Нет-нет, предавать тела вождей земле никто не собирался. Даже речи об этом не было. Что касается Сталина, то, как утверждал в своих мемуарах Илья Збарский, ученый-биохимик, многолетний сотрудник Научно-исследовательской лаборатории при Мавзолее Ленина, приготовления к бальзамированию тела начались еще тогда, когда "вождь народов" был жив (но находился уже в безнадежном состоянии).
"Мертвого Сталина привезли в лабораторию через 2 часа после смерти, - писал Збарский, - немедленно произвели вскрытие и фиксацию тканей для помещения в Колонном зале (Дома Союзов. - "МК".), откуда через несколько дней его перевезли в мавзолей, и там в течение трех месяцев продолжили бальзамирование на длительный срок".
Технология превращения вождей в "вечно живых" к тому времени была уже отработана до мелочей, до автоматизма. Не было недостатка ни в квалифицированных специалистах, ни в препаратах, ни в оборудовании, ни, так сказать, в производственных помещениях. Все необходимое для бальзамирования и для поддержания тела в экспонабельном состоянии находилось внутри самой усыпальницы.
Вот, к примеру, как выглядели регулярные профилактические работы с телом Ленина в описании того же Збарского: "Саркофаг открывают, слышен мелодичный шум механизма, поднимающего тяжелое сооружение... Мы снимаем покрывало и, взяв тело за плечи и за ноги, переносим на хирургический стол на колесах. Медленно и осторожно катим его, открыв тяжелые двери, в соседнюю просторную комнату, выложенную плитками... В ней стоят две стеклянные ванн, большие бутыли с глицерином и с дистиллированной водой, банки с уксуснокислым калием и шкафчики с остальными реактивами.
Развязываем тесемки, которыми связан разрезанный на спине френч, осторожно снимаем одежду, разматываем резиновые бинты и затем бережно переносим тело в заранее приготовленную ванну. Кожа гладкая и эластичная, однако необходимо пропитать все тело бальзамирующим раствором. При этом производим еще один осмотр и, по возможности соблюдая стерильность, исправляем ранее незамеченные недостатки. Описанная процедура продолжалась в течение месяца ежедневно и повторялась каждый год-полтора".
В общем, по этой части никаких проблем не было: Сталина "законсервировали" еще лучше, чем Ильича. Тут бальзаматорам достался, если так можно выразится, идеальный, свежий труп, в кто время как к работе над телом Ленина приступили, когда оно было уже изрядно попорчено тлением и морозом (да и опыта в этом деле еще никакого не имелось - действовали, по сути, методом "научного тыка", проб и ошибок).
Но возник "квартирный вопрос": ленинские "апартаменты" превратились, образно говоря, в коммуналку. Видимо, руководители партии и правительства посчитали, что двум великим вождям в одном небольшом Мавзолее будет тесновато. И решили вопрос радикально. Ну, точнее, чуть было не решили.
Первое упоминание о новой посмертной резиденции вождей содержится в протоколе №1 заседания Комиссии по организации похорон, датированном 5 марта 1953 года, то есть днем смерти Сталина: "Обязать т. Яснова подготовить проект постановления о строительстве пантеона. Срок постановления - 6 марта". Для справки: входивший в похоронную комиссию Михаил Яснов в то время был председателем Мосгорисполкома.
Товарищ Яснов не подвел: 6 марта 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР принимают совместное постановление "О сооружении Пантеона - памятника вечной славы великих людей Советской страны". На следующий день, 7 марта, оно публикуется в газетах.
"В целях увековечения памяти великих вождей Владимира Ильича Ленина и Иосифа Виссарионовича Сталина, а также выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства, захороненных на Красной площади у Кремлевской стены, соорудить в Москве монументальное здание - Пантеон - памятник вечной славы великих людей Советской страны, - гласит этот документ. - По окончании сооружения Пантеона перенести в него саркофаг с телом В.И. Ленина и саркофаг с телом И.В. Сталина, а также останки выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства, захороненных у Кремлевской стены, и открыть доступ в Пантеон для широких масс трудящихся".
И работа закипела. Уже 10 марта 1953 года маститый архитектор Николай Колли представил в Академию архитектуры "Предварительные соображения по поводу проектирования Пантеона в г. Москве", в котором предлагалось два варианта размещения: на Красной площади - на месте здания Верхних торговых рядов, нынешнего ГУМа, которое предлагалось снести, - и на Софийской набережной, напротив Кремля.
"По своей архитектурно-художественной композиции здание Пантеона должно быть увязано с силуэтом будущего Дворца Советов, высотным зданием в Зарядье и исторически сложившейся архитектурой Кремля, - говорилось в "Соображениях". - В архитектурно-художественной обработке здания Пантеона должны найти широкое применение монументальная скульптура, барельефы, мемориальные доски, монументальная живопись и мозаика, отражающие подвиги и дела великих деятелей Коммунистической партии и Советского государства..."
Полет фантазии архитектора впечатляет: общая площадь Пантеона, согласно его замыслу, должна была составить полмиллиона квадратных метров; на главный зал, с саркофагами Ленина и Сталина, отводилось 2000-2500 "квадратов". "Пантеон нового, социалистического типа будет по своему назначению и форме принципиально отличаться от всех прежде созданных и существующих в других странах мавзолеев и пантеонов, - доказывал Колли. - Буржуазные пантеоны являются по существу всего лишь усыпальницами... Предполагаемый же Пантеон должен быть Памятником вечной славы великих людей Советской страны".
Что касается форм и размеров сооружения, каких-либо возражений идеи архитектора в тот момент не вызвали. Однако в части размещения поддержки не получили: отвергнуты были оба предложенных варианта. Почему - доподлинно неизвестно. В некоторых источниках можно найти утверждение, что "красноплощадная" схема не понравилась из-за того, что это сломало бы установленный порядок парадов. Мол, правительственная трибуна должна находиться на той же стороне, что и ленинско-сталинские мощи, а в этом случае колоннам войск пришлось бы равняться налево.
Но доверия такое объяснение не вызывает. Куда более вероятно, что вождей СССР напугали сами масштабы перестройки. Ломать в этом случае пришлось бы не только ГУМ.
Согласно уточненному "кремлевскому" проекту, "на вторую очередь для расширения проектируемого вокруг здания Пантеона пространства и создания фона из монументальной застройки" подлежали сносу 28 жилых и нежилых здания, расположенных на улице Куйбышева (нынешняя Ильинка), Ветошному переулку и улице 25-го Октября (сейчас - Никольская), общей площадью 48 694 квадратных метра и числом проживающих 1849 человек. Снести предполагалось также здание Государственного исторического музея: на его месте должна была появиться "триумфальная арка".
Даже если руководителей партии и правительства ничуть не переживали по поводу сохранения исторического облика Красной площади, даже если не стояли, как говорится, за ценой, то никак не могли проигнорировать отчетливую перспективу фактического паралича административного сердца государства вследствие долговременной грандиозной стройки.
И судя по всему, соответствующий сигнал архитекторам был дан: большинство альтернативных вариантов предполагало возведение Пантеона на значительном удалении от центра. Всего рассматривалось 23 проекта размещения. Помимо вышеупомянутых мест (Красная площадь и Софийская набережная) это, в частности, были Москворецкая набережная (территория нынешнего парка "Зарядье"), Кропоткинская набережная (территория, где сегодня находится Храма Христа Спасителя), сквер Девичьего поля, Ходынское поле, ЦПКиО им. Горького (партерная часть и Нескучный сад), Лужники, парк "Сокольники", парк "Покровское-Стрешнево", ПКиО им. Дзержинского (нынешний Останкинский парк), Измайловский парк, парк "Фили-Кунцево", Поклонная гора, участок между автомагистралью Москва-Минск и поймой реки Сетунь...
В общем, география, мягко говоря, была обширной. Анализом и отбором проектов занималась специально созданная для этого комиссия президиума Академии архитектуры СССР под председательством президента академии Аркадия Мордвинова. Но последнее слово было, естественно, не за ней. Последнее - во всех смыслах - слово прозвучало 2 июня 1954 года.
В этот день вышло постановление Совета Министров СССР № 1080 "О разработке проекта Пантеона - памятника вечной славы великих людей Советской страны". Первый пункт документа гласил: "Утвердить для сооружения Пантеона - памятника вечной славы великих людей Советской страны площадку в юго-западном районе г. Москвы на территории Ленинских гор, в 3,5 км южнее нового здания Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова (на землях Воронцовского витаминного института)".
Госкомитету по делам строительства при Совмине и Мосгорисполкому поручалась организация открытого конкурса на лучший проект Пантеона. К 15 ноября 1954 года отобранные лучшие работы должны были быть представлены в правительство. Однако о результатах конкурса ничего неизвестно. Есть сомнения в том, что он вообще проводился.
Процитированное постановление - последний официальный документ, посвященный Пантеону. Больше документов не было (во всяком случае, таковые неизвестны). Пресса о проекте тоже быстро забыла. В апреле 1955 года поэт Александр Твардовский записал в своем дневнике, что Пантеон "словно канул в забвение среди насущных дел".
Собственно, то, что энтузиазм советского руководства в отношении проекта резко пошел на убыль, явствует уже из текста постановления. Об этом говорит и выбранное место размещения, и обозначенный верхний предел сметной стоимости - "не свыше 100 млн. рублей".
Для сравнения: здание МГУ, строительство которого было завершено в 1953 году, обошлось бюджету в 2,6 миллиарда тогдашних советских рублей. Примечательны и последние строки документа: "Не допустить каких-либо излишеств в проектировании и строительстве Пантеона".
Впрочем, что касается места, это, справедливости ради, все-таки не было ссылкой вождей "к черту на кулички". Ну, то есть тогда это, конечно, были "кулички". Относительно центра Москвы, по крайней мере. Но насчет этой местности у власти была интересная задумка: в 1950-х годах возникла идея создания на Юго-Западе Москвы - примерно в той же "степи", куда планировалось "переселить" Ленина и Сталина - административно-правительственного центра.
В Юго-Западный район предполагалось переместить большую часть союзных органов власти, в том числе ЦК КПСС, Совет Министров СССР, союзные министерства, Верховный Совет СССР. Освободившие в центре Москвы здания должны были быть переданы музеям, а также учреждениям московского и республиканского уровня. Кремль, к примеру, должен был стать Центральным музеем русской истории.
Но грандиозный план остался на бумаге: не дошел не только до реализации, но даже до стадии утвержденного проекта. Удивляться не приходится: когда спустя полвека с лишним похожая идея пришла в головы нынешним российским руководителям, дело кончилось тем же самым: пообсуждали, да забыли, оставив все как есть. Ну, вернее, не забыли, а решили, что как есть, оно и дешевле, и привычнее, и практичнее. Лучшее - враг хорошего.
По той же "фундаментальной" причине, думается, канула в Лету и идея Пантеона. Ну а еще, наверное, из-за видения, посетившего Дору Лазуркину (старую большевичку, пострадавшую в ходе сталинских репрессий - 18 лет в тюрьмах, лагерях и ссылке), о котором она рассказала в своем выступлении на XXII съезде КПСС 30 октября 1962 года: "Вчера я советовалась с Ильичем, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии".
Лазуркина была, разумеется, не единственной на съезде, кто высказывал такое же мнение, но ее речь явилась, безусловно, высшей эмоциональной, кульминационной точкой этого высокого партсобрания. А возможно, и всей эпохи хрущевской оттепели. В тот же день съезд единогласно постановил "признать нецелесообразным дальнейшее сохранение в Мавзолее саркофага с гробом И.В. Сталина".
В ночь с 31 октября на 1 ноября 1961 года тело "вождя народов" было вынесено из усыпальницы и зарыто у Кремлевской стены. В Мавзолее вновь стало просторно.