К слову сказать, атака 26 декабря напомнила об одной застарелой «междоусобной» распре между нашими пэвэошниками. Дело в том, что у нас в стране есть две ПВО, и у каждой свой праздник. День войск ПВО отмечается во второе воскресенье апреля, а День войсковой ПВО — 26 декабря.
Для непосвященного человека это непонятная игра слов — «войска ПВО» и «войсковая ПВО», а между тем это две независимых военных структуры, со своими задачами, вузами и специфической техникой. Войсковая ПВО входит в состав Сухопутных войск и отвечает за прикрытие наземных сил. А вот войска ПВО входят в состав Воздушно-космических сил и ответственны за отражение агрессии в воздушно-космической сфере и защиту от ударов с воздуха и из космоса пунктов управления высших звеньев государственного и военного управления, а также объектов государственной важности.
Еще с советских времен войсковая ПВО и войска ПВО страны во многом если не враждовали, то конкурировали. Это были почти как две независимые вселенные. Кадры и теорию боевого применения для войсковой ПВО ковали в Смоленске, а для ПВО страны — в Твери.
Собственно, ничего страшного в такой конкуренции военных нет, если в выигрыше дело: небо надежно прикрыто от непрошеных гостей. А если нет?
К примеру, разберем теоретически атаку некоего беспилотника на аэродром в Энгельсе. Допустим, что он стартовал с территории Украины (хотя некоторые эксперты эту возможность исключают, говорят, что это скорее дело рук диверсантов). В этом случае вначале дрон должен был преодолеть зону войсковой ПВО, прикрывающей наши части вдоль линии боевого соприкосновения.
Затем он неизбежно должен был попасть в зону ответственности ПВО страны, которая должна отслеживать все воздушные границы России.
А уж затем, преодолев эти два рубежа, беспилотник должен был попасть на радары войсковой ПВО, прикрывающей важный военный объект – аэродром стратегической авиации.
А кто в этом случае виноват, если беспилотник пролетел сотни километров над страной и почти дошел до цели – какая ПВО? И насколько согласованно действовали обе структуры ПВО в этой ситуации? Обменивались ли они информацией об опасной воздушной цели, которая вторглась на нашу территорию?
Хочется верить, что обе наши ПВО действовали согласованно. А если нет, то, значит, есть над чем работать военным теоретикам и практикам. Потому что, скорее всего, атака ВСУ на наш объект – не последняя, и надо как следует подготовиться к ударам следующим.
Эксперты Telegram-канала «Военный Осведомитель» обращают внимание, что удар был нанесен в определенный момент – когда наша дальняя авиация на этом аэродроме готовилась к вылетам. И это может означать только одно: разведка противника, неважно какая – космическая или агентурная, не дремлет. И это уже задание для нашей контрразведки.
По мнению аналитиков этого информресурса, ВСУ для запуска беспилотников в нашу сторону могли использовать заброшенные приграничные аэродромы малой авиации. Обнаруживать такие места базирования – задача нашей разведки. А, вообще, как замечает автор канала, лучшее средство от беспилотников противника – это наши танки на территории их базирования и запуска...
Военный репортер Александр Сладков также считает, что мы получили «очередной щелчок по носу: получайте вторую атаку на аэродром стратегической авиации в Энгельсе».
И он предлагает свои меры предупреждения таких ЧП: «Я бы с удовольствием узнал, что принято решение о жесточайшем контроле за выполнением Уставов, Приказов, инструкций всеми военными, от солдата и до маршала. Пока этого нет. Мы на расслабоне».
Обидно, если военный репортер «от сохи» в этом случае прав.