И в общем, старались не только не будить, но добавить в его сон опиумные грезы. Кого разбудили, так это Герцена, революционных и либеральных демократов, «прогрессивную общественность», сделавшую «спящий, отсталый Китай» популярнейшим мемом. В унисон с Западом российские западники твердили: «китайщина». Белинский в письме, за чтение которого Достоевский едва избег расстрела, ругал Гоголя: «Ваша мысль ведет к ханжеству, китаизму».
Пока прогрессисты доили сей образ сонной отсталости, настоящие интеллектуалы упорно всматривались. Честертон в «Вечном человеке» сравнивал основы менталитета европейцев и китайцев: «Между нами и Китаем нет моста, именуемого традицией, а с Египтом, Израилем, Грецией есть. Геродот гораздо ближе нам, чем китаец в современном дорогом костюме, сидящий за соседним столиком в лондонском кафе. Мы знаем, что чувствовали Давид или Исайя, но не уверен, знаем ли, что чувствует Ли Хун-чжан. Грехи, связанные с именами Елены или Вирсавии, для нас примеры трогательной человеческой слабости, но даже добродетели китайцев как-то нас пугают».
Проговорка Честертона о страхе пред «даже добродетелями китайцев» повисла тревожной нотой, какой в фильмах обычно помечают подступающую угрозу.
«Певец британского колониализма» Редьярд Киплинг отчеканил отношение к Китаю всему прочему миру:
Несите бремя Белых среди племен чужих —
Сынов своих отправьте служить во благо их;
Без устали работать для страждущих людей —
Наполовину бесов, настолько же детей.
Но тупик бывших победителей сегодня виден в буреломах свергнутых памятников «белым колонизаторам», слышен в хоре политиков о наступающей «эре Китая».
Неустранимый «перекос торгового баланса» видел еще Плиний Старший, негодовавший: «неудержим отлив национального богатства на ненасытный Восток». Немецкий историк Карл Вейле подсчитал тот «перекос» в античную эпоху: 100 миллионов сестерциев/год. Даже перевел древнеримскую валюту в современные ему (канун ХХ века) немецкие марки = 22 000 000. Вейле: «Это привело к полному государственному банкротству и недостатку благородных металлов в последний период римской истории. Все народное богатство Рима лежит в земле Востока».
Веками потребляя фарфор, шелк, сделав чай главным напитком, Запад так и не нашел товары, столь же нужные Китаю. Генри Киссинджер в книге «О Китае» посвятил главу эпическому провалу посольства 1793 года лорда Маккартни в Китай. Ответ императора Цяньлун британцам был: «Наша Поднебесная империя обладает всем в изобилии. Нет необходимости в продукции внешних варваров».
В культовом фильме «Аватар» земляне, империалисты, выкачивают ценный ресурс планеты Пандора. Глава колониальной администрации, объясняя причину убийств живущих в счастливой гармонии аборигенов, усмехается: «А что мы им можем дать взамен? Джинсы-жвачку?..» А место съемки той планеты синекожих счастливцев, парящих гор, лесов — это китайский парк Чжанцзяцзе!
Из товаров «внешних варваров», то есть всего остального мира, спрос в Китае XIX века имели лишь итальянское цветное стекло и русские меха.
Но королева Виктория решила проблему торгового дисбаланса, выиграв две Опиумные войны, запустив столетнюю операцию «Чай в обмен на опиум». Для этого наркокоролева (принят же термин «наркобарон»!) перевела гигантскую Бенгалию (восток Индии, 163 миллиона населения в XIX веке) с производства риса на опиум. Правда, порой войны или китайцы, не желавшие вымирать, ломали британский наркотрафик, и вымирали уже бывшие рисоводы-индийцы: 3,8 миллиона погибло только в Бенгальский голод-1943.
По китайской мифологии драконы — это самые сильные карпы, что смогли против течения добраться до верховья реки. Ограбленный, раздробленный, подсаженный на опий Китай, похоже, оказался сильным карпом. Помните, в феврале 2020-го торопливые эксперты хоронили «главную жертву ковида». Говорили: раз «бомба» ударила в Ухань, центр Китая, там и будет эпицентр экономического краха, жертв. А потом весь мир завороженно следил за кадрами словно ускоренной перемотки: китайцы за 7 дней строят гигантский госпиталь…
Но кроме легендарных сибирских мехов, а ныне газа, оружия — с чем идет Россия в Китай, на Восток?
Порой мне доводилось слышать возражения: «В Азию везем тоже сырье!» Не цепляясь за объективно все же большую долю промышленных товаров, не смущаясь, я назвал важнейшее отличие (от ЕС) в нашем азиатском экспорте. Оружие! Экспорт его в Китай, Азию не только спас нашу оборонку в «лихо-святые 90-е», но и в целом продолжил геополитическую линию времен СССР: наше оружие начиная с АК-47 подорвало мировую колониальную систему.
Приамурье и Приморье были китайскими, пока Айгуньским договором 1858-го и Пекинским 1860-го граф Муравьев-Амурский не зафиксировал их передачу России. Абсолютный мировой рекорд в истории дипломатии: столь огромные территории переданы от одной страны другой без войны, какого-либо конфликта. Причина все та же: Англия и Франция, «НАТО XIX века», ведут Опиумные войны, жестоко грабят столицы (содержимое «китайских залов» в евромузеях — той поры). Пустынное наследие маньчжурской династии Цин, куда, собственно, китайцам хань вход был запрещен под угрозой смерти, дало России настоящий выход к Тихому океану (до этого — лишь горная тропа Якутск—Охотск). Своей геополитической нужностью Россия получила Приамурье.
В общем, одна из первых наших ролей, она же и популярнейшая в китайских СМИ, — это «чжаньдоу миньцзу» — боевая, воинственная нация. Но эта роль не единственная! Ментальное взаимодействие, строительство моста взаимопонимания, отсутствие которого, как подметил Честертон, вело к экзистенциальному ужасу, в России шло без остановки.
Директор Дальневосточного отделения Института истории, археологии, этнографии РАН, профессор Виктор Лаврентьевич Ларин так подытожил одну из тем наших бесед: «Повторю, Игорь: китайские страхи и страшилки при тщательном рассмотрении являются опасениями за свое собственное руководство: «как бы не сдали». В 1969-м, в разгар событий на Даманском, не было и тени подобных сомнений. С этой точки зрения мы рассматриваем проблемы — экологическую, демографическую. Уверенность сограждан в политической воле руководства сохранит Дальний Восток российским и населенным».
Действительно, слухи о «миллионах китайцев, заполонивших Дальний Восток, работающих за миску риса», столь же «актуальны», что и давнее народное словцо «шанхай», применявшееся к самым жалким сараям, развалюхам. Директор Института стран Дальнего Востока РАН Михаил Леонтьевич Титаренко пишет: «Вместо объявленных пяти миллионов китайцев, живущих в России, нашли 15 000. Временно приезжают еще 400 тысяч в год. Встречный поток россиян в Китай: 3 млн в год». Известный в Приморье адвокат Павел Шепчугов суммировал: «Поток туристов в Китай растет. Кроме шоп-туров популярным направлением стало медицинское обслуживание. Жители Благовещенска покупают квартиры в Китае, приморские пенсионеры говорят: в Китае жилье дешевле, спокойнее, меньше чиновного беспредела»…
Кстати, об отношении китайцев ко всем остальным. Порой его называют высокомерием. Отчасти так, но с поправкой. Высокомерие Поднебесной (Тянься) настолько, простите за каламбур, высокое, что даже вытесняет агрессию. Типа: «Если какие-то варвары не признают нас за Тянься, значит, они настолько глупы, что бесполезно их завоевывать, наказывать!»
Эпоха СССР совпала с тяжелейшей порой китайской истории. Под британским опием, в «ломке», раздробленный, полузавоеванный Японией… Завершая (как соавтор) книгу о советско-японской войне, я привел редчайшие слова Мао Цзэдуна, август 1945 г.: «Красная Армия пришла помочь китайскому народу изгнать агрессоров. Такого примера еще не было в истории Китая. Влияние этого события неоценимо». Редчайшие эти слова — не из-за недостаточной благодарности нам, СССР, а все из-за той же концепции Тянься. Сильно благодарить других — повредит поднебесному и небесному порядку, светила с орбит съедут.
Зато уж если сказано «такого еще не было в истории Китая» — так сказано. Поздравляю, мы вписаны в пятитысячелетнюю историю!
Примерно за год до СВО и всех ее последствий, еще более высветивших тупики нашей былой евроуслужливости, мне доверили создать учебное пособие по истории России. Благодаря Российскому университету транспорта (МИИТ) сегодня «История российской цивилизации» прошла стадии корректуры, подбора иллюстраций. Надеюсь, некоторые обкатанные в СМИ тезисы книги вроде «Русь освободилась от Орды — с Ордой в придачу» представят евразийский, цивилизационный взгляд на нашу историю, равно как и панораму отношений России с Китаем, Азией.
Российский компас не собьет недавняя смена терминов: то, что ранее именовалось «Восток», ныне чаще называют «глобальный Юг». Всем известно монументальное киплинговское: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут». Наш товарищ Сухов вроде не возражает: «Восток — дело тонкое», но за его бесподобной интонацией — российское желание понять Другого. Даже не желание, а обязанность... единственной страны, граничащей и с Европой, и с Китаем.