Дело, разумеется, не о том, что народ души не чаял в своем вожде, а о политических последствиях его смерти. Отношение же народа к вождю и тогда было, мягко говоря, неоднозначным. О чем, в частности, свидетельствуют отчеты ОГПУ о реакции населения на кончину Ленина.
"Кулаки злорадствуют, - доносило советская охранка в Кремль о ситуации в Белоруссии. - Незначительная часть бедноты относится к смерти Ленина безразлично... Польское население из кулаков смерть т. Ленина встретило с радостью".
А это - чекистская "социология" из Ново-Николаевской губернии: "Многие обыватели истолковывают смерть Ленина как признак конца большевизма. Группой верующих и белогвардейских элементов велась агитация за то, что все идет по Божьей воле". Кустанайская область: "Во время траурной демонстрации были слышны разговоры среди обывателей, что один самозванец протянул ноги, а другой, вероятно, скоро умрет - Троцкий".
Нет, в массе своей народ, если верить чекистам, по Ильичу, конечно же, горевал. Но и печаль не всегда была, скажем так, идейно зрелой. "Известие о смерти т. Ленина встречено рабочими с чувством глубокого сожаления, - докладывает ОГПУ о настроения в Новгородской губернии. - В выносимых резолюциях они призывают сплотиться вокруг РКП. Рабочих интересует, кто заменит т. Ленина, причем они опасаются, что заместителем его может быть еврей".
А вот еще одна сводка из того же ряда, столь же наглядно свидетельствующая о недостатках в работе по интернациональному воспитанию трудящихся: "Владимирская губерния... Провокационные слухи распространяются и среди печатников. Слухи эти сводятся к тому, что Ленин отравлен врачами евреями и что Троцкий не заболел, а бежал".
Конспирологии в тогдашних народных представлениях о политике вообще было очень много. Никак не меньше, чем сегодня. Бдительным ОГПУ зафиксирована, к примеру, такая трактовка событий: "Московская губерния. Распространяются слухи, что т. Ленин умер уже шесть месяцев назад и все время был в замороженном виде, и только благодаря требованию съезда Советов, чтоб Ленин был показан живым или мертвым, пришлось объявить о его смерти".
В защиту народных конспирологов можно сказать, что история болезни и смерти Ленина и впрямь была не без странностей. Слухи о том, что председателю Совнаркома "помогли" уйти из жизни, ходили не только в глубинке, но и в столице. И даже в коридорах власти.
"Коба на все способен"
"Точно свинцовая туча окутывала историю смерти Ленина, - свидетельствовал Лев Троцкий, считавшийся при Ленине вторым лицом в советской властной иерархии - председатель Реввоенсовета СССР, народный комиссар по военным и морским делам, член Политбюро ЦК РКП(б). - Все избегали разговора о ней, как если б боялись прислушаться к собственной тревоге. Только экспансивный и разговорчивый Бухарин делал иногда с глазу на глаз неожиданные и странные намеки.
О, вы не знаете Кобы, - говорил он со своей испуганной улыбкой. — Коба на все способен".
Следует пояснить, что тут Троцкий описывает свои впечатления, полученные по возвращении в Москву весной 1924 года. Когда умер Ленин, Льва Давидовича в Москве не было: он никак не мог оправиться от последствий тяжелой простуды, и по совету врачей за несколько дней до смерти Ленина отправился лечиться на Черное море, в Сухуми, где пробыл два с половиной месяца.
Как нетрудно догадаться, Троцкий Кобу, Иосифа Сталина, тоже считал способным "на все". Более того, открыто обвинил того в смерти Ленина. "Передал ли Сталин Ленину яд, намекнув, что врачи не оставляют надежды на выздоровление, или же прибегнул к более прямым мерам, этого я не знаю, - пишет Троцкий в своей статье "Сверх-Борджия в Кремле", вышедшей 10 августа 1940 года в американском еженедельнике Liberty под заголовком "Did Stalin Poison Lenin?" ("Отравил ли Сталин Ленина?"). - Но я твердо знаю, что Сталин не мог пассивно выжидать, когда судьба его висела на волоске, а решение зависело от маленького, совсем маленького движения его руки".
Как явствует из вышесказанного, никаких неопровержимых доказательств в пользу своей версии Троцкий не имел. Да и свидетелем был отнюдь не беспристрастным. Но других свидетелей, увы, нет: Троцкий - единственный из ближайших соратников Ленина, мог позволить себе роскошь откровенных, не стесненных цензурой и самоцензурой мемуаров. Да и вообще, мог считаться везунчиком.
Из шести человек, входивших в состав Политбюро на момент смерти Ленина (не считая его самого), к августу 1940 года в живых оставались лишь двое - Троцкий и Сталин. Зиновьев и Каменев были расстреляны в августе 1936 года, после Первого московского процесса. Тогда же покончил с собой Томский - не стал дожидаться ареста.
Рыкова расстреляли 15 марта 1938-го, в один день с Николаем Бухариным (в январе 1924 года - кандидат, с мая 1924 года по ноябрь 1929 года - член Политбюро): оба были обвиняемыми на Третьем московском процессе.
В общем, судьба ленинского окружения, мягко говоря, не опровергает слова, приписываемые Троцким Бухарину. Сейчас уже не проверишь, действительно ли Бухарин их произнес, но в своем "Письме будущим руководителям партии", написанном в 1937 году, за два дня до ареста и дошедшим до нас благодаря его жене, Николай Иванович тоже очень высоко оценивал диапазон способностей Кобы и созданного им режима: "Чувствую свою беспомощность перед адской машиной... Любого члена ЦК, любого члена партии эти "чудодейственные" органы (НКВД. - "МК") могут стереть в порошок...".
А затем наступила очередь самого Льва Давидовича. Через 10 дней после опубликования статьи в Liberty, 20 августа 1940 года, на него было совершено покушение: агент НКВД Рамон Меркадер нанес ему удар ледорубом по голове. На следующее утро Троцкий скончался. И тут уж нет никаких сомнений в заказчике: ликвидация была осуществлена по приказу "вождя народов".
В общем, как бы ни велика была неприязнь Троцкого к подозреваемому, сколь ни явны были его мотивы возвести на Сталина напраслину, подозрения в причастности Сталина к смерти Ленина нельзя назвать совершенно беспочвенными. Категорически исключать такую версию - все равно что отвергать вероятность того, что серийный маньяк-убийца, на счету которого 99 жертв, мог расправиться с еще одной.
Мол, 99 - еще куда ни шло. Но чтобы 100... Нет, нелепо даже думать об этом. А ведь на совести товарища Сталина куда больше, чем 99 жертв. И тот возможный аргумент, что почерк иных "мокрых дел" несхож с гипотетическим ленинским, что, дескать, да, грешен был Сталин, да, убивал и так и сяк, но не травил своих жертв ядами, тем более руководителей государств, - тоже никакой не аргумент. Ни ядами, ни покушениями на первых лиц товарищ Сталин ничуть не брезговал.
Павел Судоплатов, один из наиболее знаменитых советских разведчиков-диверсантов (кстати, именно он организовал убийство Троцкого), рассказывал в своих воспоминаниях, что в конце февраля 1953 года был вызван вместе с министром госбезопасности Игнатьевым на "ближнюю" дачу Сталина. В то время Павел Анатольевич возглавлял в МГБ Бюро №1, занимавшееся диверсионное работой за границей.
"Сталин передал мне написанный от руки документ и попросил прокомментировать его, - вспоминал Судоплатов. - Это был план покушения на маршала Тито (президент Югославии в 1953-1980 гг. - "МК"). Я никогда раньше не видел этого документа, но Игнатьев пояснил, что инициатива исходила от Рясного и Савченко, заместителей министра госбезопасности".
Предлагаемый план предусматривал несколько вариантов умерщвления Тито. Согласно варианту №1, агент-нелегал "Макс" ("тов. Григулевич И.Р., гражданин СССР, член КПСС с 1950 года"), занимавший пост посланника Коста-Рики в Италии и Югославии, должен был добиться личной аудиенции у югославского президента.
Дальнейший порядок действий был таким: "Он (агент. - "МК") должен будет из замаскированного в одежде бесшумно действующего механизма выпустить дозу бактерий легочной чумы, что гарантирует заражение и смерть Тито и присутствующих в помещении лиц. Сам "Макс" не будет знать о существе применяемого препарата. В целях сохранения жизни "Максу" будет предварительно привита противочумная сыворотка".
Были и запасные варианты. Один из них предусматривал вручение Тито подарка в "виде каких-либо драгоценностей в шкатулке, раскрытие которой приведет в действие механизм, выбрасывающий моментально действующее отравляющее вещество".
Судоплатов план раскритиковал: мол, не подходит "Макс" для такого поручения. Сталин настаивать не стал, но потребовал продолжить подготовку операции: "Обращаясь к Игнатьеву, сказал, что это дело надо еще раз обдумать... Потом он пристально посмотрел на меня и сказал, что, так как это задание важно для укрепления наших позиций в Восточной Европе и для нашего влияния на Балканах, подойти надо к нему исключительно ответственно..."
В общем, "борджианский список" Сталина запросто мог пополниться еще одним скончавшимся в муках врагом, а всемирная история отравлений - новой интересной главой. Операцию остановила лишь смерть самого "вождя народов": после того, как он приказал долго жить, безумный приказ был сразу же отменен.
Все это, понятно, не доказывает, что "Stalin did poison Lenin". Но думается, вполне доказывает, что Коба и впрямь был "на все способен", если речь шла о его врагах, реальных или мнимых, всех, кто, по его мнению, стоял на его пути. Никаких моральных барьеров, никаких "красных линий" для него в этом случае не существовало. И уж тем более не было никаких табу в выборе способа убийства.
"Предлагаю обдумать способ перемещения Сталина"
Подозрения, скорее всего, навсегда останутся подозрениями. Не пойман - не киллер. Некоторая надежда, правда, есть на рассекречивание архивов. Поле тут - непаханое. Скажем, за семью печатями по-прежнему находится значительная часть архивов спецслужб. Засекреченными до сих пор является некоторые документы, созданные более 100 лет назад, в 1918-м и даже в 1917 году, то есть в момент учреждения ВЧК. Не говоря уже о более позднем периоде.
Хотя, пожалуй, максимум на что здесь можно рассчитывать - список секретных сотрудников ОГПУ в окружении Ленина, в том числе среди медицинского персонала (то, что таковые были, сомневаться не приходится), и их отчеты о наблюдении за "объектом". Впрочем, на это тоже, безусловно, было бы любопытно взглянуть.
Пока не доказано другое, версией №1 остается - и с большой вероятностью останется - официальная, традиционная: единственным виновником гибели Ленина была болезнь, перед которой оказалась бессильна медицина, не сумевшая не то что вылечить пациента, но и поставить точный, несомненный диагноз. Но даже эта версия не может опровергнуть того очевидного факта, что главным выгодоприобретателем смерти Ленина был Сталин.
Одним из последних документов, написанных Лениным, было "Письмо к съезду", известное так же, как "Завещание Ленина". Там в числе прочего председатель Совнаркома дает нелицеприятные характеристики своим ближайшим соратникам. Одни в прошлом оступались, сбивались с единственно верного пути, на другого нельзя положиться в серьезном вопросе, третий не вполне марксист, четвертый чересчур самоуверен... В общем, всем сестрам по серьгам.
Но критика эта в целом, хоть и жесткая, но вполне товарищеская, не уничижительная. Критические замечания сильно разбавлены лестными, практически их уравновешивают. Кроме того, никаких оргвыводов из этого не следует. Просто мысли вслух. За одним единственным исключением. Единственное кадровое решение, предложенное Лениным в его письме, относится к Сталину.
"Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью, - сообщает Ленин. - Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т.д.".
Письмо адресовалось делегатам XII съезду РКП(б), который прошел 17-25 апреля 1923 года. Но за месяц до этого, 10 марта, Ленин перенес третий, самый тяжелый приступ своей таинственной болезни. В результате этого удара он потерял речь и окончательно прекратил политическую деятельность.
Написан, точнее, надиктован этот текст был в конце декабря 1922 года - в начале январе 1923-го. Причем, пожалуй, не меньшее значение, чем содержанию "Письма к съезду", Ленин придавал тому, чтобы оно сохранялось в тайне.
"На следующий день (24 декабря) в промежутке от 6-ти до 8-ми Владимир Ильич опять вызывал, - сообщает "Дневник дежурных секретарей В.И. Ленина (запись сделана Марией Володичевой). - Предупредил о том, что продиктованное вчера (23 декабря) и сегодня (24 декабря) является абсолютно секретным. Подчеркнул это не один раз".
К чему такие предосторожности? Не хотел Ильич, чтобы его окружение раньше времени узнало, что он о нем думает? Но по этой части особых новостей для соратников в письме не было. Свои претензии к ним, если таковые возникали, Ленин высказывал сразу, не держал в себе. И никогда не стеснялся при этом в выражениях. Скажем, Троцкого он однажды в сердцах назвал "иудушкой", Каменев и Зиновьева у него были "штрейкбрехерами", Бухарину досталось за "левое ребячество".
Исключение, опять-таки, - Сталин: в его адрес Ленин ничего подобного не говорил. "Чудесным грузином" называл, а плохими словами - никогда. Во всяком случае, об этом ничего не известно. Так что для "чудесного грузина", возможно, известие о том, что Ленин считает его чрезмерно грубым, и впрямь явилось бы неприятным сюрпризом.
Но и это, конечно же, не причина для сугубой секретности. Причиной, разумеется, было намерение сместить Сталина с поста генсека. Судя по всему, Ленин предполагал, что, узнав об этом плане, Сталин может помешать его осуществлению. И основания для такого опасения у Владимира Ильича, безусловно, имелись.
Генеральным секретарем ЦК РКП(б) Сталин был назначен менее чем за год до этого - а апреле 1922-го. Первоначально эта должность считалась сугубо аппаратной, технической, но Сталин за короткое время придал ей совершенно иной вес и содержание. И эта трансформация Ленину, как видно из текста письма, сильно не нравилась.
Резко изменилось и поведение самого Сталин. До этого - практически никаких разногласий с председателем Совнаркома: Сталин его верный ученик и помощник, если и колеблющийся, то исключительно вместе Лениным. Но к концу 1922 года "чудесного грузина" как подменили: какая бы важная тема не возникала в политической повестке - вопрос об "автономизации" (то есть о территориальном устройстве СССР), о монополии внешней торговли, "грузинское дело", - Ленин и Сталин оказываются по разные стороны баррикад.
По сути, Сталин становится главным оппонентов Ленина во власти. К политическим поводам для охлаждения отношений добавляется и личный. В конце декабря 1922 года Сталин, по словам Надежды Крупской (ее письмо Льву Каменеву), позволил себе по отношению к ней "грубейшую выходку": генсек устроил жене Ленина выволочку за то, что она, мол, не бережет покой больного вождя.
Кульминация конфликта наступила в начале марта 1923 года. 5 марта Ленин отправляет Сталину записку с требованием сатисфакции: "Уважаемый т. Сталин, Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее... Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения".
В тот же день Ленин диктует письмо Троцкому: "Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под "преследованием" Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив".
На следующий день, 6 марта, появляется самый последний ленинский текст - письмо так называемой группе Мдивани (партийные и государственное деятели Грузии, добивавшиеся вхождения республики в состав СССР в качестве отдельной, самостоятельной республики и находившиеся по этому поводу в остром конфликте со Сталиным и его окружением): "Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь". Но больше никаких записок и речей не было.
В широком смысле все тексты, созданные в последний, финальный период политического творчества Ленина, зимой и в начале весны 1923 года, можно считать его завещанием. И вся эта политическая духовная грамота - факт бесспорный, очевидный - имеет ярко выраженную антисталинскую направленность.
Демонология революции
"Два секретаря Ленина, Фотиева и Гляссер, служат связью, - вспоминал Лев Троцкий. - Вот что они мне передают. Владимир Ильич до крайности взволнован сталинской подготовкой предстоящего партийного съезда, особенно же в связи с его фракционными махинациями в Грузии. "Владимир Ильич готовит против Сталина на съезде бомбу". Это дословная фраза Фотиевой. Слово "бомба" принадлежит Ленину, а не ей"... На примере политики Сталина он хотел вскрыть перед партией, и притом беспощадно, опасность бюрократического перерождения диктатуры".
И документы не противоречат этим словам. Кстати, документов, возможно, было больше. Диктовал Ленин в последние недели своей дееспособности довольно много и часто - дошло до нас из надиктованного явно не всё. По свидетельству, например, Бориса Бажанова, секретаря Сталина, бежавшего в 1928 году за границу и опубликовавшего там свои мемуары, после смерти Ленина партийные архивы подверглись основательной чистке: многие ленинские записки с невыгодным для Сталина содержанием навсегда исчезли.
Реакцию окружения Ленина на его смерть Бажанов описывает так: "В партийной верхушке отношение разное. Есть люди, искренне потрясенные, как Бухарин или ленинский заместитель Цюрупа... Но тяжелое впечатление производит на меня Сталин. В душе он чрезвычайно рад смерти Ленина - Ленин был одним из главных препятствий по дороге к власти. У себя в кабинете и в присутствии секретарей он в прекрасном настроении, сияет". Глядя на него, я поневоле думаю: «Какой же ты подлец»". И это притом, уточняет Бажанов, что "о ленинской бомбе "письма к съезду" он еще ничего не знает".
Насчет неосведомленности бывшего шефа Бажанов, конечно же, ошибался. В архиве сохранилось письмо Лидии Фотиевой Каменеву, датированное 29 декабря 1922 года, в котором сообщается прямо и определенно: "Т. Сталину в субботу 23/ХII было передано письмо Владимира Ильича к съезду, записанное Володичевой". То есть Сталин о содержании текста был поставлен в известность сразу после того, как он был записан. В тот же день, а возможно, даже в тот же час.
Правда, на тот момент Ленин успел надиктовать только часть письма: полностью завершено оно было 4 января 1924 года. Тем не менее не приходится сомневаться, что и содержание последующих "серий" для генсека секретом не было. У товарища Сталина все было под контролем.
Но тем понятней отличное настроение Сталина после смерти Ленина. Конечно, Бажанов с точки зрения беспристрастности тоже свидетель еще тот. Но многое, очень многое указывает на то, что бывшему секретарю генсека здесь вполне можно доверять.
Даже апологеты Сталина не станут, пожалуй, отрицать - называя это, конечно же, по-другому - таких черт его характера, как мстительность и одержимость властью. Обид товарищ Сталин никому не прощал, а к власти, мягко говоря, был неравнодушен. Любил, чего уж там, это дело. А если бы Ленину удалось выкарабкаться и вернуться, хотя бы частично, к работе, Сталину, скорее всего, пришлось бы с властью распрощаться. Как ни укрепился генсек за время болезни председателя Совнаркома, ленинского авторитета хватило бы, чтобы настоять на его смещении.
То есть если придерживать официальной версии смерти Ленина, версии, так сказать, сугубо природной катастрофы, то эта смерть эта была для Сталина и сталинистов, что называется, подарком небес. Есть, правда, и другое мнение - что это дело рук иной, противостоящей небесам потусторонней канцелярии.
Кто прав? Был ли тот поворот в судьбе Отечества божьим или дьявольским промыслом, благом или несчастьем, было бы лучше, если бы он не случился, или еще хуже? Вопрос, понятно, сложный, философский, дискуссионный. Причем шансов на то, что в дискуссии родится устраивающая всех истина, нет абсолютно никаких. Тем не менее попробуем все-таки внести свою лепту в этот спор.
Да, Ленин и его наиболее вероятный преемник (по состоянию на март 2023 года), Лев Троцкий, тоже были далеко не ангелочками. Троцкого так вообще называли "демоном" - "демоном революции". Но, справедливости ради, этот "демон" был далеко не так страшен, как его порой малюют.
Именно с подачи и по настоянию Троцкого, напомним, в Рабоче-крестьянской Красной Армии появились "военспецы" - офицеры и генералы старой Русской армии. Именно он одним из первых в советском руководстве - а возможно, и самым первым, - предложил отменить военной коммунизм: говоря его собственными словами, "ввести элемент личной заинтересованности, т.е. восстановить в той или другой степени внутренний рынок".
Именно Троцкий, который и по сию пору для многих является символом антирусскости, "безродного космополитизма", опекал и защищал "крестьянского поэта" Есенина. Троцкий, кстати, был единственным из членов советского правительства, кто пришел проводить поэта в последний путь. А про статью Троцкого "Памяти Сергея Есенина", опубликованную в "Правде" 18 января 1926 года, Максим Горький говорил, что это лучшее, что написано о поэте.
К этому стоит добавить, что после окончательного низвержения "русофоба" Троцкого про Есенина вообще перестали писать. Во всяком случае, писать что-либо одобрительное. И издавать - тоже.
И таких парадоксов много. Впрочем, парадоксами это можно считать, только если стоять на позициях Краткого курса истории ВКП (б): товарищ Сталин - это счастье народное, а уничтоженные "враги народа" несли народу исключительно горе и бедствия.
Но больше бед, чем натворил сам товарищ Сталин, представить себе трудно. Насильственная коллективизация, унесшая как минимум семь миллионов жизней (такая оценка присутствует в заявлении Госдумы РФ "Памяти жертв голода 30-х годов на территории СССР" от 2 апреля 2008 года), почти миллион жертв Большого террора, миллионы, отправленные в ГУЛАГ, депортированные народы, обезглавленная накануне Второй мировой войны Красная Армия...
Да, Ленин и Троцкий тоже считали, что цель оправдывает средства, тоже были жестоки. Но по крайней мере, они не были бессмысленно жестоки. Были фанатиками, но не параноиками. Наибольшим счастьем для страны было бы, пожалуй, если Ленин и его партия вообще бы не пришли к власти. Точнее, не узурпировали бы ее. Но несчастьем, большим несчастьем, безусловно, явилась и смерть Ленина.
При всем своем фанатизме Ленин умел признавать ошибки и делать работу над ошибками. После отказа от военного коммунизма и перехода к НЭПу у страны появился неплохой шанс вернуться к нормальной жизни, возвратиться, так сказать, на столбовую дорогу цивилизации. Ленин говорил, что НЭП "всерьез и надолго", и нет никаких причин считать, что "вождь мирового пролетариата" кривил душою.
Рая на Земле этот выбор вождя, конечно, не гарантировал, но давал серьезные основания надеяться, что не будет ада, что социализм выйдет с более-менее человеческим лицом. Однако 21 января 1924 года судьба вручила стране билет на совсем другой поезд, идущий в прямо противоположном направлении.