Его внимательно слушал, кивал, не перебивал наш бывший соотечественник, телеведущий Евгений Киселев. А Друзенко вещал про уже «безвредные трупы путиноидов» и про то, что дал медикам «очень жесткое указание»: кастрировать пленных и раненых российских мужчин, потому что «это тараканы, а не люди». Понимаете, да? Он не мнение свое выразил, он отдал приказ.
Важно, что Друзенко — вовсе не очередной телевизионный балабол, впустую сотрясающий воздух угрозами. Юрист по образованию, он в 2014 году стоял у истоков создания военно-медицинской службы в зоне АТО. Был референтом киевского патриарха УПЦ Владимира. Проходил обучение в Германии и США, активно занимался интеграцией украинского и европейского права, входил в руководство Центра европейского и сравнительного права Министерства юстиции Украины.
Думаю, он знает, что такое международное гуманитарное право, а потому понимает, что его приказ — военное преступление. И именно поэтому, сразу после того, как стало известно, что глава СК России заявил о возбуждении против Друзенко уголовного дела, «украинский Менгеле» дал заднюю: заявил, что говорил на эмоциях и ничего подобного никто не делает. А главное — он понял, что по законам военного времени никто с ним миндальничать не будет: найдут и пристрелят, как бешеную собаку. Хорошо, если предварительно не кастрируют.
Оправдания уже не помогут. Во-первых, если послушать запись эфира, то никаких «эмоций», кроме радости от гибели русских солдат, там нет. А есть вполне холодное, аж дважды повторенное «указание» и «очень жесткое указание».
Во-вторых, в своем оправдательном посте на аудиторию соцсети (а вовсе не на всю страну), Друзенко ни слова не сказал, что такого приказа не было. А извинения ограничились словосочетанием «мне жаль».
Ну и, наконец, главное. Друзенко — далеко не одинок и не первопроходец в «медицинских опытах» современной Украины.
Еще в 2016 году всех нормальных людей потрясли откровения врача Александра Чернова, который работал в реанимации на территории Донбасса. Он тогда признался, что, когда на стол к нему попадал раненый ополченец, он делал все, чтобы тот умер. «Я медикаментозными средствами наносил максимальный вред вражеским пациентам. На первый взгляд это выглядело как сердечный приступ, инсульт или просто что-то непонятное», — рассказывал он. По его признанию, личные данные и диагнозы пациентов он отправлял по электронной почте и Skype в службу безопасности Украины. И вот еще из его откровений: «Многие мои коллеги, к сожалению, считают, что врач стоит вне политики. Но я всех убеждаю, что клятва Гиппократа — не индульгенция от ответственности за пособничество врагу». Да, прямых доказательств деятельности Чернова не нашлось — впрочем, он и сам говорил, что для этого нужна сложная экспертиза. Но он надолго стал обласканным украинской прессой и официальными лицами медийным лицом. Получил прозвище «доктор Мясо» и даже пытался судиться со СМИ, которые сомневались в его «подвиге».
Что Друзенко, что Чернов — больные люди. Но действующий на Украине режим их не лечит, а холит и лелеет их заболевание, возводит в норму. Терапия, на необходимости которой долгие годы настаивала Россия, не проводилась. Сейчас стало уже поздно лечить припарками. Поэтому и нужна операция.