- Федор Александрович, не каждому политическому пенсионеру мир устраивает такие проводы. Соответствует ли слава, которая сопровождала Генри Киссинджера по жизни и которая не покинула его, как видим, и после смерти, масштабам личности и масштабам им содеянного, сделанного?
- Я бы сказал наоборот. Масштаб нынешней международной политики, которая скатилась до удивительных проявлений и удивительной немасштабности личностей, которые эту политику делают, вот эта среда, прямо назовем ее убогой, приводит к тому, что люди масштаба Киссинджера воспринимаются как монументы, символы.
- То есть, чуть перефразируя известный афоризм, не он такой, а жизнь такая, - не столько Киссинджер велик, сколько деградировала международная политика?
- Нет, он, безусловно, очень крупная фигура. Очень крупная. Не хотел бы, чтобы меня поняли так, что дело просто в нынешних временах, на фоне которых даже Киссинджер - вершина. Хотя, наверное, если бы мы жили во время, когда таких фигур было хотя бы несколько, его уход воспринимался бы чуть менее остро, чем сейчас.
Это такой, что ли, питекантроп, анахронизм, человек из прежней эпохи. Неслучайно то, что он говорил в последние годы, никому не нравилось. Нам не нравилось, Украине, Америке... В общем, всем не нравилось. Потому что продолжал гнуть свою линию в условиях, когда всем казалось, что гнуть ее уже бесполезно, незачем, когда другие считали: "Чего тут думать - прыгать надо".
Пожалуй, самое главное, что нужно понимать для оценки Киссинджера, вне зависимости от того, как к нему относиться: всю жизнь, все свои 100 лет он был человеком чрезвычайно целостным. Он один из самых крупных ученых-международников своего времени, который затем на какой-то период получил возможность воплотить свои теоретические изыскания в жизнь, в практику, будучи, можно сказать, архитектором внешней политики США на протяжении восьми лет.
Такое довольно редко бывает: крупный ученый - настоящий, подчеркну, ученый, а не как это часто бывает: защитился депутат и ходит со степенью - становится настоящим крупным политическим деятелем. А потом возвращается в академическую среду и там тоже не теряется, продолжает быть чрезвычайно плодовитым, уважаемым и востребованным.
Но вернусь к вашему вопросу. Почему уход Киссинджера воспринимается как утрата? Потому что вот этой его целостности сейчас нигде нет. Всё, ушла. Кого ни возьми - всех шатает, всех шарахает из стороны в сторону. То одно, то другое - чисто конъюнктурные оценки и решения. С Киссинджером очень многие не соглашались - и в академическом мире, и тем более в политическом. У него огромное количество ненавистников. Но никто не мог его упрекнуть в том, что он был непоследователен.
Как считал он тогда, когда писал свою докторскую диссертацию, что принципы баланса сил являются абсолютно необходимым условием для стабильности в мире, так и продолжал быть убежденным в этом до конца своих дней. И в этом смысле, мне кажется, тоска по Киссинджеру - это тоска по какой-то целостной картине мира, которой сейчас нет, и самое главное - никаких нет шансов, что она появится.
- Каков, на ваш взгляд, главный его "подвиг", самое значимое его достижение?
- В историю дипломатии он войдет прежде всего как один из главных архитекторов разворота США к Китаю в начале 1970-х годов. Это, безусловно, успешное политическое действие - основанное именно на его теории, теории баланса, - которое довольно значительно повлияло на дальнейший ход мировых событий, в том числе на успех Соединенных Штатов в холодной войне.
Но вообще на период его работы в Белом доме и Госдепартаменте (с 1969-го по 1975 год Киссинджер был советником президента по национальной безопасности, в 1973-1977 гг. занимал пост государственного секретаря США. - "МК") пришлось довольно много событий. В том числе, например, окончание вьетнамской войны. За это - мирное соглашение с Вьетнамом - он, кстати, даже получил Нобелевскую премию мира. Хотя это была не столько его заслуга, он, скорее, выполнял инструментальную функцию. Это стало, пожалуй, одним из самых одиозных награждений в истории этой премии.
Можно также вспомнить его роль в военном перевороте 1973 года в Чили. Теперь, когда многое рассекречено, понятно, что это был крайне неблаговидный эпизод американской внешней политики... Короче говоря, думаю, что главное его наследие - это сближение с Пекином. Собственно, он и сам так считал. Неслучайно его очень огорчало то, что сегодня происходит в отношениях между Соединенными Штатами и Китаем.
- Словом, таких, как говорится, уже не делают?
- Да, таких уже точно не делают. Он продукт своего времени. Кроме всего прочего, он ведь, на минуточку, воевал во Второй мировой войне - этот опыт, безусловно, тоже очень многое определил. Он бежал вместе с семьей из нацистской Германией, стал офицером американской армии, разведчиком. Потом - крупным ученым, потом - крупным политиком... Нет, это действительно уникальная личность.
Читайте также: Мудрый старец и «доктор Зло»: умерший Генри Киссинджера был мастером «темных дел»