Как мы видим, за прошедшие со времен борьбы Медведева с «правовым нигилизмом» 14 с небольшим лет его отношение к «букве закона» претерпело определенные изменения. Но зато у экс-президента России явно прибавилось политического реализма.
Высказывание нынешнего заместителя Путина (поправка: дважды заместителя) нельзя считать просто реакцией на запредельные по своему цинизму и по своей омерзительности откровения российского (снова поправка: бывшего российского) актера Артура Смольянинова о том, что ему «наплевать, в какой форме останется Россия. Развалится она, не развалится. Превратится она в Уральскую республику, Пельменскую или в Хакасскую республику. Или останется только один Еврейский автономный округ, а все остальное превратится в радиоактивный пепел». Высказывания Медведева — это еще и отражение духа времени. Времени, которое хоть и является нынешним, несет на себе очень большой отпечаток некоторых достаточно далеких эпох нашей истории.
О том, каких именно эпох, можно и нужно спорить. Дмитрий Медведев, например, ссылается на опыт времен Великой Отечественной войны. А я вместо этого сошлюсь на уже не раз процитированный мной обмен репликами на последнем заседании Валдайского клуба минувшей осенью.
Владимир Путин: «Это же хорошо известно, это исторический факт: каратели поручали самые грязные, кровавые дела прежде всего бандеровцам. Все это часть нашей истории. Но то, что в основе своей русские и украинцы, по сути, это один народ, — здесь это исторический факт».
Федор Лукьянов: «У нас же тогда гражданская война получается с частью собственного народа». Путин: «Отчасти да».
Гражданская война — на мой взгляд, это наиболее точная аналогия, позволяющая очень хорошо понять и логику происходящего, и то, куда ведет эта логика. Гражданская война — это конфликт между своими или, вернее, между теми, кто еще вчера составлял единую массу своих, а сегодня разделился на по-прежнему своих и однозначно чужих.
А еще во многих исторических и политологических исследованиях подчеркивается вот какая особенность гражданских войн. Этот тип конфликта часто отличает особая жесткость. Выдержка из недавнего (и также вызвавшего гнев Дмитрия Медведева) обращения посольства США в Москве к гражданам РФ: «На протяжении всей истории наши страны роднила общность культур и наших достижений. Мы... солидарны с каждым из вас, кто стремится создать более мирное будущее».
Искренне? Только в глазах тех, кто вообще ничего не знает про «протяжение всей истории». Ловко, изворотливо и хитроумно? Однозначно.
Официальный представитель Государственного департамента Нед Прайс недавно заявил по поводу украинского конфликта: «Это не прокси-война. Россия не воюет ни с США, ни с НАТО». Но это риторика. А по факту, как хорошо известно каждому из нас, Россия находится в состоянии гибридного или опосредованного конфликта и с США, и с НАТО.
К чему я повторяю эту общеизвестную истину? А вот к чему. К подобному типу противостояния можно относиться как к шахматной партии. Конфликт, в основе которого лежит логика гражданской войны, подчиняется совсем другим правилам. В нем нет места словесным кружевам и реверансам в сторону оппонента.
Главком ВСУ Валерий Залужный в интервью британскому журналу The Economist в минувшем декабре: «Самый главный опыт, который мы исповедовали почти как религию, заключается в том, что русских и любых других врагов надо убивать, просто убивать, а главное, не бояться это делать». Убийство как религия? Интересный, хотя и совсем не новый поворот сюжета. Стоит ли после этого удивляться вот каким новостям: «РИА Новости. ВС РФ в ходе операции возмездия за Макеевку уничтожили массированным ракетным ударом более 600 военных Украины в Краматорске, сообщили в воскресенье в Минобороны РФ». Как хорошо известно еще с древности, подобное лечится подобным.
Конечно, стремление «убить как можно больше врагов» — это черта любого вооруженного конфликта. Но гипертрофированное выпячивание этой черты — особенность именно гражданских войн. Вспомним, например, Гражданскую войну в России, которая, по мнению одних историков, закончилась в 1922 году, а по мнению других — в 1923 году (рискнет ли кто-то после этого утверждать, что нумерология — это не наука?)
У меня есть своя теория по поводу причин того, что наше общество в своей массе очень плохо знает историю этого конфликта — гораздо хуже, чем, например, историю Первой мировой войны. Происходящее в те годы носило настолько травматический характер, что массовое сознание постаралось как можно быстрее выдавить из себя воспоминания об этом опыте.
Но вернусь к своему основному тезису — о провидческом политическом гении Дмитрия Медведева. Конфликт, в основе которого лежит логика гражданской войны, подразумевает не только четкий водораздел между своими и чужими. Он предполагает еще и ужесточение «правил игры» для своих. Именно об этом нам и просигнализировал своим постом Дмитрий Анатольевич.
А для тех, кто не понял глубинный смысл этого сигнала, его в своем телеграм-канале расшифровал другой видный российский политик — сенатор Андрей Клишас. Цитирую с сохранением авторской пунктуации: «Конечно, по Закону. Пока Госдума не приняла законы военного времени и они не подписаны Президентом — только по Конституции и по Закону».
Прошу заметить: в процитированном нет слова «если», зато есть такой словесный оборот «пока не приняла». И нет, я не намекаю на то, что формальные «законы военного времени» будут обязательно приняты. Я намекаю на реальный вектор движения российского политического процесса. Практической альтернативы этому вектору движения сейчас, похоже, нет.