С одной стороны, цифры впечатляют: 143 проголосовавших за инициированную западными странами резолюцию – это много. Но и 50 стран, так или иначе не поддержавших этот документ, это тоже немало. Особенно если учесть, что среди них – самые большие по территории и по количеству населения государства, включая двух постоянных членов Совбеза ООН.
Еще в начале октября издание Politico рассказывало о том, как американские дипломаты и их западные союзники начали «охоту за голосами» в ООН в стремлении добиться того, чтобы как можно больше стран поддержали антироссийскую резолюцию. Один высокопоставленный британский дипломатический источник назвал проводимую американцами и их сателлитами кампанию «массивным лоббированием и разъяснительной работой», в которой задействованы почти все уровни дипломатической инфраструктуры США, от послов до помощников госсекретаря Блинкена.
Есть еще один важный момент, на который указывалось в публикации Politico: целью США и западных союзников было представить резолюцию не столько как антироссийский документ, сколько как голосование, устанавливающее важность сохранения территориальной целостности стран-членов ООН — и такая формулировка сыграла на руку инициаторам голосования.
Заместитель председателя Ассоциации российских дипломатов Андрей Бакланов так прокомментировал результаты голосования по резолюции:
– Там была проведена американцами достаточно большая и интенсивная работа, направленная на то, чтобы наша точка зрения не восторжествовала, я бы так сказал. Это уже отработанная методика. Это не ноу-хау сегодняшнего дня – такое было и в пятидесятые-шестидесятые годы. Используется, в частности, определенная уязвимость позиций тех людей, кто работает непосредственно в Нью-Йорке. Там есть вопросы, связанные с их размещением и так далее. В общем, используют самую разнообразную палитру, ведя непосредственные контакты с теми, кто участвует в голосовании. Применяют, я бы сказал, недопустимые методы. Но, к сожалению, это имеет место.
Я посмотрел внимательно подготовительные материалы к голосованию – они носят неприемлемый характер с точки зрения документации ООН. Дело в том, что, к сожалению, и генсек Гутерриш, и нынешние руководители ООН и международных организаций в подготовительных материалах уже допускают односторонность. То есть вместо того, чтобы справочно информировать о каких-то фактах, даются в готовом виде препарированные выводы, названия, подходы и так далее. Поэтому даже при первоначальном ознакомлении человека с тем или иным вопросом уже возникает какое-то определённое мнение. Я бы назвал это общим курсом заданности. Заданность при проработке тех или иных вопросов, которые приводят к тому, что объективность, конечно, очень часто отсутствует.
– Что в сложившейся ситуации стоит делать России? Эта ситуация принуждает страну к чему-то?
– С точки зрения Устава ООН элементы принуждения могут быть, условно говоря, только в случае если это решение принято в специально выделенном органе – Совете Безопасности. Но в нем у России есть право вето, поэтому мы никакие несправедливые меры, направленные против нас, не пропустим. Остальные решения носят рекомендательный характер. Если мы считаем, что они приняты на основе заданности, неправильного препарирования фактов, то мы можем это просто игнорировать и вести работу по разъяснению наших позиций дальше.
– Многие заметили, что проголосовали за резолюцию и страны, которые обычно высказывают пророссийскую позицию. Это тоже результат давления или у отдельных государств могут быть на это свои причины?
– Причин может быть много. Но главное заключается именно в давлении США при двусторонних контактах и работа с теми, кто непосредственно участвует в голосовании. Иногда ведь что получается в средних и малых странах? Даже, скажем, министерство иностранных дел, руководство государства принимает какую-то одну линию, а те, кто в Нью-Йорке присутствует на Генассамблее, могут проголосовать, не ориентируясь на то, что поступило в качестве мнения той или иной страны. Конечно, в нашей дипломатии и дипломатии крупных стран таких вещей не бывает, но в средних и небольших государствах работа, которая ведется с непосредственными участниками голосования, приводит к тому, что фактически эти люди предопределяют финальную позицию страны. Иногда вразрез с той линией, которая является официальной позицией руководства. Но, повторюсь, это бывает достаточно часто и характерно для определенной части средних и небольших стран, там такие вещи допускаются. Американцы знают это и используют уже не первый год.
– А с Сербией та же ситуация? Многие не ожидали, что именно она будет голосовать «за»...
– Хочу сказать, что не стоит упрощать позицию Сербии. У них есть достаточно уязвимые вопросы, связанные с их положением в среде европейских стран. Кроме того, если посмотреть на ситуацию на протяжении сорока-пятидесяти-шестидесяти лет, мы, с сожалением надо отметить, с бывшей Югославией и уже с Сербией далеко не всегда сходились. Не нужно думать, что это какие-то наши союзники. Этого не было. Люди часто не знают историю наших взаимоотношений. Эта история после сорок пятого года абсолютно неоднозначна. В ряде случаев, скажем, по линии Движения неприсоединения Белград занимал позицию гораздо менее нас устраивающую, чем большинство других стран. С Сербией у нас были совершенно не безоблачные отношения, поэтому ничего такого особенно нового я не вижу.