Директор музея ПВО полковник Юрий Кнутов.
1. Тактика, которая использовалась в начале СВО, во многом изменилась. От некоторых приемов пришлось отказаться. Тактика, которая сейчас используется нашими войсками, больше характерна для боевых действий на истощение противника.
Основная задача СВО заключается в демилитаризации украинского режима. И действительно, к концу лета — началу осени мы эту задачу выполнили. Мы физически уничтожили до 95% боевой техники и вооружения украинской армии. Затем на поле боя оказалась советская военная техника бывшего Варшавского договора. Ее брали со складов Польши, Чехии, Словакии, стран Прибалтики и других стран НАТО. Ее мы также демилитаризовали.
Сейчас мы видим, что начинается демилитаризация новой техники НАТО. Надо признаться, это огромнейший ресурс, и демилитаризовать эту технику будет не так просто.
Мы ведем регулярные боевые действия, уничтожаем живую силу противника. В свое время еврокомиссар Урсула фон дер Ляйен озвучила цифру потерь в 100 тысяч украинцев. Американские эксперты называли 250 тысяч. Я считаю, что более реальная цифра — примерно 170–180 тысяч. В любом случае, это катастрофические потери в живой силе для ВСУ.
2. Украина сейчас получает четыре гаубицы от Швеции. Казалось бы, что они могут решить? Но это гаубицы «Archer» с дальностью стрельбы 70 километров.
У HIMARS, которые также есть на вооружении у ВСУ, дальность 80 километров. У «наземной» планирующей бомбы GLSDB, которую обещают поставить Украине, — 110 километров. Это все очень серьезное оружие.
У нас, к сожалению, существует некоторый пробел в вооружении с дальностью стрельбы от 25 до 100 километров.
По крайней мере, таких средств поражения недостаточно. Их сейчас, как правило, заменяют дроны-«камикадзе». Поэтому нам надо наращивать производство таких реактивных систем большой дальности, как «Торнадо-С», и схожих с HIMARS ракет индивидуального наведения с дальностью 120 километров. Это просто необходимо.
Можно также отметить тактические удары, которые мы наносим по противнику, выводя из строя его ключевые инфраструктурные объекты, связанные с выработкой электроэнергии для воинских частей, оборонных предприятий и других сетей. Это успешная и правильная операция. Но в ближайшее время надо также подключаться ударам по другой инфраструктуре — мостам, тоннелям, железнодорожным узловым станциям, автомобильным дорогам. Это те логистические пути, по которым доставляются оружие, боевая техника на восток Украины.
Станислав Крапивник, бывший военнослужащий ВС США.
1. Из положительного могу отметить то, что вовремя были выявлены ненадежные схемы в снабжении. Очень хорошо, что эти проблемы вылезли во время СВО, а не во время полномасштабной войны с НАТО. У нас есть время все исправить и изменить. Тем более, что процесс исправления уже идет полным ходом.
То же самое можно сказать про частичную военную мобилизацию. Она показала, что в системе много проблем. Все-таки у нас 80 лет не было полномасштабных военных действий. И это тоже очень хорошо, что ошибки были выявлены не в самой критической ситуации. Лучше исправить сейчас, когда надо мобилизовать 1%, а не тогда, когда надо мобилизовать 30-40% резервистов. Вовремя подключилась и прокуратура, которая сдвинула с места бюрократическую машину, действовавшую в некоторых военкоматах.
Кроме того, в армии резвее пошел процесс замены вооружения. У нас уже мобилизовано военно-промышленное производство, которое работает на полную катушку. Мы уже производим больше снарядов, чем все НАТО вместе взятое. То же самое можно сказать и про систему ПВО. Объективно, она у нас лучшая в мире.
Еще одним большим плюсом является получение нашими военнослужащими реального боевого опыта. Многие их них не просто адаптировались, а, что называется, набили руку, стали настоящими профессионалами.
2. Это моя любимая тема, все время говорю об этом. Нам не хватает корпуса профессиональных сержантов. Корпус профессиональных сержантов есть во многих армиях мира и, видимо, не просто так. Такой корпус уже создали у себя в армии украинцы, болгары, румыны.
Профессиональные сержанты — это хребет армии и большинство вопросов, которые сейчас приходится решать офицерам, могут решаться сержантами. Вы просто не видели разницы, поэтому не можете представить, как профессиональные сержанты влияют на боевое качество войск.
Если будет политическая воля, такой корпус можно создать очень быстро. Тем более есть люди с боевым опытом. Для этого создаются школы, где начинают интенсивно «прокачивать» людей. Первые младшие сержанты могут появиться через полгода, если очень надо, то через четыре месяца. Опытные сержанты затем сами могут передавать свой опыт. Если система на 70% работает, то, считайте, что она уже есть.
Алексей Леонков, военный эксперт, редактор журнала «Арсенал Отечества».
1. Российская армия вновь обрела боевой опыт, который последний раз мы приобретали только в ходе локальных конфликтов, таких, как афганская война или операция в Сирии. Но те боевые действия не всегда затрагивали все рода и виды войск. Поэтому боевой опыт всегда лучше, чем учебно-боевая подготовка на полигонах.
Конечно, начало СВО было сложным, но к концу года были сделаны соответствующие выводы, которые позволили перестроить армию, ее тактику и стратегию и увеличить контингент войск за счет частичной военной мобилизации. Как раз частичная мобилизация стала особенностью СВО, потому что последний раз мы проводили мобилизацию 80 лет назад. Естественно, что мобилизация стала новым испытанием, которое нам удалось пройти.
Кроме того, многие новшества которые раньше рассматривались чисто теоретически, были опробованы на практике. Это и разведывательно-ударные контуры управления, когда артиллерия и система залпового огня, взаимодействуя с беспилотниками, наносят высокоточные удары по позициям противника. Это работа по вскрытию и уничтожению комплексов ПВО; применение высокоточных крылатых, гиперзвуковых ракет. Все это новая тактика, которую российская армия в боевых условиях не применяла. Она этому научилась в ходе боевых действий и сейчас успешно использует эту тактику для решения поставленных задач.
2. Во время СВО нам пришлось перевести оборонно-промышленный комплекс практически на военные рельсы. И этот процесс происходил параллельно с частичной военной мобилизацией, в ходе которой мы должны были экипировать, вооружить 300 тысяч военнослужащих, оснастить их военной техникой и вооружением и отправить на линию боевого соприкосновения. Это все проводилось одновременно с военными поставками для подразделений, которые находились на линии боевого соприкосновения. Эту сверхсложную задачу удалось решить, благодаря энергичной деятельности правительства, которое сформировало специальный комитете по обеспечению войск всем необходимым для СВО.
Однако нужно отметить, что мы не были готовы к некоторым видам военной деятельности. Например, к воздушной разведке. Делая ставку на беспилотники, мы не рассчитывали, что против беспилотников будет работать интегрированная система ПВО Украины и беспилотники станут расходным материалом, который нужно восполнять сотнями, а то и тысячами.
К тому же требовалось производство тех беспилотников, которые не были предусмотрены в гособоронзаказе, я имею в виду сверхмалые разведывательные беспилотники, которые используются в ходе городских боев и контактных боев на линии боевого соприкосновения.
Наша промышленность такого рода беспилотниками не занималась. Была также выявлена нехватка тепловизоров, не только для разведки, но и для снайперской работы днем и ночью.
После вхождения в состав Российской Федерации новых республик выяснилось, что российскую армию необходимо обеспечивать не только специальной военной бронированной техникой, но и техникой общего и специального назначения. Ответственность за это изначально взяли на себя волонтеры. Но сейчас действует Общественный народный фронт и другие организации, которые наращивают свою помощь, размещая заказы в областях экономики, которые относятся к гражданскому населению.