«В течение 2–3 минут надо быть готовым к бою»
Мы встретили Дмитрия Трофимова в госпитале имени Бурденко. В синей больничной пижаме, держа в руках маленького ангелочка, сделанного из фанеры, он объяснял нам:
— Эту фигурку вырезала и раскрасила девочка-школьница. Ангелочек был вложен в письменное послание, которое она адресовала одному из бойцов на фронте. Так получилось, что оно попало ко мне. Этот фанерный ангел и письмо от дочери стали моими талисманами.
И, возможно, спасли Дмитрию при двух ранениях жизнь.
Старший сержант рассказывает, что он родом из Владимирской области, города оружейников Коврова. В мае 2023-го он добровольцем отправился в зону СВО.
— Сначала мы с товарищами возили нашим бойцам и местному населению гуманитарную помощь, — рассказывает Дмитрий. — В пятницу выезжали, к утру понедельника возвращались из зоны боевых действий. Однажды приехали на передовую, привезли довольно дорогие приборы и попросили, чтобы к нам подошел командир подразделения. Хотели лично передать ему коробку с прицелами и рациями. Он подошел, мы посмотрели друг на друга, и он вдруг спрашивает: «Дима? Трофимов? Это ты? Ты меня не узнаешь?» Это был парень, с которым мы в свое время учились в одной группе в техникуме. Он был в форме, с оружием. Я его сначала не узнал. Мы потом посидели, поговорили, вспомнили годы учебы, нашу группу.
Дмитрий считает, что эта встреча была своеобразным знаком. Он с самого начала спецоперации думал отправиться на фронт. Но тогда, при встрече с однокурсником, буквально нутром почувствовал, что хочет остаться с бойцами на передовой, среди этой нескончаемой канонады, этой грязи, которая проникает везде — за шиворот, в берцы, за рукава, в карманы. Но есть нечто важное: боевое братство и понимание того, что за тобой Россия.
— В мае 2023 года я подписал контракт с Минобороны, и меня отправили учиться на командира орудия «Гиацинт-Б». Семья — жена, 18-летний сын и 14-летняя дочь — все меня поддержали. Во время прохождения срочной службы в 123-м гвардейском учебном артиллерийском Рижском полку в 1996–1998 годах я был командиром самоходной 152-мм гаубицы 2С19 «Мста-С». А теперь пришлось осваивать 152-мм тяжелую буксируемую пушку «Гиацинт-Б».
Размеры четырехколесного орудия с 8-метровой пушкой действительно впечатляли.
Неудивительно, что Дмитрию доверили столь грозное орудие. У него за плечами было среднетехническое образование и два высших. Он получил специальность техника-технолога машиностроения, а потом изучал экономику и психологию управления в Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации. Работал на руководящих должностях. Был директором департамента в управляющей компании «НоваВинд», в «Росатоме», занимался возобновляемой энергетикой, строил ветряные электростанции. До этого возглавлял Курганский завод энергетических технологий.
И с оружием он умел обращаться, так как долгое время занимался практической стрельбой, когда в условиях дефицита времени надо было быстро и точно поразить цели. Занимал на областных соревнованиях призовые места. Много времени проводил на полигонах, на добровольных началах обучал новичков.
— Можете вспомнить, как заходили в зону СВО?
— Это было летом. Командир подразделения объявил время и дату. За каждым было закреплено орудие, автотранспорт. У меня в расчете было 9 человек. Подготовились и рано утром выдвинулись. В назначенное время вышли в заданную точку. Окопались, замаскировали орудие. И начали выполнять огневые задачи.
Как говорит Дмитрий, специфика их расчета — это контрбатарейная борьба, работа по замаскированным наблюдательным пунктам, оборонительным сооружениям, орудиям, танкам, радиолокационным станциям, складам горючего и боеприпасов противника.
— В течение 2–3 минут надо быть готовым к бою. Навестись и сделать первый выстрел. Координаты целей поступали от разведывательных беспилотников типа «Орлан», наших наблюдательных пунктов, батарей артиллерийской разведки.
Дмитрий рассказывает об ощущениях, когда их расчет поразил первую цель — 152-мм гаубицу «Мста-Б» ВСУ.
— Нас подняли к бою, мы подготовили орудие, получили координаты, навелись, со второго выстрела поразили и орудие, и расчет. Вы бы видели горящие глаза ребят, когда нам сообщили об этом по средствам связи! Все испытывали неимоверный эмоциональный подъем.
«Основная цель — контрбатарейная борьба»
Весь их расчет, как говорит Дмитрий, состоял из добровольцев.
— У меня в подчинении были ребята из разных городов и регионов: с Урала, Москвы и Московской области. Все — сотрудники группы компаний «Росатома». Все мотивированные, пошли на СВО осознанно, заключили контракт. Все ребята были разные, но каждый по-своему интересный.
Дмитрий делится, что, когда они еще готовились, тренировались на орудии, решили назвать свою пушку «Шандарах».
— Когда подается команда к бою, я называю наводчику прицел — допустим, 333, угломер — например, 52,8, уровень — 30,0. Наводчик кричит: «Выстрел!» и дальше уже: «Шандарах!»
Как говорит наш собеседник, это исключительно командная работа.
— От скорости выполнения боевой задачи, точности поражения цели зависит жизнь всего расчета. Поэтому при работе на орудии так важны слаженность и взаимовыручка. Каждый в расчете выполняет свое действие, все отточено до автоматизма. При необходимости мы также можем друг друга заменить.
По мнению Дмитрия, «Гиацинт-Б» — одно из самых точных и мощных орудий.
— Снаряд весит порядка 53 килограммов, заряд — 47. Стреляли и сериями, и одиночными выстрелами, все зависело от оперативной обстановки. Обычно же делали на «Гиацинте-Б» от трех до пяти выстрелов. Командир батареи говорил, что мы с третьего или четвертого снаряда уже попадали в цель. Били чаще всего осколочно-фугасными. Для поражения бункеров также использовали снаряды с замедленными взрывателями. Основной нашей целью была крупнокалиберная артиллерия противника — 152-мм пушки-гаубицы Д-20, буксируемые гаубицы калибра 155 мм M777, которые из-за аббревиатуры получили прозвище «Три топора».
— В артиллерийских дуэлях участвовали?
— Случалось. Как-то работали по тем орудиям ВСУ, которые наносили удары по нашим пехотным частям. Координаты целей получали из пункта управления нашего дивизиона. Противник открыл по нам огонь. Началась дуэль. Чешская колесная 152-мм самоходная артиллерийская установка Dana-M2 была уничтожена.
— По движущимся целям приходилось работать?
— Как-то наносили удары по танку. Мы слышали разрывы, у него взорвался боекомплект. Работали также по вертолету, который или кого-то высаживал недалеко от передовой, или забирал. Была ночь. По команде «К бою!» вышли к орудию, получили координаты, далее — два снаряда беглым — огонь! Задача была себя обозначить, чтобы противник не смог выполнить задачу.
— Как часто после отработки целей приходилось менять позиции?
— Меняли местоположение в зависимости от обстановки. Перекатывались, наверное, раз 8. Каждый раз окапывали орудие, рыли под него капониры, сверху устанавливали перекрытия, сетку-рабицу от сбросов с дронов.
— Вы видели результаты своей работы?
— Огонь корректируется с помощью беспилотников, их же камеры фиксируют попадание. Нам показывали видео, где мы поражаем цели.
Как говорит Дмитрий, их прикрывали станции комплексов радиоэлектронной борьбы (РЭБ) и ребята из ПВО.
— Работала пушечка, которая сбивала наблюдательные средства противника, а также переносные зенитные ракетные комплексы «Верба».
ВСУ атаковали, как объясняет наш собеседник, в основном дронами-бомбардировщиками типа «Баба-Яга». Эти ударные гексакоптеры с шестью винтами были сделаны на основе сельскохозяйственных беспилотников.
— Они несли на себе от 4 до 6 мин различного калибра, а также зажигательные бомбы, которые сбрасывали на личный состав и орудие. Однажды, когда украинский дрон отработал по орудию зажигательной бомбой, мы выбежали, чтобы ее потушить, и следом прилетел еще один беспилотник, который уже начал работать по нам. Пришлось разбегаться, оружие было с собой, несколько раз попали по дрону, но он смог уйти.
Также, как говорит Дмитрий, летали наблюдатели, разведчики. Беспилотников типа «Баба-Яга» было много, как маленьких, так и больших — высотных.
— Страх за «ленточкой» — естественное чувство?
— Страшно там всегда. Это нормально. Наш организм всегда начеку. Страх нужен для самосохранения.
— Боеприпасов хватало?
— Их постоянно подвозили. Как положено было, шел их строгий расход-учет. В случае необходимости боеприпасы перебрасывали с одного орудия на другое.
— Приходилось близко видеть украинских военных?
— Видели их только в бинокль. Специфика нашей артиллерии такова, что мы стояли все-таки на удалении от линии боевого соприкосновения. Нас могли достать только 155-мм снаряды, их реактивные системы залпового огня «Вампир» и кассеты. Всем этим они по нам и отрабатывали. Также забрасывали с помощью снарядов и ракет немецкие противотанковые мины, которые опускались на землю на парашютах. При приземлении они вставали в боевое положение, срабатывали потом на металл и на движение.
— «Гиацинт-Б» выпускались еще в Советском Союзе. Эти пушки могли остаться еще у ВСУ?
— Это советское орудие, его было изготовлено не так много. Основная часть осталась у нас, в России. На начальном этапе проведения спецоперации у ВСУ еще были эти пушки. Но боеприпасы для «Гиацинтов» очень специфические. Они подходят только непосредственно к этим орудиям — «Гиацинту-Б» и «Гиацинту-С» (самоходная пушка). Если у ВСУ и остались эти системы, то со снарядами у них явно проблемы. Но, скорее всего, эти пушки мы у них уже выбили. У нас артиллерия работает точно, наносит серьезный урон и живой силе, и технике.
— Откуда у вас столь необычный позывной «Сеньор»?
— У меня он уже несколько лет. В 2007–2008 годах я работал в Латинской Америке, мы строили две гидроэлектростанции в Чили. И когда я потом участвовал в военно-патриотических играх, как-то само собой получилось, что моим позывным стал «Сеньор». На испанский манер.
«Расчет — это практически семья, боевое братство»
— Как был устроен быт в полевых условиях?
— Мы стояли непосредственно на позициях, рядом с орудием, чтобы оперативно реагировать на открытие огня. Жили расчетами по 9 человек. У меня в расчете многие ребята были с Урала, из Свердловской области. Мастера на все руки. Мы оборудовали два блиндажа, построили под землей столовую, баню. Все было зарыто минимум в два наката. Работали все без исключения, делали все дружно и качественно.
Помещения, как рассказывает Дмитрий, отапливали печками-буржуйками. Труба, выходящая на поверхность, была тщательно замаскирована.
— Растапливали печки в основном когда наступали сумерки, чтобы дым был незаметен. Снабжение было хорошее, нам все время подвозили воду и продукты. Питание было котловое. Мы сами по очереди готовили на портативной газовой плитке и первое, и второе. С газовыми баллончиками также помогали волонтеры, которые передавали кое-что из одежды, носки.
С мышами-полевками, как рассказывает наш собеседник, помогал им бороться в блиндажах кот Васька. Его котенком бойцы подобрали в лесопосадках.
— Он был нашим «индикатором». Как только Васька с прижатыми ушами «нырял» в блиндаж, — жди прилетов. Мы сразу концентрировались и собирались. Наш кот ходил в ошейнике, на котором было написано его имя: Вася.
Кроме подземных фортификаций бойцы устраивали и мини-огороды. В расчете Дмитрия был боец с позывным «Агроном», который в укромном, замаскированном месте разбил несколько грядок и выращивал там редис, помидоры, петрушку, лучок.
— У нас были свежие овощи и зелень. Такая вот была отдушина, кусочек дома. В редкие свободные минуты мы читали. Книги находили в развалах домов, вытаскивали их из крошева шифера и кирпичей. Я в зоне СВО перечитал «Дон Кихота» Сервантеса и «Ричарда Львиное Сердце» Хьюлетта.
Пытались, как говорит Дмитрий, починить найденный разбитый аккордеон. Вечером один из бойцов на нем пробовал тихонечко играть.
— Командир батареи у нас играл на гитаре. Жили дружно, поддерживали друг друга. Расчет — это практически семья, боевое братство.
С местным населением, как говорит Дмитрий, времени общаться особо не было.
— Я, как командир орудия, всегда находился при пушке. Как-то с разрешения командира мы поехали в ближайший поселок, зашли в магазин за продуктами. Захотелось яиц и молока. Женщина-продавец очень обрадовалась нашему появлению. Сказала, что они очень долго нас ждали. Местное население относилось к нам хорошо, чем могли помогали.
6 ноября 2023-го Дмитрия при контрбатарейной работе ранило.
— Мы как раз осенью очень хорошо отработали, как нам сказали. Пошла ответка. Снаряд попал в орудие. Погибших, слава богу, не было. Расчет был в укрытии. Я находился рядом, на наблюдательном пункте. После обстрела пошел проверить орудие. И, когда отходил, прилетел еще один снаряд.
Дмитрий был контужен, у него был поврежден шейный позвонок. Сначала его привезли в полевой госпиталь, а оттуда переправили в Симферополь.
— Ходил в воротнике Шанца, который является фиксатором для шейного отдела позвоночника. После лечения, в 20-х числах декабря, вернулся на позиции, продолжил службу. Начало нового года выдалось напряженным. С 3 января мы работали на другом орудии, поддерживали наши пехотные части. При обстреле кассетными боеприпасами начали прятаться, я неаккуратно прыгнул в блиндаж. Казалось, что все в порядке. Но вскоре почувствовал себя плохо. Понял, что получил травму. Видимо, сказались предыдущие нагрузки. Последняя неделя января была у нас очень тяжелой.
Дмитрия эвакуировали в Симферополь, потом в Москву. Врачи обнаружили у него два перелома в позвонке, баротравму уха, сотрясение головного мозга. Определили предынфарктное состояние. В госпитале имени Бурденко ему сделали операцию на сердце, поставили стент.
— Сколько же вам лет?
— 47. Сейчас я жду плановую операцию на позвоночнике. Потом предстоит реабилитация. Все мысли, конечно, о моем расчете. Сейчас меня заменяет старший наводчик. Мы поддерживаем связь. Каждую неделю стараемся или написать, или позвонить друг другу. Ребята мне здравия желают. Для меня это очень ценно. Если появится возможность, если восстановлюсь, то обязательно вернусь к своим на фронт. Если врачи забракуют — буду ездить на передовую в качестве волонтера.
— Вам не говорили, что у вас знаковая фамилия, не вспоминали культовый фильм «Офицеры», где одного из главных героев звали Алексей Трофимов?
— Очень часто, когда слышат фамилию Трофимов, вспоминают легендарного командира из «Офицеров». Иной раз отшучиваюсь, говорю, что мы родственники. На самом деле у меня один дед, Михаил Петрович Гусаров, был кадровым военным, танкистом, начальником штаба дивизии. Был награжден орденом Красной Звезды. Второй дед, Михаил Васильевич Трофимов, прошел три войны: финскую, Великую Отечественную и японскую. Был водителем зенитной установки. Был награжден медалями «За оборону Москвы», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне», «За победу над Японией». В послевоенные годы работал водителем междугороднего автобуса.
Сейчас внук Михаила Васильевича Трофимова, старший сержант Дмитрий Трофимов, участвует в боевых действиях уже против укронацистов. Дмитрий был представлен к государственной награде, но пока ее не получил.
Когда материал уже был готов, Дмитрий узнал, что прошел отбор и приглашен на учебу по специальной кадровой программе «Время героев». Участников спецоперации будут готовить к работе в органах власти и госкомпаниях. В дальнейшем им будут доверены самые ответственные задачи.