Открытие его в июне 1992 года в Стрые — административном городе Львовской области — широко освещалось в республиканской прессе. В отличие от снесения тогда же в одном из скверов города Львова памятника советскому разведчику Николаю Кузнецову. Сделано это было очень тихо и быстро.
И все же многие львовяне успели прийти в сквер с букетами цветов, чтобы в последний раз положить их у пьедестала бывшего памятника легендарному разведчику.
Вскоре секретарь ЦК КПУ Леонид Кравчук, ставший первым президентом незалежной Украины, вспомнил, как он носил еду скрывавшимся лесу оуновцам (организация признана экстремистской и запрещена в России).
Но тогда в России посчитали нужным не заметить эти «мелочи», и еще долго на Украину шли «братские», дешевые нефть и газ, посол Черномырдин играл на гармошке и целовался взасос с президентом «не России», посол Зурабов решал свои дела с местной бизнес-элитой.
И главное, делали вид, что все нормально. Но, как говорится в оперетте «Мистер Икс», «И вот этот поросеночек рос, рос, и выросла такая большая… Что выросло, то и выросло. Теперь уж не вернешь!» (это я, естественно, только о бандеровщине).
Всем известна притча о том, что если варить лягушку на медленном огне, то она и не заметит, как будет готова к подаче на стол. Нас варили больше 30 лет, многие были довольны этим процессом, но повара проявили нетерпение и добавили в кастрюлю кипятку. И тут мы вдруг возмутились.
Ни в одной из предыдущих статей я не говорил о том, что нас впереди гарантированно ждет светлое будущее. Сварили наше общество серьезно, даже непонятно, с кого начинать реанимацию.
Сегодня я хотел бы чуть-чуть поговорить про денацификацию. Причем касаться она будет не в меньшей степени и нашей страны.
Вначале, как всегда, пример из лично услышанного.
Эту историю мне рассказал очень популярный в годы перестройки экономист, профессор Плешки Валентин Федоров. В отличие от большинства его коллег-трибунов ему удалось попробовать реализовать свои идеи на практике. В начале 1990-х годов он стал губернатором Сахалина, а затем и премьер-министром Республики Саха (Якутия).
Как-то по парламентскому обмену он прилетел в Вашингтон, где российским чиновникам была организована встреча в американском сенате.
Так вот что рассказал мне Валентин Петрович: «Все было протокольно выверено, программа посещений и встреч детально проработана и утверждена. Неожиданно мне заявили, что со мной очень хочет встретиться сенатор от штата Аризона Джон Маккейн. Мы не были знакомы, и такая просьба, прямо скажем, меня удивила, но и заинтриговала. Сенатор, увидев меня, уточнил: «Правда, что вы губернатор Сахалина?» После моего подтверждения полномочий он бросился мне на шею, энергично хлопая по моей спине руками. «Псих или провокатор!» — промелькнуло у меня в голове. Когда эмоции были исчерпаны, я выяснил причины такой бурной радости. Оказывается, будущий кандидат в президенты США (как помните, он проиграл в 2008 году выборы Обаме), летчик, ветеран Вьетнамской войны, был сбит в 1967 году над Ханоем и пробыл во вьетнамском плену пять лет. Условия содержания были несладкие, в частности, ему не давали ничего читать. Но в камере оказался специальный номер журнала «Советский Союз» на английском языке, посвященный Сахалинской области. Вот его и читал будущий сенатор все пять лет! После этого Сахалин стал для него таким же родным, как родная Аризона!»
А представляете, если бы он посидел подольше и наши журналы ему давали про различные регионы Советского Союза. Вышел бы он на свободу истинным патриотом нашей страны.
У этой истории есть продолжение. Саакашвили выкупит у отставного советского офицера пистолет, который тот отобрал у сбитого Маккейна при аресте. Мишико подарит его, как он надеялся, будущему президенту США. Но вот незадача — это не помогло ни одному, ни второму.
Другой мой знакомый, возможно, последний гражданин России, на практике занимавшийся денацификацией, — Е.И.Ларионов. В начале 1950-х годов он работал в советском банке «Гаркребо», проводившем все финансовые операции СВАГа — Советской военной администрации в Германии.
Евгений Иванович мне рассказал, что его учителем немецкого языка и переводчиком, положенным по штату, оказался бывший офицер-нацист, потерявший на войне одну руку. Дело в том, что в ГДР был принят закон: каждому предприятию на каждые 30 работающих полагалось взять на работу одного бывшего нациста на перевоспитание. Общаться с тем немцем приходилось совсем молодому банковскому работнику много — ежедневно они вместе проводили много времени, преодолевая на машине большие расстояния.
И в результате ГДР была действительно денацифицированной страной, в отличие от ФРГ.
А вот в СССР «благодаря» Хрущеву с его преждевременной амнистией процесс был сорван.
Процесс перековки населения Украины, да и многих наших соотечественников, неотрывно связан с другими процессами перестройки (в хорошем смысле этого слова) всех других сторон нашей жизни, в первую очередь гуманитарной и экономической.
Нам еще суждено найти эффективные пути достижения изменений.
При этом наших соседей очень успешно денацифицируют европейцы, наевшиеся «украинизацией» своих стран, особенно поляки, вспомнившие о своих старых счетах с соседями. Но еще более квалифицированно это делают западные украинцы, наглядно продемонстрировавшие единство украинской нации.
Но процесс этот будет долгим. И без чужой помощи нам не справиться. Экспериментально установлено положительное влияние на свойства бетона избыточного давления, так и нам сейчас нужно не послабление. Украинцы нас не подведут, как я писал ранее, они недоговороспособны и сорвут любые попытки договориться. А вот наши бывшие «партнеры» могут дать слабину. Вот и великомудрый Генри Киссинджер уже заявляет: «В настоящее время вопрос состоит в том, как закончить эту войну. По ее завершении необходимо найти место для Украины, а также для России, если мы не хотим, чтобы Россия стала форпостом Китая в Европе».
Как это напоминает окончание знаменитой пьесы Александра Островского «На всякого мудреца довольно простоты». Напомню сюжет: главный герой Глумов в своем дневнике дал нелицеприятные характеристики окружающей его элите. Содержание дневника становится им известно. Начинается все с возмущения, требований удаления Глумова из светского общества, объявления санкций. Молодой человек отвечает спокойно.
«Глумов (принимая дневник). Я ни объясняться, ни оправдываться не стану. Я только скажу вам, что вы сами скоро пожалеете, что удалили меня из вашего общества.
Крутицкий. Милостивый государь, наше общество состоит из честных людей.
Все. Да, да, да!»
Но заканчивается эта история возвращением к старой жизни.
«Глумов. Я вам нужен, господа. Без такого человека, как я, вам нельзя жить. Не я, так другой будет. Будет и хуже меня, и вы будете говорить: эх, этот хуже Глумова, а все-таки славный малый. <…>
Крутицкий. А ведь он все-таки, господа, что ни говори, деловой человек. Наказать его надо; но, я полагаю, через несколько времени можно его опять приласкать.
Городулин. Непременно.
Мамаев. Я согласен.
Мамаева. Уж это я возьму на себя».
В этих диалогах легко заменить фамилию Крутицкого на Байдена, Мамаева по многим параметрам рифмуется с Макроном…
Только вот скажите — а нам это надо?!
Приходится делать горькое заявление — необходима медленная, обстоятельная операция на западе, только она будет сопровождаться необратимыми изменениями на востоке. Она даст возможность проявить себя всем персонажам и провести в нашей стране генеральную уборку (ведь когда весной тает снег, из-под него что только и кто только не вылезет).
Но я уже цитировал известного политического и государственного деятеля, сказавшего, что логика обстоятельств сильнее логики намерений. Надо дать возможность этой логике проявиться.
Это тяжело, но, когда тебе делают серьезную операцию, удовольствия ты не получаешь, однако появляется шанс выжить.
Закончить свой поток мыслей хотелось бы еще одним литературным шедевром. В замечательном фильме Ролана Быкова «Айболит-66» есть песня главного героя, имеющая непосредственное отношение к происходящим событиям:
Если б дети в Лимпопо жили не болея,
Мы не знали бы, что есть в мире Бармалеи.
Что повсюду нам от них
надо ждать подвоха,
Это даже хорошо, что пока нам плохо.
А когда бы Бармалей козни нам не строил,
Мы не знали бы, что мы, видимо, герои.
Что не станем мы в беде ахать или охать,
Это очень хорошо, что пока нам плохо.