Борис Ельцин (1931–2007), первый Президент России:
«Путина или Степашина?.. Оба начинали в Петербурге, оба работали с Собчаком. Оба интеллигентные силовики. Люди нового поколения, молодые, энергичные, мыслящие. Но какая огромная разница в характерах! Степашин слишком мягок, немножко любит позировать, любит театральные жесты. Я не уверен в том, что он будет идти до конца, если потребуется, сможет проявить ту огромную волю, огромную решительность, которая нужна в политической борьбе. Без этих черт характера я президента России себе не представляю. У Путина, наоборот, воля и решительность есть. Знаю, что есть...
Путина я приметил, когда он возглавил главное контрольное управление администрации, затем стал первым заместителем Юмашева (по региональной работе). В Кремле он появился в марте 1997 года. Иногда Путин оставался за старшего. И тогда встречаться нам приходилось чаще. Путинские доклады были образцом ясности. Он старательно не хотел «общаться», как другие замы, то есть излагать свои концепции, воззрения на мир и на Россию; казалось, специально убирал из наших контактов какой бы то ни было личный элемент.
Но именно поэтому мне и хотелось с ним поговорить! Поразила меня и молниеносная реакция Путина. Порой мои вопросы, даже самые незамысловатые, заставляли людей краснеть и мучительно подыскивать слова. Путин отвечал настолько спокойно и естественно, что было ощущение, будто этот молодой, по моим меркам, человек готов абсолютно ко всему в жизни, причем ответит на любой вызов ясно и четко. Вначале меня это даже настораживало, но потом я понял — такой характер...
Первая реакция Путина (на предложение возглавить страну. — «МК») меня обескуражила: «Думаю, я не готов к этому решению, Борис Николаевич»... Нет, это не была слабость. Путина слабым не назовешь. Это было сомнение сильного человека. «Понимаете, Борис Николаевич, это довольно тяжелая судьба», — сказал он. Уговаривать очень не хотелось. Я стал рассказывать ему о себе, о том, как приехал работать в Москву... «Я когда-то тоже хотел совсем иначе прожить свою жизнь. Не знал, что так получится. Но пришлось... Пришлось выбирать. Теперь вам надо выбирать», — сказал я.
Путин заговорил о другом: «Вы очень нужны России, Борис Николаевич... Очень важно, что мы с вами работаем вместе. Может, лучше уйти в срок?» Я помолчал. Посмотрел за окно. Два человека сидят, разговаривают. Обычное утро. Вот так просто, откровенно. Но я, в отличие от него, уже знаю железную хватку принятого решения. От него, решения, никуда не уйдешь, никуда не денешься. «Ну, так как? Вы мне все-таки не ответили». — «Я согласен, Борис Николаевич».
Сергей Степашин, председатель Правительства РФ с 19 мая по 9 августа 1999 года:
«9 августа (1999 года. — «МК») я вернулся в Москву. Было часа три ночи, в аэропорту меня встретил председатель РАО ЕЭС Анатолий Чубайс. Отвел в сторонку: «Все, Сергей, я возвращаюсь руководителем администрации, ты идешь на президента. В 8 утра нас ждет Ельцин». Я приехал, побрился, принял душ. Сел в машину, отъехал уже, и вдруг звонок Волошина: «Сергей, Борис Николаевич приглашает в Горки». Звонок Волошина означал, что ситуация изменилась.
Зашел к Ельцину, там уже сидели Путин, Волошин и мой первый заместитель Аксёненко. Ельцин протягивает мне указ и говорит: «Надо написать заявление об уходе». Отвечаю: «Писать ничего не буду. Ваше право — увольняйте». — «Ну завизируйте хотя бы назначение Путина первым вице-премьером». Там же такая процедура, что до утверждения нового премьера Думой его обязанности должен исполнять первый зам. «По Путину завизирую, нет вопросов»...
Я вышел от Ельцина и сразу поехал в Белый дом прощаться с правительством... Собрал людей, поблагодарил их, сказал, что поддерживаю назначение Путина, давно его знаю и уверен в нем. А потом устроил небольшой фуршет для узкого круга — людей, с которыми я особо тесно работал. Позвал и Путина. Никаких обид на него у меня не было. Хотя при первой попытке отправить меня в отставку он присутствовал — не в кабинете президента, в приемной, и меня это покоробило. Я тогда, помню, Чубайсу сказал: «Поговори при случае с Володей...» Чубайс передал мне потом слова Путина: «Сергей должен понимать — это не мое решение». Конечно, я это понимал. И тогда, и потом...
Чубайс потом рассказывал, что накануне моей отставки ночью собрались главы президентской администрации разных лет, кроме него Волошин с Юмашевым. Чубайс был за меня. Волошин настаивал на Путине. Сказал, что если решение будет принято в пользу Степашина, уйдет в отставку, уступив место главы администрации Чубайсу. Это был реальный вариант, который Чубайса устраивал. На том и разошлись. Но потом ситуация почему-то изменилась».
Евгений Примаков (1929–2015), председатель Правительства РФ в 1998–1999 годах:
«Не думаю, что уже при назначении Сергея Вадимовича Степашина на мое место в качестве премьера в уме держалась кандидатура Путина на пост президента — а ведь именно так события преподносятся в мемуарах Ельцина. Знаю, что ставку на Степашина как в дальнейшем на кандидата на пост главы государства делали влиятельный политик и бизнесмен Чубайс и его группа.
Может быть, фамилия Путина всплыла в виде альтернативы среди тех в окружении Ельцина, кто опасался резкого роста влияния Чубайса. Возможно, хотели надежно вовлечь в «семью» директора ФСБ — одного из наиболее информированных людей в государстве. При этом верили, что именно Путин сможет обеспечить безопасность «семьи»...
Владимир Владимирович Путин прошел через ряд ступеней государственной и муниципальной службы, проработав в том числе во внешней разведке, но на сравнительно небольших должностях. Я, например, будучи директором СВР, ни его, ни о нем ничего не знал... Перед назначением председателем правительства... Путин в течение нескольких лет работал в мэрии Санкт-Петербурга, в кремлевской администрации, а затем в должности директора Федеральной службы безопасности. Этот послужной список был явно недостаточным для того, чтобы охарактеризовать его как политика.
Такой вывод разделял и я. Но одновременно из ряда бесед с Путиным мне становилось ясно, что он — патриот, что ему чужды шовинистические взгляды, что он не сориентирован на сближение с левыми или правыми, а его политические симпатии и антипатии диктуются национальными интересами России, естественно, такими, как он их понимает.
Несомненно, мне нравится Путин и как человек. Было очень приятно, что после моего отстранения с поста премьер-министра он позвонил и предложил встретиться с коллегией ФСБ. Когда я ответил, что готов приехать, он возразил мне, что вся коллегия хотела бы навестить меня. И действительно, неформальная встреча состоялась у меня на даче, сопровождаемая теплыми словами в мой адрес. Это был серьезный поступок, и думаю, что Путин его в деталях ни с кем не согласовывал.
Будучи председателем правительства, Путин принял приглашение и пришел на мое семидесятилетие, которое я уже после отставки отмечал с друзьями в одном из далеко не самых шикарных московских ресторанов. Пришел, зная, что я, конечно, не пригласил ни одного человека из ближайшего окружения тогда еще не объявившего о своем уходе президента Ельцина. И не просто пришел, а произнес добрые слова обо мне. Контактируя с ним в его бытность директором ФСБ, я также находил в нем человека достаточно определенного, умеющего держать слово.
Думаю, что он хорошо воспринял мое решение не становиться его конкурентом в президентской гонке. Я сказал ему об этом сам. Дело не в том, что у меня были реальные шансы победить — их не было, так как «бал правили» те, у кого в руках были средства массовой информации. Да и сам Путин становился очень популярным в обществе... Но мое участие в выборах могло бы реально привести к необходимости второго тура, а Путин, как известно, сумел добиться победы сразу, в первом».
Валентин Юмашев, руководитель Администрации Президента России в 1997–1998 годах, зять Бориса Ельцина:
«Момент, когда я с Путиным в первый раз познакомился, — это март 1997 года. Когда мы думали, как эти «дырки» (в Администрации Президента. — «МК») закрывать, ко мне приехал Чубайс и сказал, что есть очень хороший сильный человек, с которым он работал в Санкт-Петербурге. Это Владимир Владимирович Путин... Буквально через два-три месяца работы с этой командой я обратил внимание, что Путин блестящий. Для меня было радостно, что у меня есть такой замечательный зам, я могу на него положиться — умный, точный, блестяще формулирует...
Я думаю, что Борис Николаевич... перебирая кандидатов, а человек в списке было десять или одиннадцать, не меньше, подумал о том, что да, это человек, который был первым замом у Собчака, значит, он понимает, как работает хозяйство. Следующее — это человек, который прошел Администрацию президента, человек с таким опытом. Я думаю, что в этот момент, когда он стал замом главы администрации, это 1998 год, Ельцин подумал о нем как о кандидате.
Он видел в нем человека, который продолжит его реформы — либеральные, связанные с рыночным путем, которым пошла Россия. Для Бориса Николаевича было важно, что это человек другого поколения. Он считал, что поколение людей, которым в 1990 году было по 50 лет, должно уйти. Нельзя Россию оставлять на этих людей, которые слишком много из советского в себя взяли... Конечно же, была важна сила характера, она проявилась в нескольких ситуациях, которые происходили в их взаимоотношениях. Расскажу один важный эпизод.
Осень 1998 года. Звонок от Путина: «Алексей Борисович, надо срочно подъехать к вам». Он подъезжает, говорит, что только что разговаривал с Евгением Максимовичем Примаковым: «Евгений Максимович дал мне команду как директору ФСБ — следить за Явлинским, потому что он агент империализма, госдепа, идет на выборы... Я считаю, что пускать ФСБ в политику абсолютно недопустимо. Поэтому я готов уйти в отставку, если такая же позиция у президента страны».
Я сказал, что у Бориса Николаевича сто процентов не такая позиция, Примаков это предложил от своего имени. Поэтому я, конечно, с Борисом Николаевичем переговорю... Такие эпизоды, конечно, были для Бориса Николаевича важны. Он видел сильного человека со стержнем, который в сложной ситуации будет принимать правильное решение».
Татьяна Юмашева, советник Президента России в 1997–1999 годах, дочь Бориса Ельцина:
«В начале августа (1999 года. — «МК»)... папа окончательно принял решение, что Сергея Степашина он премьером не оставит, а назначит Владимира Путина. И вопрос стоял лишь в том, когда произойдет смена, в начале августа или позже, уже осенью. Кстати, именно тогда состоялся тот самый знаменитый спор между главой администрации Александром Волошиным и Анатолием Чубайсом...
Позиция Чубайса была следующей — Степашина ни в коем случае нельзя убирать. Это будет катастрофой для президента. Путин, безусловно, блестящий, идеальный кандидат. И он, Чубайс, прекрасно знает Владимира Владимировича еще по Питеру. Но Путина Дума никогда не пропустит. После трех голосований — роспуск парламента. Коммунисты вместе с Лужковым и Примаковым на следующих выборах набирают твердое, может быть, и конституционное большинство. После этого страна катится к катастрофе, вплоть до гражданской войны...
Аргументы у Волошина были следующие. Дума, говорил он, считает, что Путин слабый, никакой. Они его пропустят, потому что они не воспринимают его серьезно. Сейчас парламент мало волнует, кто будет накануне выборов премьером... Спорили они так несколько часов. Друг друга ни в чем не убедили. И тогда договорились о следующем.
На следующее утро Волошин попросит президента встретиться с ними двумя, Чубайсом и Волошиным, чтобы у президента была возможность выслушать оба мнения. И если президент решит оставить Сергея Степашина, тогда Волошин попросит президента, чтобы Чубайс возглавил администрацию и довел вместе с президентом президентские выборы 2000 года до конца...
Чем закончились все эти истории, вы знаете. Папа не прислушался к мнению Чубайса. Позицию Анатолия Борисовича Волошин тщательно пересказал, а с самим Чубайсом папа встречаться не стал. Сергей Степашин был отправлен в отставку, исполняющим обязанности премьера был назначен Владимир Путин. Дума с первого же голосования утвердила его в должности премьер-министра. В марте 2000 года на президентских выборах он набрал больше 50 процентов голосов. И стал вторым президентом России».
Глеб Павловский, советник руководителя Администрации Президента в 1996–2011 годах:
«Я обратил внимание на него, когда его назначили первым заместителем главы администрации и он начал участвовать в наших совещаниях. Путин казался мне центристом. Сам я придерживался тогда довольно жестких, крайних взглядов. Памятно одно совещание, проходившее, по-моему, где-то в июне 1998 года. Я, грешным делом, говорил о необходимости ввести чрезвычайное положение, наделить правительство диктаторскими полномочиями...
Путин возразил мне коротко и ясно. Чрезвычайное положение, сказал он, власть может объявить только в одном из двух случаев: либо если она для народа своя, родная, либо если она страшна. Ни того, ни другого у нас нет, поэтому любые ЧП исключены. Это не единственное, что говорил Путин, но эта мысль запомнилась, засела в мозгах, заставляя задуматься. Признаюсь, я был сильно им впечатлен...
О выборе в пользу Путина я знал еще до назначения Степашина премьером... Конечно, в борьбе Ельцина со Скуратовым (отстранен от должности генерального прокурора России 2 апреля 1999 года. — «МК») Путин сыграл важную роль. Хотя, насколько я помню, Миша Лесин рекомендовал Путина Ельцину еще до скуратовского скандала. Кстати, Лесин именно себя считал автором идеи о путинской кандидатуре... Говорил он мне об этом еще весной 1999-го. До того, когда началось пританцовывание Бориса Березовского вокруг фигуры Путина...
Когда Березовский начал, как он говорил, продвигать Путина, он был уже не единственным, поставившим на эту кандидатуру. Хотя на Ельцина, конечно, произвело впечатление то, что Путин не прекратил общаться с Березовским и во время его опалы. При премьере Примакове ареста Бориса Абрамовича ожидали со дня на день. Многие от него тогда отвернулись, но Путин не испугался.
Были и другие похожие истории. Самая известная, действительно впечатляющая, — эвакуация из России Анатолия Собчака, находившегося под «заказным» следствием. Вот одна из причин того, почему выбор пал на Путина: такие поступки создали ему в глазах Ельцина репутацию надежного парня...
Мы не думали идти на выборы в ситуации гражданской войны в стране. Никто тогда не считал, что такое чрезвычайное потрясение сработает на Путина. Его рейтинг стал расти позднее, когда он не побоялся взять на себя ответственность и начал воевать с Ичкерией. И решение о переносе военных действий на территорию Чечни было принято Путиным не сразу.
Какое-то время он явно колебался — лезть туда или нет. Ведь это был огромный риск. На чеченской войне до тех пор никто не набирал политических очков, зато многие политики свернули себе шею. Вступая в войну, он рисковал потерять все. Включая шанс на президентство. Никто не мог знать, что война станет для России общенациональной и создаст из Путина лидера».
Георгий Сатаров, помощник Президента России в 1994–1997 годах:
«На всех планерках у Чубайса мы с ним сидели рядом — на противоположном от Анатолия Борисовича конце длинного стола. Путин сидел там, потому что за все время не сказал на этих планерках ни слова. А я — потому что в этом случае появлялся формальный повод повышать голос на Чубайса.
С Путиным были довольно немногочисленные деловые контакты, связанные в основном с подготовкой президентских посланий. Время от времени требовалась информация контрольного управления, и она предоставлялась — четко, аккуратно и вовремя. Но какого-то определенного представления о Путине у меня в тот период, честно говоря, не сложилось...
Закономерно то, что преемником Ельцина стал силовик. Это результат дефолта и спровоцированного им финансово-экономического кризиса, на который потом наложился еще и кризис политический. Все это стало для Ельцина колоссальным потрясением. Ведь он публично пообещал гражданам, что ничего страшного не случится, и это страшное почти тут же произошло.
После «черного августа» Ельцин, во-первых, практически отстранился от управления экономикой. А во-вторых — изменил образ преемника. Прежде, когда наблюдалась позитивная экономическая динамика, Ельцин видел преемником молодого реформатора, который продолжит преобразования...
Ну а после дефолта Ельцин решил, что нужен охранитель. И дальше начался перебор кандидатур. Словом, закономерен типаж, а то, что был выбран Путин, в известной мере случайность. Просто он оказался последним перед выборами в череде сменяющих друг друга премьеров».
Виктор Геращенко, последний глава Госбанка СССР, председатель Центрального банка России в 1992–1994 и 1998–2002 годах:
«Прихожу на правительство — непонятный шум в зале. Сперва говорят: премьер задерживается. Новая информация: премьер отправлен в отставку. Наконец входят Путин и Степашин. На Степашина жалко смотреть — чуть не плачет. Похоже, он в тот момент еще не понял: за что, почему... А причин-то, строго говоря, действительно не было. Кроме той, что он не подходил на роль преемника...
Мы ведь с Владимиром Владимировичем знакомы еще с 1990-го. В связи с банковской реформой мы решили тогда организовать на базе нашей ленинградской конторы региональный расчетно-кассовый центр. А Собчак носился в это время с идеей сделать из Ленинграда «Советский Гонконг»... Собчак познакомил меня со своим помощником. Сказал: «Если возникнут проблемы, обращайтесь к Володе, он будет вам помогать».
И Путин действительно здорово нам помог в решении разного рода оргвопросов. Я приезжал в Ленинград раз в два-три месяца. Путин встречал меня в аэропорту, мы довольно тесно общались. Впечатление на меня он произвел самое благоприятное: спокойный, исполнительный, без выпендрежа...
Хорошие отношения сохранились у нас и после того, как Путин пошел на повышение. Между прочим, когда Ельцин ушел в отставку, пришлось помочь Владимиру Владимировичу с автотранспортом. Замены президентскому лимузину, на котором Ельцин, завещав беречь Россию, уехал в Горки-9, в кремлевском автопарке не было. Хорошо, в гараже Центробанка стоял на приколе «Мерседес» Дубинина.
Мой предшественник, будучи человеком крупным, выбрал себе удлиненную, люксовую версию — с телевизором и прочими достижениями прогресса. А после того как по окнам его квартиры стреляли, решил еще и бронировать. Мне эта машина была не нужна, все равно всегда езжу на переднем сиденье. И мы отдали ее в «бесплатный лиз» Путину. Новый глава государства ездил на центробанковском «Мерседесе» месяцев шесть, пока ему не купили новый».