Эти слова члена главного совета военно-гражданской администрации Запорожья Владимира Рогова в интервью РИА «Новости» подкреплены таким «убедительным аргументом», как победа российских войск на поле боя. Но вот вопрос: согласится ли когда-нибудь официальный Киев признать де-юре ту ситуацию, которая уже существует де-факто?
В момент, когда специальная военная операция России на Украине еще далека от своего завершения, подобное жонглирование дипломатическими и юридическими профессиональными жаргонизмами может показаться бессмысленным умничаньем или фантазерством. Все определит дальнейший исход схватки на поле боя. Как сказал Воланд в романе Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Факт — самая упрямая в мире вещь».
Однако вроде бы оторванная от реальности и подчеркнуто наукообразная дискуссия о «де-факто или де-юре» на самом деле имеет очень важное прикладное значение. Два свежих заявления высокопоставленных оппонентов российской специальной операции. Канцлер ФРГ Олаф Шольц, выступая на Всемирном экономическом форуме в Давосе: «Не будет навязанного мира. Украина этого не примет — и мы тоже». Советник главы офиса Владимира Зеленского Михаил Подоляк, гневно отвергая призывы бывшего государственного секретаря США Генри Киссинджера и итальянской дипломатии к территориальным уступкам со стороны Киева: «Сегодня определенные политические силы нам предлагают новую повестку: прекращение огня, замороженный конфликт и сдача части территорий ради мира. Чего только не предложишь, чтобы обезопасить свою комфортную ленту в социальных сетях от плохих новостей и возобновить бизнес с Россией».
Я сильно сомневаюсь, что 98-летний (поправка: с этой пятницы — 99-летний) Генри Киссинджер тоже стал жертвой привычки надолго зависать в социальных сетях. Что же до риторики Шольца в стиле «этого не будет потому, что этого не будет никогда», то сразу вспоминаются его недавние не менее категоричные заявления о том, что Германия ни в коем случае не будет платить за российский газ в рублях.
Но вот в каком плане к процитированным выше заявлениям стоит относиться со значительной долей серьезности. Я не очень понимаю, что именно должно произойти для того, чтобы официальный Киев и официальный Запад признали де-юре выход Запорожья и других подобных территорий из состава Украины и их включение в состав России. К Крыму, ДНР и ЛНР в официальном Киеве на уровне практической политики уже много лет относились как к «отрезанным ломтям». Но демонстрировали ли украинские власти свою готовность к юридическому признанию того факта, что «отрезанное не вернешь»? Если демонстрировали, то только в формате «мимолетного виденья», которому сразу же «свернули шею».
Что все это означает в прикладном отношении? То, что Москве надо быть готовой вот к чему: новые фактические границы России на украинском направлении не будут юридически признаны ни Западом, ни официальным Киевом.
Это никакая не новость? Согласен. Но вот какой факт, как мне кажется, до сих пор не осознан в полной мере. Военная операция РФ на Украине может завершиться либо всеобъемлющим договором, либо просто соглашением о прекращении огня. Учитывая легкомысленное отношение официального Киева к прежним «всеобъемлющим договорам» с участием России, может показаться, что различие между двумя этими вариантами окончания конфликта носит чисто академический характер. В каком-то плане так оно и есть, а в каком-то — «так оно и нет».
Разница между мирным договором и соглашением о прекращении огня состоит в том, что в одном случае в конфликте ставится точка, а в другом — то ли запятая, то ли многоточие. Договор нарушить можно, но сложно. Соглашение о прекращении огня нарушается на раз-два-три.
Конечно, в Москве делают ставку на то, что официальному Киеву будет категорически невыгодно это соглашение нарушать, исходя из соображений собственной безопасности. Но для России все равно было бы гораздо более выгодно завершить военную операцию на Украине подписанием некоего договора. Есть такое модное выражение — «закрыть гештальт». Согласно легенде, оно появилось на свет после совместного похода двух известных психологов — маститого Курта Левина и его ученицы Блюмы Зейгарник — в ресторан.
Наблюдательная Блюма Зейгарник заметила, что официант четко помнил их заказ ровно до того самого момента, пока они за него не расплатились. Это заставило ее сформулировать то, что вошло в историю науки как «эффект Зейгарник»: человек очень хорошо запоминает прерванные действия и не очень хорошо — завершенные действия. Поняли, к чему я клоню? Если конфликт на Украине будет только прерван подписанием соглашения о прекращении огня, его ни в коем случае нельзя будет считать завершенным. А России и Украине надо «закрыть гештальт». Закрыть его пусть плохо, пусть неудовлетворительно, но все равно закрыть.