» зону. Их и уничтожить там не могли, бросали сверху на них гранаты. Ребята их бросали обратно. И убежать они оттуда не могли. Там была уже простреливаемая зона. Под прикрытием БТРа я броском добежал до угла, там было метров 10–15. Подобрал винторез, развернулся. А прикрытия уже нет. Но, видимо, снайпер отвлекся на БТР. Я побежал, а ноги — ватные, думаю, елки-палки, сейчас саданут в спину… Маме потом одна ясновидящая сказала: «Твой сын дважды ушел от смерти».
Вскоре спецназовцам дали команду оттянуться. Власти, осознав бесперспективность силового решения, согласились заключить с террористами соглашение о прекращении военных действий на территории Чечни в обмен на освобождение заложников.
Боевикам обещали предоставить транспорт и сопровождение, чтобы они уехали в Чечню. Это был беспрецедентный шаг — гарантии террористам. Басаев в свою очередь распорядился посадить в автобусы заложников-добровольцев, которых обещали отпустить по достижении безопасных районов Чечни.
— 19 июня колонна выехала из Буденновска. Все погрузились в автобусы, закрыли шторки, поехали в сторону горной части Чечни. Террористы ушли безнаказанно. Но я до сих пор убежден, если бы не наша попытка штурма, они бы с нами не разговаривали. Когда террористы поняли, что мы настроены серьезно, они решили пойти на переговоры.
Когда колонна ушла, Виталий подошел к больнице посмотреть, как выходят люди, которые были в заложниках.
— Не было ни одного взгляда и слова благодарности. Видимо, сработал стокгольмский синдром (психологический феномен, когда жертва проникается симпатией к агрессору). Террористы говорили заложникам: «Вы не виноваты, но поймите нас правильно, мы хотим, чтобы война закончилась, чтобы отпустили наших братьев, которые сидят по тюрьмам».
В Буденновске погибло 129 человек, 415 получили ранения. Подразделение «Альфа» потеряло трех своих сотрудников.
— Когда мы перед штурмом покидали колледж, где размещалось подразделение, просто покидали одеяла на кровати, чтобы постель не была открыта. А те ребята, которые погибли, Владимир Соловов, Дмитрий Рябинкин, Дмитрий Бурдяев, застелили койки тщательно, как положено. Чтобы не возвращаться. И ушли в Небесную гвардию.
За участие в операции по освобождению заложников в Буденновске Виталий Демидкин получил медаль Суворова. За освобождение заложников на Дубровке — орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени с мечами. За участие в контртеррористических операциях в Чечне и за участие в операции по освобождению заложников в Беслане — два ордена Мужества. Еще в его копилке — орден Красной Звезды, две медали «За отвагу» и медаль «За спасение погибавших».
Как говорит наш собеседник, во все последние командировки каждый из руководителей отделений «Альфы» брал с собой иконы, которые им передал Патриарх Московский и всея Руси Алексий.
— У меня была икона Георгия Победоносца. Я молился и утром, и вечером. И потерь у нас было совсем мало.