Разговор мы начали не на самой позитивной ноте. «Проблема в том, что хвастаться нам особо нечем, - считает Денисов. - Существует целый ряд вопросов, которые необходимо прояснить. Люди не знают и не понимают некоторые вещи, им не объясняют, что происходит.
Есть базовые символы и месседжи, которые за год не изменились, но есть проблемы с разъяснением целого ряда действий и подходов, например, по переговорному процессу. Актуален запрос на это со стороны людей и экспертного сообщества, но совершенно нет обратной связи. И это большая проблема.
Необходимо формулировать новые смыслы, потому что год прошел, но мы не можем, как слепые котята, идти в светлое будущее, не понимая, как именно туда идти. У нас как были две цели – демилитаризация и денацификация, так они и остались.
Но как же географические границы? Их никто никогда не указывал. А потенциальное политическое устройство Украины? Нам никто не говорил, какое будет для нас приемлемо, а какое нет.
Есть нарратив, связанный с тем, что Владимир Зеленский неприемлем. А кто тогда приемлем? Есть базовые позиции, но они сильно размыты, и я не представляю, как их можно реализовать в нынешней Украине, не поменяв чиновничий аппарат и половину населения. Там ведь есть своя Конституция, свои нормативно-правовые акты, и недостаточно одной риторики для того, чтобы всё это в один момент стало другим».
— А в чём может состоять такая идея?
— Я с самого начала СВО сформулировал для себя её ключевые идеи. Заключаются они в очень простой формуле - демократизация Украины.
В рамках этого процесса должны быть равные права для всех национальностей, языковых групп, религиозных организаций, политических партий. Недопустима идеология человеконенавистнического, расистского, националистического характера. Это базовые принципы демократического общества. И это было бы оптимально для Украины и полностью сопоставимо с теми целями, которые были обозначены изначально - денацификация и демилитаризация.
Условно говоря, русскоязычный житель Днепропетровской области знает, что может получить начальное и высшее образование на своём родном языке, что может спокойно ходить в церковь, понимая, что никто её не отнимет. Если бы мы потихонечку начали переход от сильных милитаристических посылов к посылам гуманитарным, гуманистическим, это могло бы позитивно повлиять на общий контекст ситуации.
— А есть ли понимание этого по ту сторону баррикад?
— Дело в том, что социологические опросы никогда не свидетельствовали о том, что на Украине существует какая-то общенациональная, фундаментальная идея. Если вы говорите о том, как пробовать переформатировать взгляд граждан Украины на Россию, проблемы СВО, восприятие русского языка и культуры, то это колоссальная проблемы, поскольку из-за военных действий люди начинают воспринимать происходящее в чёрно-белых тонах: абсолютное добро и зло. Потребуются десятилетия для того, чтобы вернуть нормальное восприятие всего, что связано с Россией, даже для русских граждан Украины.
— Как изменилось отношение к России у жителей присоединённых регионов?
— Очень важный вопрос. Прошло почти полгода с момента присоединения к России данных территорий, и если тогда существовали несколько завышенные ожидания относительно того, что пройдёт немного времени, и жители станут полноценными гражданами с возможностями получения всех социальных бонусов, предусмотренных нашей страной, то спустя полгода можно сказать, что пока этого не случилось.
По целому ряду направлений существует традиционная бюрократическая катастрофа. Есть законы, есть решения Кабинета министров относительно различных дотаций, обеспечения многодетных семей, но огромное количество жителей на новых территориях не могут претендовать на них в силу объективных причин. Например, человек ещё не получил гражданство России, у него нет каких-то документов, которые остались на территории Украины. Целый ряд ведомств традиционно занимаются отписками, но не делают ничего конкретного. И это большая проблема.
Если говорить про Донбасс, то там для большинства людей была задача попасть в более-менее адекватные государственные и правовые рамки, потому что люди просто устали от происходящего беспредела.
С одной стороны, есть картинка изменений, но не везде. Хотелось бы, чтобы эти регионы были полноценно встроены в систему России, в том числе, с точки зрения вертикали власти, с точки зрения тех ключевых органов, которые есть в России. Как с 2014 года начали формироваться самостоятельные образования, так в таком режиме они и находятся – в полуавтономном или вообще автономном от Москвы режиме, что странно.
— Но развитие в регионах ведь есть?
— Пока идёт активная фаза конфликта о системном и стратегическом развитии речи не может идти. Но перспективы у новых регионов, конечно же, есть.
— Как вы считаете, делает ли власть упор на Виктора Медведчука?
— Мы видим, что материалы и дискуссии появляются вокруг этого не просто так. В России в очередной раз возникла идея объединить людей, уехавших с Украины в последние восемь – десять лет, в некий единый политически-информационный проект, который мог бы стать потенциалом для новой политической системы.
В рамках этого проекта может быть задействовано очень много тех или иных политиков, экспертов, лидеров общественного мнения, уже ставших частью информационного пространства Российской Федерации. И в этом отношении фигуру Виктора Медведчука можно назвать знаковой, хоть и неоднозначной.