- В последнее время мы наблюдаем в мире огромный всплеск развития и производства различных беспилотных систем. Причем как военных, так и гражданских. С чем это связано?
- Действительно, мы видим широкое распространение беспилотной техники, и прежде всего, техники авиационной. Своими возможностями она может обеспечить ее эксплуатантам серьезные преимущества.
Если мы говорим про военных, то это, прежде всего, сохранение жизни военнослужащих. Также это меньшая стоимость – при меньших затратах беспилотники способны обеспечить большие, по сравнению с пилотируемыми разведывательными средствами, возможности. А экономика играет одну из основных ролей и в сфере военного применения.
Кроме того, в числе преимуществ - небольшие размеры самих аппаратов, а в будущем – возможность пилотирования с большими перегрузками, которые не способен выдержать человек в кабине самолета.
Если мы говорим про гражданские беспилотники, то их владельцам они, как правило, обеспечивают меньшие затраты, нежели при использовании пилотируемых систем. Причем это касается как стоимости самих систем, так и стоимости владения и эксплуатации.
Все это вместе взято обусловливает тот интерес, который военные и гражданские коммерческие пользователи проявляют к беспилотникам. Соответственно, такой интерес приводит к разработке промышленностью этих систем, появлению новых и новых моделей каждый год.
- Какие страны являются лидерами в области беспилотников?
- Бесспорное первенство принадлежит США. Ранее имелся определённый паритет между Советским Союзом и Соединенными Штатами, но примерно с конца 90-х годов США превратились практически в безоговорочного лидера. Это положение основывается на способности генерировать концептуально новые идеи, касающиеся как техники, так и тактики ее применения, которые, впоследствии нередко подхватываются в иных странах, а также наличия технологических возможностей реализации этих идей.
Долгое время недалеко от США отстоял Израиль, занимавший формально второе место, но при этом бывший также серьезным генератором новых идей. Сейчас его позицию в рейтинге оспаривают несколько претендентов, в числе которых Китай, Турция, отчасти Иран. Россия сегодня также предпринимает серьезные усилия, чтобы присоединиться к списку этих стран.
- От ряда экспертов можно слышать, что Россия достаточно серьёзно отстаёт в плане производства беспилотников.
- Долгое время так и было. Я сам являлся одним из тех, кто подобную точку зрения не раз озвучивал в СМИ. Действительно, Россию еще недавно в мире рассматривали исключительно как одного из основных эксплуатантов беспилотников, но никак не движителей процесса их создания. К сожалению, российские военные десятилетиями не считали это направление развития специальной и военной техники приоритетным. Ответственные лица отодвигали его дальше в пользу понятных традиционных направлений систем вооружения и военной техники.
Вместе с тем, опыт военных конфликтов последних десятилетий показал, что роль беспилотников постоянно повышалась. Если в этой связи говорить о России, то переломной точкой здесь стала военная операция в Грузии 2008 года. После нее на фоне имевшихся потерь пилотируемых средств разведки пришло осознание, что беспилотники действительно могут принести серьезную практическую пользу делу. Результатом этого перелома стало то, что военными были проведены существенная ревизия имевшихся активов и анализ дальнейших действий
По их итогам, во-первых, были проведены существенные закупки созданных в инициативном порядке образцов, которые уже имелись на тот момент у предприятий оборонной промышленности. А, во-вторых, был инициирован целый ряд научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ в этой области.
С этого момента в России происходит активное развитие беспилотной техники. Годы застоя, которые предшествовали этому периоду, к сожалению, обуславливают то накопленное отставание, которое мы все еще продолжаем сохранять. Однако нельзя не отметить того, что данное отставание все же постепенно сокращается.
- Считаете, мы можем справиться с этим отставанием самостоятельно без помощи стран-союзниц?
- Вы затрагиваете слишком чувствительные вопросы, связанные с техническим и военно-техническим сотрудничеством, от которых я бы хотел воздержаться. Могу лишь высказать несколько своих общих соображений на этот счет.
Конечно, период проведения специальной военной операции радикально отличается от периода мирного времени. Потребность в беспилотниках в войсках чрезвычайно высока, что в том числе связано с потерями дронов вследствие противодействия средств ПВО и РЭБ противника. И в том случае, если российская промышленность по ряду изделий не может компенсировать их дефицит, который неизбежен при переходе от мирного времени к периоду СВО, то, конечно, стоит рассматривать самые различные варианты его компенсации. Включая вариант, связанный с военно-техническим сотрудничеством с зарубежными странами, в том числе в части организации их закупок.
- Вы говорите, что после событий в Грузии 2008 года был дан старт целому ряду НИОКР по беспилотной тематике. И до сих пор мы не сумели вырваться в лидеры. Почему?
- Если говорить о начале тех собственных работ, которые были инициированы Минобороны России, то это был период 2011-2012 годов. Тогда ситуация в плане возможности военно-технического сотрудничества радикально отличалась не только от нынешней, но и от той, что предшествовала началу проводимой сейчас спецоперации. В то время мы еще видели себя частью мировой экономики, мировых производственных цепочек, в том числе, пусть и отчасти - в ОПК. У нас существовали иллюзии, что использовать это положение, включая доступ к некоторым зарубежным техническим решениям и технологиям, можно будет еще довольно долго.
Однако уже после 2014 года началось «закручивание гаек» во внешнеэкономических связях. Оно происходило постепенно. Вскоре после начала «крымской весны» обозначилась необходимость по целому ряду подсистем, поставлявшихся ранее из-за рубежа, переходить на отечественные разработки, то есть к импортозамещению. Нам попросту закрыли доступ к важным комплектующим – малогабаритным двигателям, авионике. В силу обозначенных обстоятельств процесс создания российских беспилотных систем с максимальным ориентированием на отечественные подсистемы занял довольно приличное время.
- Каких беспилотников России сегодня больше всего не хватает?
— Это довольно сложный вопрос в силу того, что дефицит имеется не по какой-то одной позиции. К примеру, это касается тяжёлых беспилотных систем - аппаратов большой продолжительности полета, аналогичных американскому Global Hawk, которые часто выполняют полёты вдоль наших границ вблизи Крыма и вблизи границ Украины. Эти беспилотники ведут разведку с больших высот и, находясь за пределами воздушного пространства России, могут с помощью своей бортовой разведаппаратуры вести наблюдение в глубине территории нашей страны. Подобных отечественных аппаратов у нас, к сожалению, пока ещё нет.
Также, судя по доступным данным, практически отсутствуют в зоне боевых действий и аппараты так называемого MALE-класса. У нас в этом сегменте создан беспилотник «Иноходец» или «Орион». Если опираться на называвшиеся некоторое время назад, в том числе топ-менеджментом компании-разработчика, ориентировочные цифры, то их число в войсках сейчас должно было бы уже перевалить за сотню единиц, чего явно не наблюдается. И здесь мы, похоже, имеем еще одну проблему – отсутствие возможности оперативно наладить крупносерийное производство. Решением этой проблемы может быть размещение дополнительных объемов производства на других площадках российского авиастроительного комплекса.
Также налицо и дефицит аппаратов малой размерности. Небольшие электрические аппараты, такие, как «Элерон-3-СВ», должны были бы поступать в войска тысячами единиц, в объёмах превышающих поставки тех же «Орланов» 10-й модели. И если этого не происходило – это повод разобраться в причинах. Подобная же проблема характерна и для малоразмерных дронов вертолетного типа мультироторной схемы, способных оперативно выполнять воздушную разведку и существенно повышать ситуационную осведомлённость подразделений низшего звена.
Отдельно отмечу, что Минобороны России, безусловно, делает ставку на закупку беспилотных систем отечественного производства. Но в войсках имеются и беспилотники, которые закупаются различными фондами и волонтерскими организациями, оказывающими помощь СВО. Они, как правило, приобретаются на открытом рынке, где имеется большое число импортных систем.
Повторюсь, что высокий темп расходования беспилотников в рамках спецоперации, обусловленный активным противодействием противника, делает отдельные виды дронов практически расходным материалом. На фронте они живут крайне недолго. Соответственно, и потребность в них будет всегда крайне высокой. Необходимо понимать, что если аппарат может эксплуатироваться буквально несколько дней, то и сроки восполнения этих систем должны быть соответствующими. Планы закупок должны включать прогнозные цифры, опирающиеся на статистику потерь этих аппаратов в рамках СВО.
В завершение также отмечу такие ранее не использовавшиеся в Вооруженных силах России системы беспилотников, как барражирующие боеприпасы или «дроны-камикадзе». Текущая кампания выявила высокую эффективность таких систем для достижения поставленных целей. А указанная эффективность определила и высокие потребности в количественных параметрах закупки подобного рода беспилотников. Причем это касается не только имеющихся войсках систем, но и некоторых перспективных моделей, как большей, так и меньшей размерности.
- Какими именно беспилотниками пользуются ВСУ? Что у них есть, чего не хватает? Какие страны их снабжают?
- Во-первых, украинские компании имели ряд собственных беспилотных разработок на момент ещё до начала нашей спецоперации. В основном это были системы лёгкого класса, электрические или с двигателем внутреннего сгорания. Да, на Украине заявлялись также и проекты в более тяжёлых классах. Однако они были либо не доведены ещё до уровня готовых изделий, либо вовсе предлагались разработчиками с прицелом на получение госфинансирования, что не гарантировало конечные результаты.
Во-вторых, они интенсифицировали свои разработки и полагаю, как по направлению разведывательных, так и по направлению ударных систем, включая так называемые «дроны-камикадзе». И те налеты на российские военные и гражданские объекты, что мы наблюдаем начиная с начала СВО, в значительной степени осуществляются именно за счет применения такого рода систем.
В-третьих, параллельно с использованием собственных разработок, украинская сторона применяет также системы, которые поставляются Украине из-за рубежа. Здесь можно выделить несколько основных стран-поставщиков. Прежде всего, это США. Они стоят на первом месте, поставляя довольно широкую номенклатуру различных беспилотных систем, как правило, также малой размерности, включая «дроны-камикадзе».
В числе поставщиков можно упомянуть ряд стран Европы. Одна из них - Германия, поставлявшая Украине, в частности, беспилотные системы такой небезынтересной модели, как Vector. Известно также, что Великобритания осуществляла определённые поставки и планирует их в дальнейшем. Ну, и наконец, нельзя не вспомнить о том, что Турция поставляла Киеву беспилотные системы Bayraktar TB2. Общий список поставщиков, разумеется, больше, но это, пожалуй, основные из них.
- Что можно сказать об уровне разработки беспилотников на Украине?
- Многие украинские разработки велись в инициативном порядке. Не скажу, что их можно было бы отнести к условно «гаражному варианту», но, тем не менее, все-таки, в качественном плане, думаю, они уступают тем системам, что прошли у нас через серьёзные испытания по линии Минобороны России и используются в российских Вооруженных силах.
- Каков потенциал России и Украины в части разработки и производства систем беспилотников?
- Ни российская, ни украинская сторона по понятным причинам эти данные не афишируют. Но, по моему оценочному суждению, Украина в целом способна оперативно разрабатывать дроны и производить их, в том числе большими сериями.
- Даже сейчас? В силу чего?
- Что касается разработки, то там еще с советских времен сохранился высокий уровень подготовки инженерно-конструкторского персонала, необходимого для того, чтобы разрабатывать новую технику. Кроме того, там имеется серьезная финансовая и технологическая поддержка со стороны зарубежных партнёров. Нельзя забывать и о том, что Украина, в отличие от России, не имеет каких-то препятствий в использовании подсистем зарубежного производства. Ну и, наконец, квалифицированные рабочие кадры и производственные мощности на Украине также имеются в достаточном объеме.
- ВСУ имеют дроны, которые смогли долететь до нашей столицы. Они, кстати, были импортного или украинского производства?
- Если говорить о тех аппаратах тех, что мы видели на примере последних нескольких месяцев, когда они атаковали российские военные и гражданские объекты, то здесь украинская сторона использовала два подхода. Во-первых, применялись беспилотники, которые были построены на основе коммерчески доступных на международном рынке моделей, адаптированных в дальнейшем для выполнения специфических задач.
В налётах, в том числе на Москву, нередко задействовались и украинские модели. В принципе, нет большой технической проблемы сделать беспилотник, который при маршруте полёта «в один конец», без возможности возврата, пролетев довольно большое расстояние от границы Украины, добрался бы до Москвы, или даже улетел дальше.
- Их дроны обычно летят с Украины, или всё-таки имеют другой маршрут, стартуя откуда-нибудь из Подмосковья?
- Это сложный вопрос, здесь возможны два основных варианта. Помимо возможности непосредственного запуска с территории Украины, мы не должны исключать вероятность того, что на территории России могут действовать диверсионные разведывательные группы. Они, пользуясь тем, что это люди, говорящие на одном с нами языке, внешне не выделяющиеся на общем фоне, способные легко передвигаться по территории нашей страны, могут также привезти, собрать и запустить подобные дроны с территории России.
- Какие меры борьбы с ними существуют? С начала мая у нас в Москве, появились «глушилки», из-за которых наши навигаторы GPS в центре города не работают. Насколько это эффективный метод защиты?
- Украинские беспилотники летят в основном, используя сигналы глобальных систем навигации. Если мы глушим эти сигналы - будь то GPS или ГЛОНАСС, то беспилотник получает искаженные навигационные данные, а значит, полетит не туда, куда нужно. Причем иногда это может быть целенаправленная подмена координат для увода дрона в заранее определенное место.
Другой метод – это использование традиционных систем ПВО. Мы с вами также наглядно видели, когда на ряде направлений в Московской области во время одного из довольно массовых налётов таких беспилотников часть из них была сбита как раз штатными комплексами ПВО.
- Разработка каких-то наиболее эффективных средств борьбы у нас сейчас проводится?
- Существует определённая «экономика войны». Исходя из нее, нельзя такими подтвердившими свою надежность комплексами. как «Панцирь» или С-400, защитить каждый завод, электростанцию и т.п. Количество чувствительных объектов, требующих прикрытия, в нашей стране ощутимо превышает возможности производства указанных систем обороны, тем более возможности производства в сжатый временной период. Да и в результате каждого подобного применения указанных комплексов это будет «стрельба из пушки по воробьям», что крайне неэффективно.
Не отвергая возможности задействования традиционной ПВО, в качестве резервного средства следовало бы в большей степени опираться на более дешёвые решения. Причем на решения, которые можно производить в значительных количествах. И здесь на первый план выходят системы радиоэлектронной борьбы - РЭБ. В подборе вариантов противодействия дронам на основе сочетания средств ПВО и средств РЭБ, мне кажется, как раз будет достигаться необходимая эффективность.