«Лягу с комфортом... на мусорной куче»
- Как вообще выглядит работа снайпера? У многих обывателей возникает киношный образ героя-одиночки, почерпнутый из боевиков.
- Существует несколько видов снайперов. Есть снайперы «индивидуалы», а есть снайперы-марксмены. У меня был различный опыт. Большую часть командировки я работал в качестве снайпера-марксмена. Бывало, работал индивидуально.
- Что входит в задачи снайпера-марксмена?
- Снайпер-марксмен - это пехотный снайпер. Он работает в составе подразделения, и его задача увеличивать эффективную дальность ведения огня подразделения. Условно говоря, автоматчики могут работать по цели на дальности до 200 метров, пулеметный расчет - до 400 метров. А если надо поразить цель, расположенную дальше?
К примеру, ситуация: по нашему подразделению работает крупнокалиберный пулемет ВСУ, который бьет с дальности 600 метров. До него наши бойцы дотянуться не могут. Что делать? До этого пулемета как раз может дотянуться снайпер. Его задача выявить эту огневую точку и подавить ее.
Есть еще такой распространенный вариант работы. Снайпер работает в паре с пулеметчиком. Пулемет работает по цели, прижимает огнем, замолкает. Когда противник выходит, чтобы дать ответ, то получают пулю.
- Какие вообще качества необходимы для снайпера?
-Для снайпера-марксмена, который действует в составе подразделения, необходимы внимательность и готовность работать в интересах подразделения. Задача марксмена - работать на свой пулемет, держать его все время в поле зрения, при необходимости - прикрывать от различных угроз. Пулемет, как самая явная огневая точка - лакомая цель для противника. Например, гранатометчик ударил по расчету, и все, до свидания — ни пулемета, ни пулеметчика, ни второго номера. А все подразделение - без огневого прикрытия.
Для снайпера-марксмена главные качества - это внимательность и мобильность. Есть расхожее мнение, что снайпер сидит где-то далеко от передка. Это не так. Он всегда на передовой. Снайпер может скрытно занимать позиции даже впереди своих бойцов.
Еще нужны смекалка и фантазия для импровизации. Само собой, у снайпера-марксмена не должно быть топографического кретинизма, и он не должен мешкать.
- А какими качествами должен обладать снайпер-индивидуал? У тебя же и такой опыт есть?
- Снайпер-одиночка особенно востребован в городской черте. Поэтому снайпером-индивидуалом я, как правило, работал в городе. Задача в этом случае сводится к ведению разведки методом наблюдения на протяжении длительного времени, поиску и уничтожению целей. Что касается качеств снайпера-индивидуала, то для него, кроме способности импровизировать, еще важно отсутствие брезгливости.
- Это почему?
- Самая выгодная позиция - это место, на которое в обычной жизни не хочется смотреть. Например, мусорная куча или гора трупов. Скажем, видишь помойку и пару трупов на ней и думаешь: «О! Пожалуй, тут я и лягу с комфортом, часиков на девять...» Ничего, минут через 20 к запаху привыкаешь. Только потом, когда возвращаешься, товарищам тяжело. Особенно, если это лето. Мало того, что потный, так еще с таким амбре.
- Девять часов лежать без движения?
- Да, в основном - не двигаясь. Когда затекают ноги, можно начать понемногу напрягать и расслаблять мышцы, чтобы кровь разгонялась.
- Как понимаю, бывают задачи, требующие длительной маскировки. А в туалет тогда как?
-Заблаговременно. К счастью, я не дошел до такой практики, как использование подгузника. А в работе снайперов есть такая шутка: когда несколько суток кряду надо лежать то, извините, все средства хороши.
Женщина-снайпер - «жуткая дилетантка»
- Есть ли негласный кодекс чести у снайперов?
- Есть. Если оппонент, скажем так, коллега, но невероятно глупый, ему, как правило, все равно предоставляется второй шанс. Если, например, снайпер противника расположился прямо у окна, не затемнил помещения, не расположился в глубине комнаты, не замаскировал оптику, а сидит и «бликует», то в этом случае не возбраняется и даже поощряется, чисто в качестве жеста милосердия, садануть рядом — в стену, оконную раму. Дать понять, что его видно.
- А сам-то противник придерживается этого кодекса чести?
- Было бы очень приятно такое наблюдать. Но единственное, что я наблюдал, это работу экспансивными боеприпасами.
- А что за боеприпасы? Что-то запрещенное?
- Да. Противник применяет все, что запрещено — фосфор, кассеты... Но некоторые моральные уроды с той стороны работают по пехоте экспансивным боеприпасами, которые используют в охоте. Когда происходит контакт с целью, у такой пули свинец раскрывается «цветком» с зазубренными краями, в отличие от обычной пули, которая в целом не меняет сильно своей формы. И за счет того, что пуля фактически разрывается, образуется огромное количество вторичных осколков. Человека такая пуля может просто выпотрошить. Поэтому экспансивные боеприпасы запрещены. Но только не для ВСУ. Они очень любят ими пользоваться.
- А наши используют такие боеприпасы?
- Я видел ребят с ранениями от экспансивных боеприпасов — это страшное зрелище. Ни я, ни мои ребята такими штуками не пользуемся. Это, правда, страшно. И даже врагу не пожелал бы такой смерти.
- У ВСУ есть женщины-снайперы?
- Да, рассказывают, была в Северодонецке бывшая триатлонистка. Но она плохо кончила, потому что была жуткой дилетанткой. Стреляла она, может, и хорошо. Но не соблюдала элементарные правила — три дня подряд светилась в одном и том же окне.
- Ей шанс давали?
- Скажем так: наблюдали и думали. А потом высчитали, что она как раз работала этими экспансивными боеприпасами...
- А у тебя вообще какое отношение к противнику?
- Если противник — профессионал, то, разумеется, он вызывает чувство уважения. Потому что я, в конце концов, близок к мнению руководителя ЧВК «Вагнер» Евгения Пригожина о том, что по обе стороны баррикад - славяне. Опять же в окопах по ту сторону звучит точно такой же русский мат.
Какая-то дрянь упала сверху
- Ты был на фронте в разные времена года. На твой взгляд, когда сложнее на фронте?
- Да, первый раз я был в зоне СВО прошлой весной. Был также осенью-зимой - с октября до февраля. Зимой работать гораздо сложнее. Во-первых, по естественным причинам: распутица, заморозки. Украинский климат гораздо более южный, чем московский, более капризный. В итоге под ногами - постоянно раскисшая грязь. Все это диктует свои правила в плане логистики, перевозок боеприпасов, еды, одежды, бытовых условий. Во-вторых, я для себя отметил, что осенью-зимой стало сложнее работать из-за того, что сильно менялся характер боевых действий.
- Почему?
- У противника появилось более дальнобойное оружие. В первую командировку никто из нас еще не знал, что такое HIMARS. Его просто не было. И никто не знал, что такое сбросы с коптеров.
Помню, как под конец летней командировки мы заходили в Лисичанск. Чуть севернее к городу примыкал городок Приволье - что-то вроде наших Мытищ. Противник находился сверху, а нам нужно было форсировать речку, закрепиться и пройти нахрапом.
Кроме того, оппоненты рыли в сопках капониры, загоняли туда «Грады» и прямой наводкой работали по какой-нибудь деревушке. В данном случае по нам. Ракеты долетали за считанные секунды. И когда мы заходили в Приволье, нам навстречу несли двух раненых. Мы их еще спросили «Пацаны, как вы?» У одного легкое осколочное в голову, у второго в руку. Они в ответ: «Прикиньте, пацаны, прилетел коптер, и с него что-то упало и взорвалось». Мы такие: «Да ну, быть такого не может! Пацаны, вам что-то приглючило. По вам, наверное, из гранатомета отработали».
В общем, мы не поверили. А через два месяца уже официально пошла во всю коптерная война и сбросы. Это была первая неделя июля.
- HIMARS тогда же появились?
- Как сейчас помню, в середине июля мой напарник позвонил своему товарищу, который в то время воевал на Херсонском направлении и был очень сильно контужен, заикался. Тогда выяснилось, что по ним очень сильно долбанули снаряды HIMARS. Именно в июле, под конец нашей командировки, появилось все то, что сейчас повсеместно, активно и широко используется. И за счет этого стало намного тяжелее. Когда мы начинали, никто даже представить не могу, что будет настолько.
- А как было летом?
- В городской черте была отправная точка. Можно было располагаться в жилых домах. Мы приходили туда спать, есть. Условно, до противника метров 500, а между вами - пустое нейтральное поле и несколько кварталов. И тогда единственное опасение было, что во двор прилетит мина. Сейчас же, даже находясь в 150 километрах от линии боевого соприкосновения, ты не чувствуешь себя в безопасности. Потому что прилетит пакет HIMARS из шести ракет и от тебя даже рук ног не останется. Этот фактор очень сковывает.
- А у нас есть, чем отвечать?
- Аналог «HIMARS» - наш «Смерч». Если память не изменяет, у него относительно недавно появились массово активные реактивные управляемые снаряды. «Смерч» очень эффективен, но его работа никак или очень слабо не освещается в инфополе. В то время как в украинских СМИ везде гремит слава о «реактивном призраке ночи».
Я сравниваю их и наши новости и понимаю, что мы проиграли информационную войну. Просто в пух и прах.
То, что сейчас происходит - это битва артиллерии. Как сказал один очень хороший товарищ: «На войне все решает «Град». И он совершенно прав. В локальной мясорубке побеждает тот, у кого первой проснется артиллерия и просто накроет квадрат, перемешает людей с землей до последней клетки. У кого артиллерия первая «чухнет», тот и победил. Вот и все.
- Изменилась ли у нас ситуация с беспилотниками?
- Сейчас мы отчаянно пытаемся догнать то, что было упущено. Когда-то давно было сказано, что дроны - это бесперспективно, они никому не нужны, ими никто не будет пользоваться.
У нас есть наш, отечественный беспилотник «Орлан». Нужно отдать должное - реально хороший, рабочий, успешно выполняет поставленные задачи. Но их мало. Надо увеличить количество на порядок. В реалиях данных боевых действий один беспилотник должен уйти на отделение, то есть на десять человек.
По обе стороны широко используются коммерческие дроны, которые стали «ноу-хау» СВО. Гражданские китайские дроны в составе ВСУ, бывает, «нахлобучивают» боевые подразделения и даже спецподразделения. Условно говоря, сидит какой-нибудь Мыкола с восемью классами церковно-приходской школы, и все что он умеет, это вносить угловые поправки на барабанчике артиллерийского орудия по данным, полученным с «мавика». Дальше звучит команда «Выстрел!» И на выходе - несколько погибших подразделений спецназа главного разведывательного управления, которые всю жизнь посвятили военному делу.
- С чьей стороны потерь больше?
- На мой взгляд, ВСУ теряют в разы больше, потери примерно один к пяти, один к семи. Это касается как возвратных, так и невозвратных потерь. Мне очень жаль, искренне, по-человечески жаль украинский народ. Мой самый любимый фильм «В бой идут одни старики», и самая яркая фраза в этом фильме, когда Маэстро говорит про Украину, за которую с фашистами тогда дрались.
Сколько запутавшихся, слеповедомых из-за чужой, не свойственной нашему менталитету, идеи, гибнет людей с той стороны! К сожалению, там сейчас очень большое число людей просто отправляется на убой.