Почему схема руководства специальной операцией снова пересмотрена? В чем именно состоит «расширение масштаба задач, решаемых в ходе СВО», о котором говорится в официальном заявлении министерства обороны? И почему сейчас возникла «необходимость более тесного взаимодействия между видами и родами войск Вооруженных сил», а также необходимость в «повышении качества всех видов обеспечения и эффективности управления группировками войск»? Как именно следует интерпретировать эти ключевые моменты заявления российского оборонного ведомства?
Следует честно признать: мы этого не знаем. И, кстати, не только мы. Я в меру своих сил ознакомился с реакцией западных экспертов и СМИ на перестановки в руководстве СВО. Наиболее честно из них, на мой взгляд, поступила газета «Вашингтон пост», назвавшая эти события сюрпризом. Все остальные пытаются делать вид, что чего-то знают и понимают. Но выглядят эти попытки скорее как гадания — пусть с использованием таких убедительно звучащих для западного читателя терминов, как «российские ультранационалисты» и «сообщество военных блогеров». (Вы не поверите, но на это самое «сообщество военных блогеров» ссылается в своем официальном заявлении британская военная разведка. Неужели она «разведывает» свои данные преимущественно в блогах?)
Все, на этом можно ставить точку? Не так быстро. Кое-какие выводы о путинском стиле руководства СВО мы можем сделать именно исходя из того, чего мы не знаем.
Начиная с конфликта в Персидском заливе в январе 1991 года мы привыкли к следующему: если крупная мировая держава проводит масштабную военную операцию, это обязательно сопровождается не менее масштабным пиаровским наступлением. Все интерпретируется, все раскладывается на составные части (разумеется, не обязательно те, что есть на самом деле), все преподносится под максимально политически выгодным углом зрения.
Говорить, что у СВО нет информационного и политического сопровождения, я, естественно, не буду. Есть такое сопровождение. Но это именно сопровождение, не более того.
Проводя СВО, Путин исходит из принципа (а также из практики) своего абсолютного доминирования на российской политической сцене. Готов сформулировать и еще один принцип, которым сейчас руководствуется ВВП: «тишину любит» не только дипломатия, но и планирование военных действий.
Западные журналисты и аналитики любят порассуждать о том, как те или иные фигуры или сообщества внутри России отреагируют на те или иные президентские решения. Вот, например, более полная цитата из уже упомянутого заявления британской военной разведки: «Этот шаг (назначение Герасимова. — «МК»), скорее всего, вызовет крайнее неудовольствие российских ультранационалистов». Какая милота! Интересно, в британской военной разведке всерьез думают, что Путин сильно переживает по поводу «удовольствия» или «неудовольствия российских ультранационалистов»?
На данный момент вертикаль власти однозначно выдержала испытание СВО. Да, подчиненные фигуры внутри этой вертикали могут с гораздо большим плюрализмом (назовем это так), чем раньше, критиковать друг друга. Но вся «дискуссия» заканчивается в момент, когда Путин принимает решение.
ВВП — это безоговорочно авторитетный начальник для всех, включая даже таких не привыкших таить своего мнения фигур, как Рамзан Кадыров и Евгений Пригожин. Поэтому Путин и ведет себя как верховный лидер, который не обязан никому ничего объяснять и тем более не обязан ни перед кем оправдываться. Важная оговорка: как политик с очень хорошо развитым чувством собственной исторической миссии, ВВП четко осознает свою ответственность — перед историей, перед страной, перед ее гражданами.
Однако в глазах Путина такая ответственность не требует от него постоянного публичного отчета о ходе СВО в режиме реального времени. В глазах хозяина Кремля его главная задача сейчас успешно завершить спецоперацию. И в рамках этой задачи он должен делать не то, чего от него требуют сиюминутные пиаровские и политические соображения, а то, что приближает ее выполнение. Отсюда и та легкость, с которой принимаются непростые в политическом плане решения: об оставлении Херсона, о замене командующего СВО спустя три месяца после его назначения…
И наверное, в том положении, в котором сейчас находится Россия, такая стратегия является единственно возможной и правильной. Значение имеют не частности — пускай даже важные. Значение имеет только конечный результат.
Разумеется, такая путинская стратегия означает, что мы еще нескоро узнаем, почему в январе 2023 года Сергей Суровикин из командующего в зоне СВО превратился в заместителя командующего. Думаю, впрочем, что на фоне всех прочих вызовов, которые сейчас стоят перед Россией, с таким незнанием точно можно смириться.