- Не думаю, что учебники, по которым мы учились летать и применять авиацию, стоит отправить на помойку. Конечно, тактика, наряду с другими составляющими военной науки – оперативным искусством и стратегией – развивается быстрее и эффективней в процессе ведения боевых действий, привнося изменения в способы применения различных видов и родов авиации, - считает Валерий Ретунский.
- В первую очередь это связано с появлением новых образцов вооружения и военной техники, авиационных средств поражения, новых технологий инженерно-авиационного и аэродромно-технического обеспечения, но прежде всего – средств управления и разведки. Все это вынуждает противоборствующие стороны изменять, дополнять, вносить коррективы в тактику применения, разработанную на базе опыта прежних военных конфликтов.
Точно так же и сейчас, в ходе СВО тактика применения авиации, безусловно, дополняется, но ни в коем случае не переписывается.
- Чем характерны сегодняшние боевые действия в плане применения авиации?
- Высокой интенсивностью, эффективностью применения, прежде всего благодаря разведке. Кроме того, наличием насыщенной системы ПВО у противника. Особенно на линии соприкосновения в районе боевых действий, а также возле особо охраняемых зон, например в Киеве.
- Часто говорят: сильная ПВО противника, которую, кстати российские войска в последнее время заметно ослабили, не позволяет применять нашу авиацию в полную силу. Когда поначалу мы попытались это делать, то понесли значительные потери.
- Сильное противодействие со стороны ПВО противника нейтрализуется более детальной подготовкой авиационных ударов, разработкой мер по уничтожению, подавлению и преодолению систем ПВО. Для этого специально выделяются соответствующие силы и средства. И не только от авиации, но и других видов Вооружённых сил и родов войск.
Например, это силы и средства радиоэлектронной борьбы (РЭБ), ракетные войска, дальнобойная артиллерия. Но и лётные экипажи должны умело применять бортовые комплексы обороны - БКО, а также умело и эффективно маневрировать на маршруте полета и особенно - в районе цели.
В авиации для борьбы с ПВО противника выделяются специальные тактические группы, которые поражают средства противовоздушной обороны по маршруту, в коридорах пролёта на линии фронта, а также в районе цели, чтобы в последующем обеспечить дальнейшую работу ударных авиационных групп.
Главное при нанесении таких ударов - очень четко спланированное взаимодействие между пунктами управления, ударной авиацией и всеми остальными силами и средствами, обеспечивающие действия ВВС.
- Это новые тактические приемы, отработанные в процессе СВО?
- Здесь ничего нового нет. Такой подход военная наука предполагала всегда, все это применялось и раньше, и в военных училищах и академиях это преподают.
Конечно, ситуация в Афганистане или в Чечне отличалась от нынешних боевых действий. Там система ПВО у противника просто отсутствовала. Применялись только переносные зенитные ракетные комплексы, те же «Стингеры». С ними тоже приходилось считаться, и потому штабы планировали операции именно по этому алгоритму.
- Выходит, ничего нового в тактике применения авиации на Украине сейчас нет?
- Конечно, есть. Многое в тактике меняется, так как меняется сама техника. Ее возможности увеличиваются.
Взять, к примеру, вооружение фронтовых бомбардировщиков Су-34 и Су-24. Да, задачи они вроде бы выполняют одни и те же, но по своим боевым возможностям Су-34 – машина куда более серьёзная, чем Су-24. Один бортовой комплекс там чего стоит! Это теперь, как говорят в Одессе, уже совсем новая картина маслом.
А потому, когда планируется задача подавления ПВО в районе цели – что делалось и раньше, – учитываются уже новые возможности современного самолета.
Более того, в этом вопросе вообще важен творческий подход. Тактика – это ведь не только то, что написано учебниках: взял тетрадку и переписал. Нет! В том, как эффективно применить имеющуюся технику с ее возможностями, и заключается ценность военной мысли командиров. Стержень такого решения – введение противника в заблуждение. Проще говоря, обман, военная хитрость. В замыслах и подготовке военной операции такой элемент всегда присутствует.
«Нужно развивать гиперзвуковое направление»
- Можно ли сказать, что в СВО тактические элементы усовершенствованы?
- Да не просто усовершенствованы, а находятся на более высоком уровне планирования и применения. В первую очередь за счет имеющихся у нас новейших средств поражения.
Вот российский гиперзвуковой авиационный ракетный комплекс «Кинжал». В СВО это новое оружие получило, можно сказать, боевое крещение. За рубежом ничего похожего просто нет.
Я, кстати, считаю: чтобы успешно бороться с ПВО противника, конечно же, нужно развивать гиперзвуковое направление, создавая такие средства поражения, которым не могут противостоять средства ПВО стран НАТО.
Нам в принципе необходимо идти в сторону увеличения скорости авиационных ракет, в том числе крылатых. В соцсетях полно видео, как наши ракеты летают над Украиной, а сбить их не могут.
- Да, командование ВСУ признает, что у них нет для этого технических возможностей. Пуски осуществляют в основном с дальнего расстояния. К примеру, где-нибудь над Каспием Ту-95МС и Ту-160 пускают ракеты Х-101 и Х-555 по целям на Украине.
Означает ли это, что в условиях мощного противодействия современной ПВО, военная авиация становится исключительно «средством дальней руки»?
- Нет. Дело в том, что когда мы в начале спецоперации начали применять авиацию, как это было написано в учебниках, то понесли потери. Позже ситуация изменилась. И я считаю, важный момент здесь в том, что каждый специалист должен находиться на своем месте. Лётчик не должен командовать танкистами. А танкист, пусть даже самый уважаемый, – лётчиками.
Когда военачальнику готовят решение, он должен его утвердить. А если этот начальник не является специалистом в данной области, то получается такого человека фактически подставляют. А потом ему же еще надо докладывать о своих неудачных действиях наверх.
- Докладывать негативную информацию начальству всегда неприятно…
- Конечно. У нас на Руси испокон веку заведено: наверх – только хорошее. Это сейчас стали такой подход критиковать. Но многие и раньше, и сейчас за это поплатились.
А чтобы ничего такого не происходило, не было потерь, неприятностей, что проще сделать? Запретить летать за линию фронта. То есть применять авиацию только издалека. Отсюда и «длинная рука», которая запускает с Каспия ракеты, чтобы не попасть в зону обнаружения, захвата и пуска ПВО противника. То есть оттуда, где она вообще не светится на экранах ПВО.
- Ну и хорошо, если такие пуски не приводят к потерям. Более того, может только это и правильно?
- Конкретные боевые действия всегда диктуют свои условия и корректируют принятые решения. Но, по большому счёту, никто не отменял планирование применения авиации в условиях сильного противодействия ПВО противника на поле боя.
В военной науке этому посвящены целые разделы, которые изучались, изучаются и будут изучаться в дальнейшем. И у нас есть все необходимое, чтобы такие действия планировать: от организации взаимодействия родов войск до выделения специальных авиационных сил и средств.
- Что вы имеете в виду? Как могут выглядеть такие действия авиации?
- Примерно так: на линии фронта для работы авиационной составляющей выбирается полоса. Для пролета авиации она предварительно обрабатывается всеми возможными средствами. Там ставятся помехи радарам ПВО, наносятся удары ракетами на максимальную глубину, артиллерия бьет по выявленным разведкой позициям противника.
Затем идут авиационные демонстративные группы, которые не входят в зону поражения средств ПВО противника, но вскрывают их местоположение. Эту задачу могут выполнять, например, ракеты-мишени или беспилотники.
Во время Карабахской войны 2020 года азербайджанцы, к примеру, отправили в сторону армянских позиций переоборудованные в беспилотники самолеты Ан-2 — кукурузники. Они помогли вскрыть армянские комплексы ПВО, которые вслед за этим были уничтожены ударами ракет, артиллерией и дронами-камикадзе.
За демонстрационной авиагруппой идут группы уничтожения систем ПВО. Они несут противорадиолокационные ракеты «воздух-РЛС», «ослепляют» систему ПВО. Одновременно работает армейская авиация, которая подавляет на земле расчеты ПЗРК. И только потом уже приступают к работе основные ударные авиагруппы. Их может быть несколько эшелонов. Каждая группа наносит удары по назначенным целям.
Максимальный эффект таких массированных авиаударов во многом определяется внезапностью. Да, в условиях космической разведки противника добиться этого сложно, но возможно. Например, за счет ложных действий, обозначая свою активность на совсем других направлениях, используя ночное время суток, сложные метеоусловия…
- Но ведь и передовые авиагруппы могут попасть под уцелевшие средства ПВО противника. Это опять приведет к потерям...
- Боя без потерь не бывает. Но у противника там уже останется только объектовая ПВО, который к этому моменту должна быть уничтожена и подавлена ракетными войсками.
А если в район целей выходить только несколькими штурмовиками Су-25, а затем задирая нос самолета, переводить его в кабрирование и пускать из этого положения неуправляемые ракеты С-5, или С-8, то это будет непростительной расточительностью. Стоимость таких ударов слишком затратна, а эффективность минимальна.
- Но мы же говорим, что ведем спецоперацию, а не войну. А значит, используем не весь свой набор военных средств.
- Как чёрта не малюй, он всё равно останется чёртом. Мне непонятно, что такое спецоперация. У нас любые военные операции всегда были специальными. Для себя я понял: это полномасштабные боевые действия большой интенсивности. И всем профессионалам понятно, как надо их вести.
- В современном конфликте ближний бой для истребительной авиации еще актуален?
- Безусловно. Он всегда будет актуален. Ударная авиация, когда работает, тоже ведёт практически воздушный бой, только по наземным целям. Что касается воздушного боя в истребительной авиации, здесь успех будет сопутствовать тому асу, у кого в распоряжении более эффективное радиолокационное поле. Все зависит от того, кто раньше обнаружит противника и чей командный пункт раньше даст целеуказание экипажам с земли.
Многое зависит и от авиационной техники, от того, кто своими радиолокационными прицелами раньше «увидит» противника, кто прицельной системой быстрее осуществит захват и автосопровождение.
Дальше все решают средства поражения - у кого есть ракеты, которые можно было бы пустить с большей дальности, какая у этой ракеты головка самонаведения, чья техника создаст лучшие условия для пуска таких ракет…
- Вы сейчас говорите про дальний ракетный бой? Украинцы как раз жаловались, что не успевают приблизится к российским истребителям, так как наши успевают сбивать украинские самолеты на куда более дальних расстояниях.
- Да, ситуация в дальних воздушных ракетных боях всегда возникает дуэльная – группы сходятся лоб в лоб. Далее осуществляют пуски, и тут уж кому повезло, тот и победил.
Но, допустим, если все это не привело к успеху. Например, летчики осуществили противоракетный маневр, уклонились от ракет, применили бортовые системы защиты - тепловые ловушки, помехи. Тогда, в конце концов, летчики вынуждены сойтись в ближнем бою.
Как правило, истребители отрабатывают два-три варианта завязки ближних воздушных боёв. В таком бою все уже будет зависеть от того, у кого на вооружении стоит более эффективная маневренная авиационная техника, у кого более эффективные ракеты ближнего боя, ну и, конечно, у кого лучше подготовлен летный состав.
«Летные училища были уничтожены»
- Если говорить про Украину, то какой там летный состав, если там практически не осталось авиации? Но если Украине поставят американские истребители F-16, всё то, что вы сейчас рассказали, может стать актуальным?
- Всё, что на бумаге пишут для потенциальных покупателей F-16, не вполне соответствует действительности. Это – всего лишь реклама. Недавно слышал, как один украинский пилот Су-27, летавший на F-16, рассказывал о нем. Говорит: да самолёт хороший, как игрушечный, но по сравнению с нашим Су-27, ничего не стоит.
Ну, уж если, по словам украинского летчика, даже Су-27 превосходит по своим боевым характеристикам F-16, то что в таком случае говорить про наши Су-30, Су-35? А уж про Су-57 я вообще молчу.
Лично я оценил бы технические характеристики F-16 на уровне нашего МиГ-29. Так что в случае поставок Киеву F-16, в авиационной технике мы все равно будем иметь серьезное превосходство.
- А что касается мастерства украинских лётчиков, которых уже готовят летать на F-16?
- Трудно об этом говорить… Мы когда-то учились все в одних училищах. Я в своё время летал с украинцами бок о бок в одних боевых порядках. У меня до сих пор там много знакомых ветеранов- лётчиков.
- Но ветераны уже не воюют. Летает молодёжь, которую готовят по западным стандартам. Однако хватит ли времени для их серьезной подготовки?
- Нет, конечно. Но что мы все про них! К сожалению, и у нас тоже лётные училища были уничтожены во времена, так называемых армейских реформ Сердюкова. Сейчас фактически работает лишь одно Краснодарское, ну, и его филиалы. И где брать мастеров воздушного боя – лётчиков 1-го класса?
А кто такой лётчик 1-го класса? Это человек, прошедший обучение в училище 3-4 года, а затем еще столько же лет занимавшийся интенсивной подготовкой в строевых частях. Нужно порядка 800 часов налёта, чтобы подготовить бомбардировщика или истребителя, способного выполнять боевые задачи днём и ночью, в простых и сложных метеоусловиях.
Для подготовки такого лётчика нужно от 6 до 8 лет. Только в этом случае мы получим хорошего воздушного бойца. И никак не раньше.
А у нас работает всего одно училище. Я не думаю, что ежегодно оно выпускает хотя бы по 1500 человек. Раньше все профильные лётные училища – Кача, Ейск, Борисоглебск, Балашов и другие – набирали по 300 человек на курс, при этом выпускали только половину от первоначального набора.
- Почему половину?
- Остальных списывали за время учебы либо по здоровью, либо из-за негодности к летному делу.
- Зачем тогда принимали в училище?
- Некоторые из ребят, например, были отличниками, школу окончили с золотой медалью, в училище пока изучали теорию имели одни пятёрки, аэродинамику прекрасно знали. А сажают, бывало, такого в кабину самолёта, так он – полный ноль, летать не может. Ну не дано! В результате списывали. Вот и получалось, что выпускали ребят из училища намного меньше, чем набирали.
- Какая потребность у нас в лётчиках сейчас?
- Думаю, большая. Намного больше, чем способен подготовить единственный оставшийся Краснодарский летный вуз с филиалами. У нас в бывших училищах - Борисоглебском, Тамбовском, Балашовском – сохранены летные учебные базы как филиалы Краснодарского высшего училища летчиков. Но, к сожалению, филиалы нельзя считать полноценными училищами. Они не в состоянии обеспечить тот цикл обучения, который могли предоставлять, когда были самостоятельными учебными вузами.
- Считаете, нужно снова делать их полноценными училищами?
- Я считаю, что должен быть не только увеличен набор курсантов в Краснодарское училище, но и в принципе расширена вся система лётного образования. Причем летные училища должны появиться не только в Европейской части страны, но и в Сибири, и на Дальнем Востоке.
У нас, к примеру, было уничтожено Барнаульское училище. Оно должно быть восстановлено. Иркутское инженерное тоже должно работать на полную мощность. Считаю, где-нибудь в Хабаровске нужно открыть новое лётное училище, чтобы люди могли учиться в своём регионе.
Это особенно актуально в рамках тех задач, которые поставил Верховный главнокомандующий по созданию новой воздушной армии, а также ряда новых авиационных частей и соединений, в том числе восьми бомбардировочных авиационных полков и одного истребительного авиаполка.
«Авиация противника была практически обнулена»
- Сколько же потребуется новых самолетов под такие задачи? Думаете, авиапром справится?
- Задача непростая. Ну, ладно, лётную технику наша «оборонка», допустим, поднатужится и выпустит. А где взять для этих новых структур руководящий состав? Кому новыми дивизиями командовать? И кому в них летать?
Давайте посчитаем: авиационный полк – это порядка 60 лётчиков. В дивизии три полка, значит, 180 лётчиков плюс управление дивизии - всего порядка 200 человек. Где их взять? 200 человек – это примерно треть ежегодного выпуска Краснодарского училища. Но они же ещё желторотики.
Это пока еще не те лётчики, за счёт которых можно создавать дивизию, тем более армию. А потому, чтобы выполнить задачу, поставленную президентом, нам необходимо вывести систему подготовки летного состава на должный численный и качественный уровень.
- С этим, думаю, спорить никто не будет. На Украине разрекламированный «конрнаступ» провалился в основном потому, что украинские войска не имеют поддержки авиации. Это понимают и в Киеве, и на Западе.
- Именно. Причем авиация противника была практически обнулена во многом благодаря действиям наших ВКС. Конечно, во взаимодействии с другими видами и родами Вооружённых сил - ракетчиками, артиллеристами, сухопутчиками. Поэтому сейчас на поле боя никакой украинской авиации практически не видно.
- Хорошо бы также поскорее «обнулить» украинскую ПВО.
- К сожалению, ПВО противника в районе линии боевого соприкосновения, а также на территориях, где осуществляются военные перевозки, идет перегруппировка сил и обучение резервов, пока еще действует. Но я не сомневаюсь, что наш героический лётный состав успешно выполнит задачи по ее уничтожению, осуществляя удары по этим объектам в том числе крылатыми ракетами дальнего действия. Уверен, что наши ребята справятся.
По случаю Дня ВВС хочу поздравить всех авиационных специалистов страны – лётный состав, инженерно-технический, личный состав служб обеспечения, ветеранов ВВС – с наши замечательным профессиональным праздником. Пожелать им успехов в их нелёгкой деятельности. А у нас в авиации бездельников нет и бездельничать не принято – все находятся при деле.
А еще призываю всех наших больших военачальников всегда помнить: победа, безусловно, достигается усилиями всех видов и родов войск. Все они важны и вносят свой вклад в победу. Но без авиации в современной войне общей победы на поле боя не будет никогда.