Как рассказал мне когда-то свидетель исторического неформального разговора двух лидеров, в кулуарах одного из саммитов глав государств в 90-е годы тогдашний лидер Китая Цзян Цзэминь предложил Борису Ельцину сделку. Пекин безоговорочно признает верховенство интересов Москвы в Центральной Азии в сфере политики и безопасности, а Россия в ответ на это благосклонно отнесется к наращиванию экономических связей между Китаем и бывшими советскими республиками региона. Президент РФ согласился, и в течение многих лет условия секретного пакта «Ельцина — Цзян Цзэминя» соблюдались.
Однако недавний визит китайского лидера Си Цзиньпина в Казахстан заставил тех, кто «в теме», задуматься о начале процесса постепенного размывания этого «пакта». Официальный Пекин в свойственной ему не очень явной, внешне ненавязчивой, но в то же самое время твердой манере сделал заявку: теперь применительно к Казахстану мы намерены активно действовать не только в сфере экономики, но и в сфере политики безопасности.
В тактическом плане это не угрожает интересам России. Пекин, как и Москва, не заинтересован в росте влияния США в соседней с нами стране и будет всячески его сдерживать. Но, кроме тактики, еще и стратегия.
Да, Россия и Китай — это сейчас партнеры и союзники. Однако партнерство и союзничество не означают стопроцентного совпадения стратегических интересов — ни сейчас, ни тем более в будущем. Политика не терпит вакуума. Опасность состоит в том, что, противодействуя США в Казахстане, Пекин будет одновременно постепенно замещать собой в этой стране российское влияние.
С какой стороны на союз Москвы и Астаны идет третья атака — атака, которая у всех на виду, но которую не все хотят замечать или, по меньшей мере, правильно интерпретировать? А вот это как раз самое тревожное и опасное. Атака идет изнутри обеих стран.
Давным-давно я увидел по телевизору новость, от которой у меня отвисла челюсть: в Иран с официальным визитом прибыла делегация ортодоксальных евреев. Для тех, кто не в курсе: Исламская Республика Иран не признает за Государством Израиль права на существование, и поэтому визитеров из Тель-Авива здесь, мягко говоря, не жалуют. Но вот как тот ларчик открывался: члены делегации евреев были настолько ортодоксальными, что тоже не признавали за Государством Израиль права на существование. Вот так и появились условия для фактического политического союза абсолютных внешних идеологических антагонистов.
В отношениях России и Казахстана уже давно постепенно начала складываться схожая ситуация. А в условиях проведения специальной военной операции на Украине это «постепенное складывание» заметно ускорилось.
О чем конкретно идет речь? О том, что отношения сейчас существуют как бы в двух измерениях. В официальном измерении — в контактах двух президентов, их администраций, их правительств — все непросто, но при этом все под контролем и функционирует в деловом режиме. Знаю об этом не понаслышке. Будучи уроженцем Алма-Аты и горячим сторонником российско-казахстанской дружбы, я в меру своих возможностей очень зорко слежу за «политической кухней» отношений двух стран.
Но вот в чем парадокс. Принято считать, что и в России, и в Казахстане тон в политике задает именно исполнительная власть, а не какое-то там, в зависимости от точки зрения, мифическое или немифическое «гражданское общество». Почему «принято считать», а не «есть на самом деле»? Потому что в отношениях Москвы и Астаны все сейчас совсем не так или, если быть более точным, не совсем так.
Начинку этих отношений определяют находящие общий язык друг с другом президенты Путин и Токаев, а вот их атмосферу — пусть не полностью, но в очень значительной степени — самопровозглашенные «представители гражданского общества». Я уже много раз писал о казахстанских ксенофобах, экстремистах и «национал-патриотах» — и о «городских сумасшедших», и об их более опасных единомышленниках в виде хорошо замаскированных чиновников, которые публично говорят одно, а по факту гнут совсем иную линию. Твердо намерен делать это и впредь.
Но сегодня я намерен высказываться о тех в России, кто предъявляет Казахстану все более и более громкие, невыдержанные и агрессивные претензии: почему Астана не встает в один строй с Москвой, почему она отказалась признать ДНР и ЛНР, почему она публично заявляет о своем отказе нарушать режим американских санкций против России?
Некоторые труженики пера живут под девизом «ни дня без строчки». А вот я в последние дни, похоже, руководствуюсь лозунгом «ни дня без цитаты из Лукьянова» — председателя президиума Совета по внешней и оборонной политике Федора Лукьянова. И вот, как мне кажется, полностью отвечающая на поставленные выше вопросы цитата из телеграм-канала Федора Александровича.
«Своими действиями на Украине Россия решает собственные национальные задачи, которые расцениваются как неизбежные и экзистенциально важные, «не было другого выбора». Соответственно, Москва не ориентируется на нормы и правила, способные составить препятствия для выполнения поставленных задач...
В подобных условиях от партнеров можно ожидать следующего. Понимания мотивов и причин происходящего, уклонения от участия в действиях третьих стран, направленных против РФ, более или менее доброжелательного политического нейтралитета и готовности искать способы сотрудничества в обход рисков, создаваемых противниками России...
Чего от партнеров ожидать и тем более требовать нельзя, это формального признания шагов России как международно-правовых актов. Россия реализует здесь свои уникальные национальные интересы, поддержка которых не может входить в ассортимент интересов какой-либо другой страны».
Согласен, не очень приятное чтение для тех, у кого, как у меня, сердце мучительно болит за интересы России. Однако жизнь, как, думаю, мы уже все выучили к настоящему моменту, состоит далеко не только из одних приятностей. Совершать какие-то действия в политике надо не для того, чтобы получить моральное удовлетворение от чувства выполненного долга, а для того, чтобы добиться конкретного и нужного тебе результата.
Брежнев когда-то сказал: «Экономика должна быть экономной — таково требование времени». Требование нынешнего времени к курсу Москвы по отношению Казахстану выглядит так: политика должна быть прагматичной. И вот вам верный способ напитаться таким прагматизмом. Давайте не будем смотреть на ситуацию только через призму собственных интересов, желаний и страхов. Давайте попытаемся параллельно взглянуть на нее еще и через призму казахстанских ощущений, страхов и стремлений.
Казахстан не хочет рвать свои традиционные связи с Россией. Но страна, которая очень дорожит своим суверенитетом, чувствует, что оказалась между молотом и наковальней. С одной стороны, ее подпирает мощная Москва, с другой — мощный Пекин, с третьей — не менее мощный Вашингтон с его присказкой «ни-ни, а то плохо будет».
И это вовсе не абстрактные страхи. В результате серии экономических потрясений, вызванных ответами Запада на события 24 февраля, и Казахстан как страна и казахстанский бизнес понесли масштабные экономические потери. Это вынуждает наших соседей постоянно «дуть на воду». В московских коридорах иногда описывают коллег из Астаны как «суперосторожных перестраховщиков». Но там же я услышал и вот какой тезис: даже когда из правительства Казахстана посылаются сигналы бизнесу — «вот здесь можно не осторожничать», эти сигналы проходят не всегда и не сразу.
Казахстанский бизнес боится попасть под паровой каток американских вторичных санкций — и, надо сказать, имеет для такого страха веские основания. Даже Китай с его «мы либо уже перегнали США по размеру экономики, либо вот-вот перегоним» не решается открыто нарушать американские санкции против России. Чего мы тогда хотим от несравненно более уязвимого Казахстана?
Это экономическая сторона вопроса. А вот его внутриполитическая грань. Мы забыли, как в январе этого года Казахстан неожиданно для внешних наблюдателей оказался на грани разрушения своей государственности и соскальзывания в хаос? В казахстанских верхах этого точно не забыли. Да, Токаеву удалось ликвидировать запараллеливание структур власти, которое стало непосредственной причиной попытки государственного переворота. Но только ли к попытке верхушечного переворота — «уберем-ка мы нашего дядюшку Нурсултана, старый он стал, теперь наша очередь брать в свои руки бразды правления, и этого странного чувака Токаева, которого дядюшка поставил вместо себя, тоже уберем!» — сводится смысл того, что случилось в Казахстане в начале года? По моей оценке, путч был импровизацией, попыткой воспользоваться в своих интересах стихийным взрывом народного недовольства.
Токаев пытается сделать невозможным аналогичный новый протестный взрыв. Отсюда (или в том числе отсюда) растут корни его политических и социальных реформ, мер, направленных на устранение наиболее одиозных проявлений культа личности Назарбаева — великого политика, попавшего в «сладкий плен» льстецов.
Но что скрывается под поверхностью «восстановленной стабильности»? В силу закрытого и кулуарного характера казахстанского политического процесса точно этого никто не знает. Выскажу поэтому личное экспертное мнение: полностью почва для новых социально-экономических и социально-политических катаклизмов не ликвидирована потому, что это в принципе невозможно.
При своем первенстве в Центральной Азии Казахстан — это страна с небольшой, но очень богатой элитой, солидным, но не огромным средним классом. Основная масса людей живет либо просто бедно, либо очень бедно. Это объективная реальность, которую невозможно одномоментно изменить указами Токаева.
Казахстан — страна, в где по-прежнему много не очень образованных молодых людей, которым нечем себя занять. Казахстан — страна, которая находится под прицелом идеологов и практиков радикальных исламских религиозных течений. Наконец, нынешний Казахстан — страна, в чьей элите много обиженных, недовольных и желающих, чтобы все «снова было как в лучшие (или худшие) годы Назарбаева».
Вам кажется, что я излишне увлекся и совсем забыл про тему российско-казахстанских отношений? Нет, не увлекся. Сейчас все сойдется в одной точке.
Еще со времен Назарбаева недовольные в среде казахстанской элиты очень мастерски использовали в своих интересах разных радикальных блогеров и прочих открытых носителей националистических настроений. При Токаеве это тоже никуда не ушло — потому что не могло уйти в принципе.
А еще при Токаеве (при Токаеве — совсем не обязательно значит по вине Токаева) размах получило вот какое явление. Агрессивные казахские националисты и агрессивные и неуважительные критики Казахстана из России образуют своеобразную эхо-камеру. Выглядит это так. Страдающий (или, наоборот, кайфующий) от потока словоблудия казахстанский активист X cкажет что-то гадкое и несправедливое про Россию. Российский «общественный деятель» Y в ответ скажет что-то не менее гадкое и несправедливое про Казахстан. И пошла писать (в данном случае — болтать) губерния! Ответ на ответ, контрответ на контрответ.
В итоге мы имеем полный аналог визита делегации ортодоксальных евреев в Тегеран. Радикалы с обеих сторон ни в коем случае не объединяются, но по факту делают одно дело — стараются демонтировать российско-казахстанские отношения, убрать из них прагматизм, здравый смысл и взаимную симпатию. Эти цели точно противоречат и интересам России, и интересам Казахстана. Но я пока понятия не имею, чем и как можно ответить на эту линию атаки.