Начав писать этот текст, я очень удачно натолкнулся в социальных сетях на изречение культового бразильского писателя Пауло Коэльо: «Абсолютной свободы не существует. Есть лишь свобода выбора. А сделав выбор, ты становишься заложником своего решения». Узко, однако, они мыслят в Бразилии (и, если вы поймете мой намек, не только в Бразилии). Можно сделать выбор в пользу того, чтобы не делать выбор, и в результате получить в качестве приятного бонуса почти абсолютную политическую свободу. Официальный представитель президента Турции Ибрагим Калын в эти выходные: «Мы понимаем чувства и позиции других стран (по отношению к Москве. — «МК»). Однако мы считаем, что должны поддерживать открытое общение с Россией. Если все сожгут мосты с Россией, кто будет с ними разговаривать? Турция должна держать открытыми каналы связи с Россией и пытаться понять опасения Москвы по поводу безопасности». Как разумно и сбалансированно. Как приятно — для русского уха. И как выгодно — для самой Турции.
Заняв такую позицию, президент Эрдоган резко увеличил свою «политическую капитализацию». Он остался «своим в доску» для Запада и рукопожатным для России. Перед ним открылись и широкие дипломатические (кто еще из социально и географически близких может всерьез бороться за роль посредника между Москвой и Киевом, Россией и Западом?), и широкие экономические возможности (если скованные политическими ограничениями западные фирмы добровольно освобождают российский рынок, то кто может помешать свободному от аналогичных ограничений турецкому бизнесу занять внезапно ставшую вакантной нишу?).
Украинский кризис стал для Эрдогана «золотым дном», о котором он не мог раньше и мечтать. Турция и Россия — страны, которые не очень-то принято сравнивать. У нас слишком разные культуры и слишком разные традиции. Но если пойти наперекор этой привычке, то быстро выяснится: в смысле политических бед между нами есть очень много общего. Как и Россия, Турция испытала в начале ХХ века сейсмический политический шок, потеряв свой статус центра империи и став жертвой различных хищнических иностранных интервентов. Как и Москва, Анкара испытала на стыке ХХ и ХХI веков второй политический шок, попытавшись всерьез интегрироваться в Запад, но обнаружив, что ее не пускают дальше передней. В НАТО Турция, правда, состоит аж с 1952 года. Но подав заявку на вступление в Европейское экономическое сообщество (так тогда назывался ЕС) еще в 1987 году, Анкара до сих пор дожидается положительного ответа — и в обозримом будущем вряд ли его дождется.
Мы имеем два мощных евразийских государства с одинаково сильно раненным чувством национальной гордости. И вот какой получается парадокс: нынешняя решительная попытка России восстановить свое попранное стратегическое достоинство предоставляет аналогичный шанс и Турции. Есть, впрочем, одно малюсенькое отличие. Ради нынешнего этапа «вставания с колен» Москве пришлось (и еще придется) пойти на просто гигантские жертвы. А вот Анкаре ничем жертвовать не надо. Ей надо только терпеливо ждать, всем улыбаться, всем говорить мудрые слова, изящно маневрировать между остальными мировыми центрами силы и не менее изящно играть на их противоречиях.
Почему на первое место в этом списке я поставил «терпеливо ждать»? Потому что в плане долгосрочной политической стратегии это сейчас для Турции самое важное. Эрдоган, как все прекрасно знают, это лидер с большими геополитическими амбициями и большим геополитическим аппетитом. Дай ему волю и возможность, и он с удовольствием наложит свою лапу и на бывшие советские среднеазиатские республики, и даже на Крым, и на другие российские территории. Но при этом у Эрдогана больше здравого смысла (странно писать такое про известного своей эксцентричностью политика, но на самом деле так оно и есть), чем у лидеров стран НАТО, которые в предшествующие годы упорно лезли вперед и не обращали внимания на грозные предупреждения из Москвы — «немедленно остановитесь!».
Турецкий лидер действует по принципу «умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». Демонстрируя сейчас очень важное для России дружелюбие, Эрдоган намерен как можно глубже влезть в наши дела, стать для Москвы «незаменимым партнером». А дальше все зависит от того, с каким успехом будет реализовываться нынешняя российская геополитическая стратегия. Если с большим или хотя бы с умеренным, то Турция сохранит свою сбалансированную политическую линию. Но сам Эрдоган, я подозреваю, хотел бы другого сценария — того, при котором он мог сказать «горе побежденным!» и начать в числе прочих диктовать нам свои ультимативные условия. Вот такие сейчас у России «понимающие и надежные партнеры». И других, к сожалению, не предвидится.