Несколько сюжетов завершаемой книги «История российской цивилизации» я публиковал в «МК», журналах, стараясь увязать с «дневи злобой его». Сложно умещаться в размер рубрики, но ведь и лекторское мое время бывало ограничено. Итак, календарно актуальное: толки, споры в связи годовщиной расстрела Николая II и вечно актуальное — единство страны.
Князь Владимир (Равноапостольный) заменил на Руси племенных вождей своими сыновьями, надолго утвердив положение: «вся Русь — владение всего рода Рюриковичей». Любой из удельных князей мог стать Великим (титул пришел позже), получив «стол в Киеве». «Лествичная система» пересаживала князей по старшинству в «старший удел». Уделы/княжества тоже имели свою иерархию «по старине», дате основания, позже значимы стали численность населения, экономическая мощь. Лествица уделов была более устойчива, чем иерархия претендентов: Киев, Чернигов, Переяславль, Смоленск… Старший брат имел больший авторитет, это понятно, но уже в следующем поколении споры младших сыновей старшего брата и старших сыновей младшего сводили ситуацию к перманентной войне каждого с (почти) каждым.
Впрочем, тогда варяжские, норманнские династии правили половиной Европы вплоть до Сицилии (см. «Анжуйский дом», Плантагенеты) с такой же «чехардой», как и наши Рюриковичи. Наследование от брата к брату примета той эпохи. До принципов «от отца — сыну», потом «от отца — только старшему сыну» (майорат), кажущихся ныне естественными, еще предстояло дорасти.
Недолгие периоды замирения были связаны с явлением особо выдающихся политиков, удачливых полководцев, дипломатов, моральных авторитетов: Ярослав Мудрый, Владимир Мономах… Потом вновь «броуновское» военное движение. Монастырские летописцы, славив Мономаха, страстно клеймили «князей ковавших крамолы» (помним по школе «Слово о полку…»), но тем самым — вот недооцененный парадокс! — они лишь продлевали общенародную иллюзию, что «порядок» может воцариться благодаря личным качествам какого-то князя.
Единства русских княжеств не было не по вине каких-то имяреков Окаянных (особо прославился князь Святополк Окаянный, но такие проклинаемые «Гориславичи» были в каждом поколении). Единства, устойчивого порядка и не могло быть. Великий князь «первый среди равных». Самой идеи единовластия, причины выделения одного из растущего дома Рюриковичей, не было. Выдающийся русский правовед, историк Борис Чичерин суммировал: «На Руси в Удельный период вообще не было государственного и какого-либо публичного права — только частное». Вне того «порядка»: Новгород и Псков.
Историки-марксисты подчеркивали: натуральное хозяйство, отсутствие единого рынка ослабляло связь, нужду территорий друг в друге. Отсутствие сильных внешних врагов убрало необходимость сплочения Руси. Как раз Владимир, поделивший Русь между сыновьями, разбил главного противника, Хазарский каганат. К набегам кочевников привыкли как к некоему «сезонному фактору», стали заключать браки с половцами, использовать их во внутрикняжеских распрях.
Первый документ, окончивший действие древнего частного права (вся Русь — владение всех Рюриковичей), — это получаемый у монгольских ханов Ярлык на великое княжение. Он означал обязательное подчинение прочих князей. Этот шаг объединения России под влиянием монголов — пункт давней ложной стыдливости европоцентристов. Возразить знаменитым ницшевским «амор фати», сиречь: любовь к (своей единственной) судьбе? Или просто продолжить исторический экскурс? Поразить кого-то открытием, что когда ТУТ было подчинение грубой Орде — ТАМ еще не было гуманного и гордого Евросоюза. Хотя… и ныне актуальны поездки «за ярлыком» в Вашингтон еврокнязей, публично обматеренных Викой Нуланд, боящихся попросить: «А можно снять наши телефоны с прослушки?» — это не самая лучшая позиция для попреков русских политиков XIII века. В который и вернемся.
Преследуя половецкого хана Котяна, монголы прошли пол-Европы в разы быстрее, чем Россию. Воспринимались уже не как военный соперник: интеллектуалы листали Библию, искали объяснение «божьей кары». Папа Иннокентий IV бежал из Рима в Лион, выпустив анафему на хана Батыя и германского императора Фридриха II, подчинившегося монголам. Правда, не без ловкости. Батый требовал покорности, Фридрих отвечал: «Да, я готов служить в свите Батый-хана. Например, как знаток соколиной охоты — сокольничим». На его счастье, половцы до Германии не добежали, и страна сразу потеряла для монголов всякое значение (по-своему даже оскорбительно). Войдя в Италию, монголы так же внезапно исчезли. И не по причине какого-то европейского «движения Сопротивления» — нет, событие неизмеримо более важное: в Каракоруме, на другой стороне глобуса, умер Великий хан Угэдэй! А Яса требовала присутствия на выборах нового хана всех монголов. Европа их позиционировала Tartar («тартар», ад), но пыталась использовать против мусульман (проект «Желтый крестовый поход», у татаро-монголов было много христиан несторианского толка).
Сей сюжет упомянут, ибо поныне все еврострахи, зависть, планы забрать ресурсы Tartar коренятся, если проследить, в разных с Россией реакциях на дыхание мира. Словно в уютной кухне папы Карло, за прорванной картиной в очаге оказалась целая страна! Одни задумались об этой стране, неизмеримости мира Божьего. Другие негодуют (по-своему справедливо): кухня стала менее уютной! Европеец шел в Азию, Африку, далее… Но он принципиально не был готов, когда вдруг они приходили к нему.
Самое яркое испытание обретенного порядка: эпоха Василия II Темного. Фантастически неудачливый монарх остался у власти, победив своих врагов. В сражении под Суздалем (1445) потерпел страшное поражение от казанских царевичей, попал в плен (единственный в истории России правитель). Вся страна собирала деньги на громадный выкуп.
В большой войне против Василия II — коалиция его дядьев, двоюродных братьев: князь Юрий Звенигородский, его сыновья Дмитрий Шемяка, Василий Косой, Дмитрий Красный. А еще Иван Можайский, временами Борис Тверской. Каждый из них превосходит Василия как военачальник, правитель. Легко победив, делают великим князем Юрия, Василия высылают в Коломну. Но… за Василием выезжает и вся служилая Москва. Юрий теряет престол. Вернувшийся Василий очередной раз попадает в плен, расплавленным оловом ослеплен (откуда прозвище Темный): месть за ранее им ослепленного князя Василия Юрьевича.
Великим князем стал Дмитрий Шемяка. На стороне княжеской коалиции богатый Новгород, северные города с соляными варницами. А за Василием принцип, наконец твердо усвоенный порядок: от отца к сыну. Княжеская коалиция цеплялась за древний «от брата к брату». Упоминаемое летописцами недовольство страны Василием — очень недооцененный важный добрый знак для государства! Россия усвоила ценность легитимности. Юрий Звенигородский и сыновья: лучшие воины, администраторы. Москва это видит, но, поддержав слепого лузера Василия Темного, выбрала порядок. Не рыцарский же турнир, войну, чемпионат по спортивному пятиборью проводить перед каждым воцарением!
Василий, ко всем неудачам еще и болезненный, умер в 47 лет, но в итоге оставил твердо стоящий трон, а на нем одного из лучших правителей России, Ивана III.
Странны сходства бед Василия II с проходившей тогда в Англии войной Алой и Белой розы. Многократное свержение/восстановление Генриха VI (тоже ведь «Темный», но не офтальмологически, а ментально: впадал в безумие). Та же борьба за «братско-наследственные» права. Белая роза, Йорки, успешные полководцы, побеждали, но последнюю битву при Босворте, увековеченную Шекспиром, все же проиграли Алым Ланкастерам. И англичане вынесли полезный урок: не восторжествуй тогда лозунг «Бей баронов, щади крестьян!» — страна бы обезлюдела. А известное правило «Англия побеждает в последней битве (Ватерлоо)», на мой взгляд, идет от победы Алой розы.
А наши выводы в 1917-м пополнил и пример «от противного». Слабейший царь, разваливший команду великого отца Александра III, виновник Русско-японской войны, а следовательно, и первой, и последующих русских революций, — был носителем Порядка, Принципа, утвердившегося при Василии II. Легко было расстрелять его 105 лет назад. Обрести новый Порядок — дело вышло потяжелее.