11 февраля 1992-го российская атомная многоцелевая подводная лодка «Кострома» проекта 945 «Барракуда» вышла в Баренцево море для отработки задач боевой подготовки.
— Мы находились на нашем прибрежном полигоне, предназначенном для отработки противоаварийных задач, которые сопряжены с некоторой опасностью, — рассказывает Игорь Локоть, который в то время командовал К-276. — Полигон нам был назначен недалеко от нашей военно-морской базы.
В ходе учений подводная лодка находилась на штатном расписании сеансов связи и начала готовиться к всплытию.
— Хочу сразу сказать, что люди непосвященные считают, что «вся вода мокрая». С точки зрения подводника, вода — достаточно сложная среда. Во время шторма вода в верхнем слое — а это порядка 25 метров — перемешивается и насыщается воздухом. Соответственно, изменяется ее плотность. А ниже 25 метров — вода уже с обычной плотностью. На границе слоев происходит перепад плотности воды, скачок. Акустическая энергия сверху плохо проникает вниз и, соответственно, снизу наверх. То есть мы плохо слышим то, что находится выше 25-метрового слоя воды.
Подлодка «Кострома» находилась в ближней зоне, на пересечении Мотовского и Кольского заливов Баренцева моря.
— Там морской перекресток. На гидроакустическом комплексе было около 70 целей. Все шли в разных направлениях, кто-то был близко, кто-то — подальше. Поэтому подводная лодка перед всплытием в целях обеспечения безопасности всегда проводит специальное маневрирование. Активным трактом измеряется дистанция до наиболее близких и опасных целей. Что и было проделано. В радиусе порядка 60 кабельтовых опасных целей не было.
(Кабельтов — в морском обиходе — буксирный канат. 1 международный кабельтов равен одной десятой морской мили — 185,2 метра. 60 кабельтовых — 11,1 километра.)
— Подводная лодка начала маневр всплытия с безопасной глубины 50 метров на перископную для приема сеанса связи. Обычно на глубине 25 метров дается команда «поднять перископ». Я дал команду, сделал два шага к перископу, как вдруг лодка просела вниз метров на пять и накренилась градусов на двадцать.
Считается, что командир подводной лодки должен принимать решение в течение не более 10 секунд с момента происшествия. (Позже, когда работала комиссия, выяснилось, что командиру «Костромы» Игорю Локтю потребовалось для этого три секунды.)
— Я дал команду: «Боцман — ныряй». Мы опять ушли на безопасную глубину. Ясно было, что мы с кем-то или с чем-то столкнулись вверху. Первая мысль была: «За что такое «счастье»?» Потом уже понял, что нам здорово повезло, ведь никто не погиб и не пострадал. Мы «отскочили» на 40 кабельтовых в сторону, прослушали горизонт, замерили дистанцию до ближайших целей и пошли на всплытие. Когда всплыли, я сразу поднял локацию, посмотрел — в том месте, где произошло столкновение, никого не было. Было два варианта: или там и не было никого, или кто-то был, но утонул. Была мысль, что мы подняли на корпус рыбака, стоявшего на стопе. Поэтому я в открытых сетях вышел на связь с радиотехническими постами, в зоне ответственности которых находился данный район.
Этот участок моря хорошо контролируется береговыми постами на острове Торос, Кильдин Северный, на мысах Выев-Наволок и Цып-Наволок.
— Я обратился к ним с вопросом: не наблюдали ли они цель по указанным координатам? Все посты ответили отрицательно. Предварительно был сделан вывод, что цель была подводная. Поскольку 4 поста не могли прозевать цель у себя под носом.
После донесения в штаб Северного флота командиру АПЛ капитану 2 ранга Игорю Локтю была дана команда следовать на главную базу в Североморск.
— В три часа ночи я швартовался на пирсе Минно-торпедного управления. Там уже собрался весь штаб Северного флота, пирс блестел от адмиральских погон. Меня начали пытать: «Ты кого, змей ядовитый, утопил?» А где-то ближе к 11 часам утра наша авиация сообщила о том, что два самолета патрульной авиации «Орион» вели аварийную американскую подводную лодку на базу Норвегии.
Как потом выяснилось, это была атомная подводная лодка SSN689 «Ваtоn Rouge» — «Батон-Руж» типа «Лос-Анджелес».
«Командир «Батон-Руж» заигрался»
— Надо напомнить, что это было за время. Шел 1992 год. Россия взяла курс на установление союзнических отношений с США. Была подписана Кемп-Дэвидская декларация о прекращении состояния «холодной войны». Мы с Соединенными Штатами уже не рассматривали друг друга в качестве потенциальных противников. И наши «партнеры» совсем, как говорится, «потеряли берега». Американские подлодки внаглую вели разведку на выходе из Кольского и Мотовского заливов. Всплывали на перископную глубину и, высунув антенны, вели наблюдение за «стратегами» и атомоходами, которые выходят и заходят в заливы.
11 февраля АПЛ «Батон-Руж» вела разведку в территориальных водах РФ на перископной глубине, осуществляя скрытное маневрирование на минимальном малошумном ходу.
— К сожалению, как позже выяснилось, американская подлодка постоянно «створилась» с двумя сильно шумящими целями, выходящими из Кольского залива. Поэтому выделить «Батон-Руж» на фоне шумов не представлялось возможным. Обе подводные лодки были современными и малошумными. Американская АПЛ не могла нас не слышать, потому что мы работали активно, замеряли дистанцию до ближайших кораблей и судов. Американцы знали о нашем маневрировании. К сожалению, в силу гидрологии мы висящую на перископе АПЛ не слышали.
А дальше, как считает Игорь Григорьевич, сыграл свою роль человеческий фактор.
— Командир подводной лодки «Батон-Руж» Гордон Кремер, как говорится, «заигрался». Видимо, чувствовал себя хозяином положения. Хотя на самом деле у нас лодки были соизмеримые по классу, по тактико-техническим характеристикам и по шумности. Пока я активно работал, замеряя дистанцию, Гордон Кремер меня «держал». Когда я пошел на всплытие, он меня потерял, потому что, как я уже говорил, обе лодки были малошумные. И американец рванул в точку потери контакта, решил выяснить обстановку, куда пропала наша подводная лодка. И получил.
Всплывая на сеанс связи, «Кострома» ударила рубкой находящуюся над ней американскую подводную лодку. Удар пришелся в носовую часть «Батон-Руж».
— Дело в том, что «Кострома» — титановая подводная лодка, таких в мире, кроме как у России, ни у кого больше нет. Рубка АПЛ предназначена для проламывания арктических льдов при всплытии. Удар пришелся как раз на рубку. Мы снесли на американской лодке гидроакустический комплекс с обтекателем, вырвали им цистерны главного балласта в носу. У американцев архитектура подводных лодок несколько иная, чем у нас. На наших подводных лодках цистерны главного балласта идут практически по всему борту, а у них — только на носу и на корме. На «Батон-Руж» был поврежден первый отсек. У нас были повреждены только рубка и перископы, они приняли на себя удар и выдержали его.
Согласно международному морскому праву, после столкновения обе подводные лодки должны всплыть, оказать друг другу помощь, обменяться документами, которые имеют отношение к факту столкновения, и только после этого следовать дальше.
— Но командир «Батон-Руж» Гордон Кремер, понимая, что действовал неправомерно, находясь в наших территориальных водах, всплывать не стал. И начал срочно «убегать» в сторону Норвегии. Хотя даже с их тяжелыми повреждениями американская подводная лодка могла всплыть в позиционное положение, когда видна рубка. Смогли же они дойти до базы в Норвегии. Но Гордон Кремер пренебрег международным морским правом. А ведь у нас на борту могли быть пострадавшие.
В порту Норвегии «Батон-Руж» оказали помощь, приварили ей цистерны. И подводная лодка смогла дотянуть до главной военно-морской базы Атлантического флота ВМС США в Норфолке, штат Виргиния.
После столкновения и прихода на базу мы с моим одноклассником, штурманом Александром Чижовым, возмущенные наглым поведением американских подводников, сели и за одну ночь составили морской протест. Согласно международному морскому праву, при столкновении в море, если вторая сторона уклонилась от расследования и сбежала, капитан или командир корабля имеют право по прибытии в первый порт в течение трех суток подать морской протест. Мы подали протест на имя старшего нотариуса в юридическую контору №1 морского порта Мурманска.
Бумага пошла по инстанциям. Инцидент в Баренцевом море стал достоянием гласности. Начались консультации, встречи дипломатов. Американская сторона напирала на то, что столкновение произошло в международных водах (они же нейтральные), на расстоянии более 12 миль — 22 километров — от берега.
Россия всегда вела отсчет территориальных вод от прямых исходных линий между наиболее выступающими точками побережья, о чем моряки США прекрасно осведомлены. А Соединенные Штаты считали, что исходные линии, от которых начинаются территориальные воды, нужно проводить с учетом изгиба берега.
— С американцами в этом плане у нас были давние разногласия. В частности, это касается прибрежной зоны в районе Кольского полуострова. Там есть «карман», который мы относим к нашим территориальным водам, а Соединенные Штаты считают, что это международные воды.
Разбирательство на международном уровне ничего не дало. На встрече двух президентов, Ельцина и Джорджа Буша-старшего, было решено этому делу ход не давать. Тогда была подписана Хартия российско-американского партнерства и дружбы, заключены экономические соглашения. Такие были времена.
«Звездочка на рубке»
На Северном флоте, в 6-й дивизии подводных лодок, в свою очередь работала комиссия, шло расследование.
— На подводной лодке есть приборы объективного контроля, как «черный ящик» на самолете. Они фиксируют все данные с гидроакустического комплекса. Эти приборы сразу были опечатаны, все документы были переданы комиссии. Было понятно, что не то что акустик проморгал где-то «Батон-Руж», а мы реально не могли выделить шумы малошумной американской подводной лодки на фоне двух сильно шумящих целей. «Батон-Руж» специально «висела на перископе», в малошумном режиме соблюдая максимальную скрытность. Если бы море было спокойное, то шансы услышать американскую лодку еще бы были, но в условиях шторма они сводились к нулю. В то время как американцы нас слышали.
Игорь Григорьевич говорит, что атомная подводная лодка имеет водоизмещение около 10 тысяч тонн, а средний железнодорожный состав тянет на 1,5 тысячи тонн. То есть лодка по весу — это шесть таких составов.
— А теперь представьте, что эти шесть железнодорожных составов разом разогнались. И попробуйте их остановить. Если лодка набирает инерцию 10 тысяч тонн, погружаясь или всплывая, то переломить эту инерцию очень тяжело. В нашем случае лодка после столкновения с «Батон-Руж» провалилась, надо было быстро принимать решение. Если лодка пошла бы с дифферентом на нос, можно было въехать в грунт. В этом районе Баренцево море мелкое — 110–120 метров. Поэтому «щелкать клювом» было нельзя.
Экипаж действовал слаженно, все действия были правильными, меры безопасности были соблюдены. Но Игорь Локоть говорит, что морально был готов к тому, что его снимут с должности.
— Главный штурман ВМФ РФ контр-адмирал Валерий Иванович Алексин обратился к главкому, сказал: «За что командира-то сливать? Виноват же американец». Спасибо ему и командованию, что объективно оценили обстановку. Не стали «махать шашкой». Я отделался строгим выговором от главкома. Наша лодка пошла в ремонт. Основные повреждения у К-276 были в районе ограждения рубки. Ремонтные работы длились долго, несмотря на небольшие, в общем-то, объемы работ. Прежняя система судоремонта вместе с Советским Союзом развалилась, внедрялся «коммерческий» подход… Рубку в итоге заменили. Экипаж после ремонта восстановил уровень боевой подготовки, подводная лодка снова вошла в состав сил постоянной готовности и в 1994 году успешно решила задачи боевой службы. К этому времени мне уже было присвоено звание капитана 1 ранга.
А вот для американской подводной лодки столкновение с нашей «Барракудой» оказалось фатальным. «Батон-Руж» была выведена из эксплуатации. Два разрыва в корпусе, которые она получила, ставили под угрозу ее живучесть.
— У американцев пострадал один человек в первом отсеке. Капитана Гордона Кремера сняли с должности. Комиссия обследовала «Батон-Руж» и признала нерентабельным ее ремонт. В итоге лодку отправили на слом на военно-морскую верфь Пьюджет-Саунд в Бремертоне, штат Вашингтон. Она была распилена на иголки. Экипаж был расформирован.
— Не довелось потом видеться, общаться с Гордоном Кремером?
— Никогда не возникало такого желания. Он мне столько проблем в жизни создал. Влез в наши территориальные воды, находился на полигоне боевой подготовки, прекрасно это осознавая. При этом чувствовал себя там начальником. Из-за его авантюры я два месяца был под следствием, получил строгий выговор от главкома. Хорошо, что потом пошел на боевую службу, и с меня строгий выговор сняли. Ко мне потом несколько раз обращались иностранные журналисты. Пытались развести меня на осуждение командования. Но я дал репортерам понять, что ничего им не должен, диссидентом не являюсь.
Так или иначе, но американская подводная лодка была уничтожена без единого выстрела. А на рубку российской АПЛ была нанесена цифра «1», окаймленная звездой.
— Эта традиция сохранилась со времен Великой Отечественной войны. Так советские подводники отмечали количество своих побед. Начальство не возражало. Поскольку американскую лодку все-таки списали, порезали на иголки, то это была чистая победа. Так что звездочка на рубке была.
— То есть никакого тарана не было?
— Многие потом говорили, что я специально пошел на таран, что столкновение было намеренным, чтобы избавиться от преследования американской подлодки. Это бред. Таких сумасшедших командиров на атомные подводные лодки не назначают. На борту 70 человек, у всех семьи. Рисковать экипажем ради каких-то понтов — глупость несусветная. Так что ничего героического в моих действиях не было.
— Как относитесь к тому, что выражение «удар Локтем» стало нарицательным?
— Оно возникло с подачи комдива Михаила Юрьевича Кузнецова, который так назвал статью со своими воспоминаниями. Фамилия не так часто встречающаяся. Помню, как одно время в Западной Лице (пункт базирования Северного флота ВМФ России, расположенный в Мурманской области, в 45 километрах от границы с Норвегией, на одноименной губе. — Авт.) на одном пирсе стояли четыре атомные подводные лодки, которыми командовали Щуренко, Кононенко, Локоть и Чуб. И все были россияне.
Игорь Локоть окончил в свое время с золотой медалью Каспийское высшее военно-морское краснознаменное училище имени Кирова в Баку.
— Мне повезло, я служил только на титановых новейших подводных лодках. Пришел в 1978 году на флот и через 10 суток уже ушел в море. С тех пор и плавал, порядка 160 суток каждый год был в море. Ходил на боевые службы, дослужился до командира подводной лодки. Считаю, что морская карьера у меня сложилась.
В 1995 году Игорь Локоть был переведен в Санкт-Петербург, три года преподавал в Военно-морском институте радиоэлектроники имени Попова.
— Потом ушел в бизнес, у меня была своя строительная компания. Сейчас работаю на дамбе, на комплексе защитных сооружений, инженером.
— С экипажем «Костромы» встречались?
— Мне очень повезло с экипажем, он был у нас молодежный, очень интересный. Даже уйдя с флота, я постоянно поддерживал отношения с экипажем, с Игорем Какуниным, который командовал атомной подводной лодкой «Кострома» после меня. Экипажи подводных лодок раз в два года проходят переподготовку в Сосновом Бору. И когда экипаж «Костромы» приезжал в Сосновый Бор, я к ребятам с удовольствием приезжал. Для меня это очень много значило. В позапрошлом году экипаж был расформирован. Подводная лодка ушла в ремонт в Северодвинск. Титановые лодки пока на модернизацию не поставили, титан дороже, чем сталь.
(Ныне АПЛ «Кострома» находится в составе Северного флота, в резерве.)
— Что-то осталось на память о «Костроме»?
— У меня дома стоит модель подводной лодки, которую сделали на «Звездочке».