Еще полгода назад белорусы спокойно общались в соцсетях, высказывали свое мнение, охотно шли на контакт с журналистами. После того как за комментарии стали преследовать, люди притихли.
И доверие к журналистам пропало.
Теперь, чтобы расположить к себе человека, уговоров недостаточно. Люди просят предъявить удостоверение, чтобы удостовериться, что с ними общается журналист. Многие предпочитают разговаривать по Скайпу — глаза в глаза. Большинство после долгих раздумий все-таки отказывается от беседы.
Мы нашли человека, который согласился рассказать, что происходит в Белоруссии после «дела Зельцера».
Назовем нашего собеседника Иваном. У него еще сохранился аккаунт в соцсетях, где он иногда размещает семейные фотографии, переписывается со знакомыми на бытовые темы.
«Прежде чем вам ответить, я посмотрел, о чем вы писали и как это написано, — признался Иван. — Потом пробил по Интернету информацию о вас и вашем издании. Так сейчас делают все белорусы, не один я умный. Большинство моих знакомых все равно отговаривали меня от интервью. Давили на то, что ничего хорошего про нас вы не можете написать. А еще, без обид, к российским журналистам сейчас отношение не очень. У меня у самого флажок триколор стоял на телевизоре. Недавно я его снял. Все перевернулось. Но я стараюсь верить в лучшее. Но перестраховаться не помешает».
«Задержали 200 человек, галочку поставили»
— Правда, что именно история Зельцера послужила «спусковым крючком», после которого силовики начали отслеживать соцсети белорусов?
— История Зельцера стала скорее новым витком безумия. До этого инцидента людей тоже задерживали за разного рода комментарии, дизлайки, эмодзи к провластным постам и текстам о силовиках. Например, одну женщину приговорили к двум годам «домашней химии» (ограничение свободы без направления в исправительное учреждение. — «МК») за дизлайк, который она оставила под постом в «Одноклассниках», где говорилось о начальнике Молодечненского РОВД. Женщину осудили по статье 369 — оскорбление госчиновника. Что именно она написала, суд не озвучил. После убийства сотрудника КГБ Зельцером белорусов окончательно загнали под плинтус.
— Ваших знакомых задерживали за комментарии?
— Из моего окружения за комментарии никого не задерживали. 200 человек, которые попались за негативные отзывы после истории с Зельцером, — мизер. Ведь комментарии оставляли тысячи людей.
— Почему тогда задержали всего двести человек?
— У меня есть знакомые в правоохранительных органах. Мне пояснили, что 200 человек — достаточно, чтобы создать резонанс и придушить желание народа публично высказываться. Задерживали первых попавшихся, кого было легко вычислить. Силовикам важно вызвать страх. Сначала они заставили замолчать двести активных пользователей соцсетей, а остальные тысячи посмотрели и замолчали сами. Схема сработала. По слухам, у правоохранителей был план взять именно 200 человек. Если бы посадили 2000, пришлось бы возбуждать тысячи дел с притянутыми за уши статьями за разжигание социальной вражды. Возиться с этим никому неохота. Существует еще версия, что 200 человек задержали просто из-за лени, которая зачастую и спасает белорусов. Зачем делать больше, чем нужно для минимума? После арестов правоохранители отрапортовали: «Комментарии зачистили». Галочку поставили.
— Из этих двухсот задержанных известны имена нескольких человек. Кто все эти люди? Про них говорили по телевизору, может, они каялись на камеру?
— Нет, про них не говорили. Среди них есть знакомые моих знакомых. Это самые простые граждане. Может, конечно, они и писали совсем уж дичь, но я сомневаюсь. Я тоже оставлял комментарий на эту тему, но писал сдержанно. Не исключено, что ко мне тоже еще придут.
— Смотрю, сейчас многие белорусы закрывают свои странички в соцсетях?
— В моем окружении много тех, кто сдержанно относился к происходящему в стране. Эти люди изредка на своих страницах репостили что-то. Но даже они перепугались и закрыли доступ к своим страницам. Более активные пользователи соцсетей закрылись давно. Дело не в ситуации с Зельцером. После того как в стране стали сажать за цвет волос, одежду, за то, что ты просто пришел слушателем в суд, народ понял, что закрыть могут за что угодно. Поэтому лучше не отсвечивать в публичном пространстве и лишний раз перестраховаться. Например, моя 67-летняя мама теперь не носит любимые красные брюки и белую блузку. Хотя она не участвовала ни в каких протестных акциях пенсионеров, вообще не ходила на митинги.
— Люди перестали оставлять комментарии в соцсетях?
— Белорусы комментируют теперь редко. Некоторые новостные каналы тоже закрыли функцию комментариев. Например, второй крупнейший новостной портал в Беларуси «Onliner», который сдержанно освещал события в стране, сам отключил комментарии к материалам. Редакция сообщила, что приняла такое решение, чтобы обезопасить пользователей, которые пишут комментарии под новостями. «Мы не можем гарантировать безопасность тех, кто высказывается под новостями. Речь идет об уголовных статьях», — написали сотрудники сайта.
«У нас два телефона — один для прогулок, второй для дома»
— Многие оппозиционные телеграм-каналы в Белоруссии признали экстремистскими. За подписку на них человека могут привлечь к уголовной ответственности. Люди отписались от них?
— Отписались даже от тех каналов, которые еще не попали в черный список. Честно говоря, белорусы уже перестали следить, какие каналы признают экстремистскими. Их слишком много. Сейчас без опаски можно подписаться только на провластные каналы. Мессенджер Телеграм народ на телефоне прячет под левое приложение, чтобы не отсвечивал ярлыком на экране телефона. Фотки с телефона перекачиваем на флешку, которую храним дома до лучших времен.
— На улице к вам может подойти милиционер и проверить содержимое телефона?
— Проверка подписок на телеграм-каналы ведется давно. Началось все в августе 2020 года. Тогда уже людей останавливали, проверяли, есть ли в телефоне Телеграм и на какие каналы подписан человек.
— Если человек отказывался показывать телефон?
— Если отказывался, его забирали для разбирательств. А уже там все всё показывали и рассказывали. У многих сейчас два телефона — один для прогулок, второй для домашнего пользования. Люди стали покупать сим-карты в России, чтобы их не вычислили. В Беларуси симку можно приобрести только по паспорту.
— Люди подчистили свои соцсети?
— Все подчищают свои страницы в соцсети. Например, я удалил много скринов, новостей, фотографий. Но все зачистить невозможно. Проще удалить страницу и сделать новую.
— Что же вы до сих пор не удалили?
— После событий с Зельцером я хотел сменить имя и фамилию, которые указаны в моем аккаунте. Не получилось. Писал письмо в администрацию соцсети. Тишина. Видимо, придется удалять или замораживать страницу.
— Репосты тоже опасно делать?
— Репостить на своей странице я перестал давно, как и многие мои приятели. Зачем? Все и так в курсе происходящего. В августе 2020 года репосты еще имели значение. Нужно было информировать народ. Да и в то время не страшно было репостить и комментировать. Сейчас комментируют в соцсетях только самые отважные, или те, кто живет в других странах или сидят в Сети под вымышленными именами. Хотя последние рискуют, их могут вычислить.
— И много таких смельчаков?
— С каждым днем все меньше. Некоторые наивные еще верят, что за ним не придут, потому что ничего страшного они не совершили. Но это до поры до времени, пока у силовиков не появится новый план по арестам.
— Я смотрю, с незнакомыми людьми белорусы тоже не идут на контакт?
— Да, время сейчас такое. Поэтому диалоги с незнакомцами мало кто ведет. Хотя и со знакомыми нужно быть начеку. Вы видели белорусскую карту доносов? В ней неофициально публикуют данные людей, которые стучат на соседей, родственников. Раньше у нас существовали дворовые чаты, группы по интересам. Сейчас совместных чатов нет. Люди опасаются, что участник чата окажется силовиком или доносчиком. Например, наш чат по дому перестал существовать, когда мы узнали, что глава одного из районов города — наш сосед и он инициировал какие-то вещи, когда шла борьба с БЧБ-флагами. Сначала думали удалить его, но не знали, как он отреагирует. Поэтому все просто вышли из чата. Вот недавно в нашем подъезде кто-то повесил наклейку с БЧБ-символикой. Так соседи тут же позвонили участковому. Проблема в том, если хоть один стукач поселится в доме, все жители ЖК будут под колпаком. После ситуации с Зельцером доносы стали снова актуальны. МВД просило людей сообщать о фактах недоброжелательных отзывов о погибшем сотруднике КГБ.
Под конец беседы Иван извинился: «Вы когда все сделаете, скажите, когда мне можно удалять переписку. А то еще пришьют мне измену родине. Там срок еще больше, чем просто за комментарии».
«Если надо, тебя могут подписать на любой канал и арестовать»
После истории со стрелком Андреем Зельцером мы связались с его знакомыми. Многие рассказали о нем. Ничего особенного в их воспоминаниях не оказалось. Но все собеседники просили не упоминать свои имена. Когда стало известно о задержании 200 человек за комментарии в соцсети, знакомые стрелка попросили меня удалить переписки.
Сейчас мы снова поговорили с одним из бывших приятелей Зельцера. Но уже на другую тему.
— Вы уже отписались от телеграм-каналов, которые признали экстремистскими?
— Я вообще не был подписан на них, не вижу смысла, — говорит Дмитрий. — Сделал себе закладку в телефоне, по ней и захожу. Сейчас многие поступают так же. В Беларуси подписчиков приравняли к экстремистам. Ну о’кей, мы теперь не подписчики, а читатели. И вот тут отследить уже никак нельзя. Даже администраторы каналов не могут посмотреть, кто читал.
— Для чего приняты такие меры, если все понимают, что люди все равно прочитают, что им нужно?
— Это сделано для того, чтобы к любому можно было прийти и забрать его. Дело в том, что даже если ты не подписан на запрещенный канал, когда надо, тебя могут подписать и забрать. С этой точки зрения выгоднее вообще не иметь учетной записи в Сети. Если учетной записи нет, то сказать, что ты подписан, даже задним числом нельзя.
— Комментарии вы тоже не оставляете в соцсети?
— А что дают сейчас комментарии? Сражаться с армией ботов? Я уверен, что большинство ботов сейчас направлены не на изменение мнений, а на провокации в комментариях. Потом просто правоохранителям остается собрать информацию о человеке и вычислить его. Поэтому сейчас я бы отказался от любой интернет-активности, где есть следы для идентификации человека.
— Возможно, скоро все белорусы так и поступят.
— Скорее всего, ведь речь идет о безопасности. Знаю, что сейчас белорусы приобретают даже сим-карты в РФ или в Европе. Без них теперь никак.
«Негативные сообщения нарушали мой рабочий ритм»
Осенью в Минске вынесли приговор по делу об оскорблении в соцсетях бывшего пресс-секретаря МВД Ольги Чемодановой. 45-летнего инженера-программиста осудили на 1,5 года «домашней химии». Также мужчина обязан выплатить компенсацию потерпевшей в размере 5000 рублей (145 тысяч российских рублей). Содержание оскорбительного комментария в суде не озвучили. На суде Ольга лично рассказывала о причиненных ей моральных страданиях и физическом дискомфорте.
Осенью Чемоданова покинула пост пресс-секретаря МВД Белоруссии. Теперь она возглавляет главное управление идеологической работы и по делам молодежи Мингорисполкома.
Мы поговорили с Ольгой, не считает ли она аресты за комментарии перебором.
— Все правильно делают наши органы, — начала Чемоданова. — К сожалению, установить всех, кто пишет неподобающие комментарии, невозможно. Люди регистрируются с разных мобильных устройств, выдумывают никнеймы. Хитрят. Каждый хочет уйти от ответственности. Я сама проходила потерпевшей по уголовному делу как должностное лицо, в отношении которого в публичной сети Интернет было размещено оскорбление. Причем неоднократно.
— В России много негативных комментариев пишут в адрес должностных лиц. Публичные люди не реагируют.
— Сейчас мы уже понимаем, на что были направлены данные информационные технологии. Понимаем, какую цель преследуют западные администраторы, которые развивали у нас в республике экстремистские телеграм-каналы.
— Мне кажется вы преувеличиваете, речь идет о простых комментариях.
— Все было направлено на то, чтобы дестабилизировать обстановку в Беларуси. Это было как оружие на поражение должностных лиц. Сейчас мы все прекрасно понимаем. В 2020 году подобные вещи велись более активно. И сейчас еще имеют место быть. Но не в том формате и не в тех масштабах, как раньше.
— Неужели вы так сильно пострадали от комментариев?
— Мне много негативных комментариев писали и даже сейчас продолжают. На личное мобильное устройство тоже пишут.
— Ну сколько таких сообщений, десятки?
— Не десятки и не сотни, гораздо больше. В любом случае все эти сообщения нарушали мой рабочий ритм. Но это никак не изменило наше отношение к общему делу. Не расслабило наши позиции ни в коем случае.
— Люди просто высказывали свое мнение.
— Они высказывали не свое мнение. Такого единообразия мнений не может быть, чтобы всем всё не нравилось. К тому же те, кто оставлял комментарии, — это люди совершенно не компетентные и абсолютно не вникающие в суть дела и проблемы. Некоторые еще делают подобные вещи за определенные финансовые ресурсы и оплату.
— Мне кажется, вы преувеличиваете проблему.
— Надо понимать, какие комментарии ты оставляешь. В любом случае они не должны носить оскорбительный характер. Можно высказать свое мнение, а можно написать прямые оскорбления и угрозы в адрес человека.
— Людей в Белоруссии задерживают не только за прямые угрозы, но за лайки и репосты?
— Не смогу пояснить. Вам надо говорить с людьми, которые отслеживают эти вещи.
— Вы много лет работали в МВД Белоруссии. Расскажите, кто эти люди, которые вычисляют тех, кто пишет комментарии или ставит лайки в соцсетях. Целый штат работает или 2–3 человека?
— Когда я служила в МВД, этим занималось главное управление собственной безопасности по защите сотрудников органов внутренних дел.
— Кстати, вы поменяли номер телефона, чтобы больше не получать негативные сообщения?
— Я ничего не меняла. И не планировала. И соцсети не закрывала. У меня свои принципы. Не собираюсь из-за кого-то или ради чего-то все менять.
— То есть вы считаете, что перебора с задержанием людей за комментарии в Белоруссии нет? Все нормально?
— Мы не это обсуждаем. По поступающим угрозам и оскорблениям у меня имеется четкая реакция.