По данным Управления по чрезвычайным ситуациям Турции (AFAD) на 17 февраля, число погибших приблизилось к 40 тыс. человек, а раненых — перевалило за 100 тыс. В 10 провинциях с населением около 15 млн человек, пострадавших от землетрясений и афтершоков, оказались полностью разрушены десятки тысяч построек и объектов инфраструктуры.
При этом нет единой оценки масштаба случившейся трагедии. Оценки международных и турецких организаций, а также экспертов колеблются в диапазоне от 1% до 10% ВВП Турции, то есть от 8 до 80 млрд долл.
Не случайно в Турции произошедшее уже окрестили как «катастрофа века», на ликвидацию последствий которой в рамках общенациональной кампании сбора помощи за две недели собрано около 115 млрд лир, или около 6 млрд долл., без учета средств, полученных от зарубежных стран.
Объем собранной за две недели помощи является ярким свидетельством того, что турецкое общество — это симбиоз «западной» атомизации и «восточной» общинности.
Общинность себя проявляет в трудных для страны ситуациях, и сразу становится понятно, что для турецкого гражданина не скинуться на страну в сложный для нее момент — несовместимо ни с какими понятиями о нормах поведения, не скинуться — это позор. Уровень личного сопереживания — говорю из личных наблюдений — крайне высок. В том числе и среди тех, кто вроде как никого и ничего не потерял в трагедии. Главное для нормального турецкого гражданина, что пострадала его страна…
Однако можно ли говорить о том, что трагедия сплотила граждан вокруг руководства страны? То, что сплотила граждан, — вне всякого сомнения. Но вот что касается сплочения вокруг власти — этого не произошло. В Турции уже долгие годы существует глубокий раскол по линии «власть–оппозиция», а предстоящие президентские и парламентские выборы, которые по закону должны пройти не позднее 18 июня этого года, лишь подогревают градус поляризации. Громкие взаимные упреки и организация параллельных каналов помощи после землетрясения властью и оппозицией — это реальность трагических для Турции дней.
Какими бы неуместными ни считались в Турции рассуждения о внутренней политике, следует признать, что «катастрофа века» — это не только человеческая трагедия, но и фактор, который политики не могут не учитывать в своих расчетах. Такова циничная природа политики.
Землетрясение стало своего рода «обнулением» перед предстоящими выборами. Предыдущая повестка турецкой власти и оппозиции оказалась буквально сметена с лица земли.
В случае руководства страны акцент до 6 февраля делался на укрепившемся международном положении Турции, продолжающейся внешнеполитической борьбе за собственные национальные интересы, в противовес следованию в фарватере Запада, и на успешно реализованных мегапроектах. Публичное сожжение в ряде европейских столиц Корана и блокирование Турцией Швеции и Финляндии на пути в НАТО придавали повестке власти остроты.
В случае оппозиции, как следует из программы, обнародованной 30 января, акцент сделан на обещании возврата к парламентаризму на пути в «светлое европейское будущее».
Так вот, после землетрясения актуальность потеряли и то и другое.
Когда бы выборы ни состоялись — 14 мая, или 18 июня 2023 года, или же 18 июня 2024 года (в случае переноса выборов на 1 год, о чем мы скажем чуть позже), повестка будет одна: победитель должен убедить электорат в том, что именно он способен защитить граждан страны от ударов разрушительной силы и от их последствий.
В большей степени бремя практического доказательства лежит на власти — 20 лет у руля просто так не даются. По принципу сообщающихся сосудов незаработанные властью очки могут быть начислены оппозиции. Однако об автоматическом зачислении очков речи не идет. Часть муниципалитетов — за оппозицией, и ей предстоит также показывать свою состоятельность. Кроме того, оппозиция по своим каналам также оказывает помощь пострадавшим регионам — так что и с нее спрос у избирателей будет тоже. Однако в целом у оппозиции — более ограниченные средства доказать свою состоятельность избирателям по сравнению с властью.
Отсюда и то, что с первых дней землетрясения оппозиция делает акцент на отрицании и критике действий властей. Это ее самый большой козырь в политической борьбе, но и самый большой риск — скатиться в неуместное политизирование трагедии страны и предстать в глазах избирателей людьми неэтичными.
К тому же оппозиции еще надо убедить электорат, что они будут на этой глубокой «переправе» лучше, чем власть. Надо учесть психологию людей — она в эти дни крайне чувствительна и требует с собой чуткого обращения. Настроения и взгляды как на власть, так и на оппозицию у граждан могут стремительно изменяться в ответ даже на небольшие, по меркам обычных обстоятельств, раздражители.
Теперь перед действующей в Турции властью стоит непростая дилемма: идти ли на выборы в этом году или пытаться перенести выборы на следующий год. Сразу скажем, что Конституция предусматривает только одну причину для переноса выборов: это война. Во всех остальных случаях выборы должны состояться четко в назначенную дату. Впрочем, сообразно масштабу трагедии, нельзя сказать, что у власти нет возможности организовать перенос выборов, приравняв разрушения от землетрясения к последствиям военных действий и заявив о физической невозможности проведения всеобщих выборов во всех регионах страны. Ведь в 10 пострадавших провинциях до начала мая месяца введен режим чрезвычайного положения.
Но при своих очевидных плюсах для турецкой власти — прежде всего, возможности показать людям результат своей работы по самому главному вопросу страны — у переноса выборов есть и очевидные минусы.
Они заключаются в том, что при этом Турции предстоит столкнуться с отрицанием со стороны Запада, включая США и ЕС, да и внутри страны это решение может расшатать и без того сложную ситуацию.
Кроме того, речь идет о необходимости найти за пределами страны достаточно серьезные финансовые средства на ликвидацию последствий трагедии. Внутренних ресурсов может не хватить. И источник поступлений, в отличие от рабочих рук (которых в Турции в достатке), вызывает серьезные вопросы. Как, на каких условиях и кто, включая тот же Запад, может оказать необходимую помощь в размере процентных долей ВВП — это большой вопрос. Одно можно сказать с определенностью: на Запад, в случае переноса выборов на 1 год, турецкому руководству можно не рассчитывать. Можно даже ожидать сценария обвинений турецкого руководства со стороны Запада в «узурпации власти» и даже ограничительные меры в отношении и без того находящейся в сложной ситуации Турции. Причина проста: Запад давно дожидается ухода президента Эрдогана, который мешает…
С этих позиций возможно, что и лучше оставить дату выборов как есть.
Нынешняя ситуация является испытанием политического чутья президента Реджепа Тайипа Эрдогана, возможно, самым серьезным в его карьере.
Заметим, что никакая социология сейчас не в состоянии предсказать, как проголосует население страны 14 мая или 18 июня этого года. А до следующего года еще слишком много времени, чтобы можно было рассуждать на эти темы.
Так что единственное, на что придется полагаться турецкому лидеру, — это на собственную интуицию и, в случае проведения выборов в срок, на собственную харизму. Последняя должна помочь справиться и с обвинениями оппозиции, и с убеждением граждан проголосовать за него в условиях, когда ликвидация последствий землетрясения растянется на долгие месяцы.
Следующие контрольные точки — 14 марта или 18 апреля, поскольку именно в эти даты, за 60 дней до выборов, должно произойти их формальное назначение, 14 мая или 18 июня соответственно.
Имеют ли значение происходящие в Турции внутриполитические процессы для России? Безусловно имеют: президент Эрдоган и его Партия справедливости и развития являются для России пусть и непростыми, но предсказуемыми партнерами. А те прозападные лозунги, под которыми на выборы идет турецкая оппозиция, вызывают законные опасения в том, как сложится судьба российско-турецких отношений, существующих проектов и будущих инициатив, когда и если действующая в Турции власть потерпит поражение.
Так что, выражая глубокие соболезнования Турции и турецкому народу в связи с произошедшей трагедией, в уме мы, как россияне, держим то, что «катастрофа века» в Турции может ознаменовать и тектонические сдвиги в 20-летней логике выстроенных, пусть и сложных, но с областями конструктива российско-турецких отношений.