Фортуна часто бывает немилостива к тем, кто считается официальным крон-принцем. «Продукт Назарбаева» Имангали Тасмагамбетов не стал исключением. В 2017 году этого обладателя многих самых важных постов в республике отправили в почетную, но страшно далекую от эпицентра казахстанской политики ссылку — послом в Москву. А Нурсултан Назарбаев тем временем выбрал себе другого преемника — Касым-Жомарта Токаева. Однако закулисная история того, как у руля Казахстана рядом с никуда де-факто не ушедшим первым президентом появился еще и второй, — не единственная важная политическая деталь, ускользнувшая от внимания публики. Несколько месяцев тому назад я решил детально разобраться в причинах якобы возникших между Россией и Казахстаном противоречий и созвонился в этой связи с одним из высших руководителей в Астане. То, что он мне сказал, прозвучало очень неожиданно: «То, о чем вы говорите, это не проблемы между казахами и русскими или между Россией и Казахстаном. Прежде всего, это проблемы между самими казахами». Вот как выглядят эти обычно скрытые от глаз «непосвященных» подводные течения казахстанской политики.
Имя проблемы — раздвоение
Географическим эпицентром американской исполнительной власти вот уже больше двух столетий является Белый дом в Вашингтоне. С момента, когда «нервный центр» власти в нашей стране вернулся в древние стены Кремля, тоже прошло более ста лет. А вот в Казахстане «руководящий и направляющий центр» постоянно мигрирует. Когда в свои школьные годы, на излете эпохи СССР, я каждое лето приезжал в Алма-Ату к бабушке на каникулы, местное руководство сидело в отделанном известняком огромном здании ЦК на площади Брежнева. После получения независимости рабочие апартаменты Нурсултана Назарбаева переехали на несколько сотен метров вбок. В советское время рядом со зданием ЦК построили, но не успели оборудовать каркас местного филиала музея Ленина. А когда Ленин стал неактуальным, помещение перепрофилировали в рабочую резиденцию президента.
«Кочевая жизнь» казахстанской власти продолжилась и после того, как в стране появилась новая столица — Астана. В построенной той же самой швейцарской фирмой, что с большим скандалом переоборудовала Кремль при Ельцине, своей первой резиденции Нурсултан Назарбаев проработал всего около восьми лет. Новехонькое здание располагалось в самом сердце депрессивных пейзажей старого советского индустриального областного центра. И это явно не сочеталось с представлениями Назарбаева о величии и престиже Казахстана как независимого государства. Постоянной резиденцией высшего лидера страны стала возведенная в совершенно новой части города «Ак-орда» — величественное здание дворцового типа, оборудованное, как я обнаружил во время одного из своих визитов, полыми колоннами и держащимися на честном слове ручками дверей туалетов.
Но даже это оказалось не концом истории миграции казахстанской власти. Сегодня в Астане в близком соседстве друг с другом находятся два по сути равновеликих «места силы». Это уже упомянутая выше «Ак-орда» и построенное знаменитым британским архитектором Норманом Фостером и прозванное местными острословами из-за своей необычной формы «Глазом» и «Фарой» здание «Библиотеки Нурсултана Назарбаева». На двух верхних этажах этого девятиэтажного сооружения находятся рабочие помещения Нурсултана Абишевича. И вот уже несколько лет слово «библиотека» означает на казахстанском политическом жаргоне вовсе не место, где можно взять почитать любопытные книжные новинки. Даже с точки зрения формального законодательства властные полномочия «Ак-Орды» и «Библиотеки» тесно переплетены. Например, руководители казахстанских силовых структур назначаются на свои должности указом нынешнего президента республики. Однако, получив назначение, они находятся в оперативном подчинении председателя Совета безопасности, коим является первый президент.
Объективная реальность функционирования казахстанских коридоров власти выглядит еще более причудливо. Никакого конфликта и противостояния Нурсултана Назарбаева и Касым-Жомарта Токаева действительно нет. Согласно информации из надежных источников, Токаев недавно даже получил от предшественника его благословение на второй срок в кресле главы государства. Но два президента и два президентских аппарата не могут сосуществовать рядом друг с другом в полной и абсолютной гармонии. В зависимости от здоровья и настроя Нурсултана Абишевича в данный конкретный момент времени реальные властные полномочия постоянно перетекают из «Ак-орды» в «Библиотеку» и обратно. Подобная раздвоенность на вершине казахстанской власти периодически приводит к тому, что политический курс официальной Астаны не всегда выглядит достаточно последовательным и динамичным.
Именно такой «технический сбой» произошел, например, когда первый заместитель руководителя администрации президента Казахстана Даурен Абаев назвал действия организатора антирусских «языковых патрулей» Куата Ахметова «проявлением пещерного национализма». К изумлению и негодованию многих, включая меня, местные силовые структуры не поспешили немедленно и жестко пресечь эти отвратительные проявления. Как мне удалось выяснить, дело здесь было в несогласованности действий и позиций различных ведомств. Конечно, по мере нарастания скандала, в особенности после публичного вмешательства официальной Москвы, эта несогласованность была устранена. Однако в таких вопросах крайне важен фактор времени. Любое промедление неизбежно имеет последствия в виде болезненных политических и имиджевых потерь.
Очень хотел бы на этом завершить разговор о «раздвоенности» позиции казахстанской власти. Очень хотел бы… но не могу. В начале сентября этого года тот же самый Даурен Абаев заявил на презентации нового словаря казахского языка: «Теперь стоит задача — усилить эту динамику и сделать государственный язык языком межнационального общения в стране». Если языком межнационального общения в стране станет казахский, то какую же тогда роль в Казахстане должен играть русский язык? Логика диктует, что никакую или почти никакую. Для него просто не остается места. Как это сочетается с публичными декларациями и первого, и второго президентов Казахстана о том, что ущемлять русский язык в республике никто не собирается? Сначала мне показалось, что никак не сочетается. Однако, погрузившись в изучение вопроса, я убедился, что реальность более сложна.
Приведу несколько цитат из двух программных политических заявлений президента Токаева: его январской статьи «Независимость — самое дорогое» и его послания к парламенту в сентябре. «В соответствии с нашей Конституцией... русский язык обладает статусом официального языка. Его использованию, согласно нашему законодательству, препятствовать нельзя». «Наш главный принцип «единство в многообразии» незыблем... И это не просто риторика, такой подход поддерживает абсолютное большинство казахстанцев. Для наших граждан согласие, толерантность — это сама жизнь, живая реальность, обусловленная взаимопроникновением культур и языков». «Широкое применение казахского языка не означает какого-либо ограничения для использования других языков, особенно русского».
А вот еще несколько цитат из двух тех же самых заявлений Касым-Жомарта Токаева: «Как скоро казахский язык станет языком межнационального общения, зависит и от самих людей, стремящихся овладеть им, и от правительства, создающего условия для достижения этой цели». «Знание государственного языка — долг и обязанность каждого гражданина Казахстана. В связи с этим я хочу обратиться ко всем казахстанцам, в том числе к соотечественникам, которые еще не владеют казахским языком. Каждый, кто хотел выучить казахский язык, уже знает его. Но, как говорят в народе, лучше поздно, чем никогда. Главное — сохранять энтузиазм». «Каждый гражданин, связывающий свое будущее с нашей страной, должен приложить все усилия к изучению государственного языка».
И всемерное сохранение «веса» русского языка и всемерное укрепление «веса» казахского языка — это в моих глазах одинаково достойные и восхитительные цели (как человек, родившийся в Казахстане и питающий глубокое уважение к этой стране и ее культуре, говорю об этом без всякой иронии). Уверен также, что существует формула, позволяющая гармонизировать те политические цели, которые ставит перед собой и республикой руководство Казахстана. Но у меня стойкое ощущение: пока эта формула не найдена — ни в теоретическом, ни в практическом смысле. Языковая сфера подобна двум сообщающимся сосудам. Если жидкость из первого сосуда переливается во второй сосуд, то количество жидкости в первом сосуде неизбежно уменьшается. Если языком межнационального общения в Казахстане должен стать казахский, то русский должен неизбежно потерять эту функцию. Или одно, или другое. Третьего не дано.
Сказав, что «третьего не дано», я очень хорошо понимаю желание это «третье» обрести. Великий классик казахской литературы Абай Кунанбаев написал в XIX веке: «Русская наука, культура — ключ к мировым сокровищам. Владеющему этим ключом все другое достанется без особых усилий... Нужно учиться русской грамоте. Духовные богатства, знания, искусство и другие несметные тайны хранит в себе русский язык». Но у вопроса есть и другая сторона. Вспоминая о своей учебе в Москве во времена Хрущева, живой классик современной казахской литературы Олжас Сулейменов написал: «Я стал восстанавливать для себя историю казахов. Начал с недавней. Осваивая Ленинку, отыскивал неизвестные страницы. По переписи 1926 года, «казахи — самая крупная тюркоязычная национальность Советского Союза — 6 миллионов 200 тысяч человек». К 1939 году осталось около двух миллионов. От этих цифр леденела душа».
В момент распада СССР этнические казахи составляли меньше 50% жителей своей собственной республики. Еще более непростым было положение казахского языка. По некоторым оценкам, до 30% городских казахов совсем не знали языка своих предков. Такое положение дел даже близко не могло считаться удовлетворительным. Это даже не подлежит обсуждению. Но вот что, на мой взгляд, обсуждению подлежало, но в должном объеме его не получило: как именно должен выглядеть «Казахстан желаемого завтра»? И какими именно средствами следует бороться за скорейшее наступление этого «светлого будущего»?
Игры идеологов
В написанной бывшим членом британского кабинета министров Джонатаном Эйткеном биографии Назарбаева приводится конкретный пример того, как будущий президент Казахстана сумел избавить от «темного будущего» жителей одного из самых многострадальных регионов республики. В январе 1987 года тогдашний председатель совета министров Казахской СССР Нурсултан Назарбаев получил указание из Москвы: выделить в Талды-Курганской области 12 тысяч гектаров под строительство нового полигона для испытания ядерного оружия. Назарбаев пришел в ужас: в республике и без того уже действовал Семипалатинский ядерный полигон. Но все его попытки уговорить сначала тогдашнего партийного лидера Казахстана Геннадия Колбина, а потом и самого Михаила Горбачева вмешаться и добиться пересмотра решения оказались тщетными.
Оказавшись в тупике, премьер республики решил прибегнуть к «необычной тактике». Назарбаев вызвал председателя Талды-Курганского облисполкома Сеилбека Шаумаханова: «Сеилбек, ты можешь делать все, что хочешь. Но добейся, чтобы начали ходить слухи о том, что они собираются строить этот полигон. Также ты должен обеспечить, чтобы в ближайшие несколько дней прошли спонтанные массовые протесты против такого строительства. Этого может оказаться достаточно для того, чтобы его остановить». Шаумаханов начал нервничать... «Если мы сделаем это, ты и я можем потерять работу», — возразил он. «Ты однозначно потеряешь работу, если этого не сделаешь, — ответил ему Назарбаев. — Я тебя сам уволю!» Хитроумная политическая интрига сработала. Второй ядерный полигон на территории Казахстана так и не появился.
Этот эпизод — не только пример того, как будущий президент Казахстана сделал доброе дело для своей страны. Это еще и пример того, как виртуозно Нурсултан Назарбаев умеет пользоваться «теневыми политическими технологиями». К сожалению, то же самое не может быть сказано по поводу некоторых его бывших ближайших соратников. Как-то раз во время разговора по душам с тогдашним многолетним руководителем казахстанской идеологической сферы я поинтересовался: «Почему вы собрали вокруг себя группу политологов, исповедующих жесткие националистические взгляды, и оказываете им покровительство?» Смысл ответа моего собеседника свелся к перифразу знаменитой истории о том, как президента США Линдона Джонсона спросили, почему он оставил на посту директора ФБР занимавшего эту должность много десятилетий Эдгара Гувера. Согласно американской политической легенде, не привыкший выбирать выражения президент ответил: «Потому что пусть он лучше будет мочиться из палатки наружу, чем наоборот!».
В случае с Джонсоном такая стратегия сработала, в случае с моим собеседником — нет. Как я выяснил потом, получив в советское время вполне достойное гуманитарное образование, многолетний шеф идеологической сферы независимого Казахстана так и не смог на достойном уровне выучить казахский язык. Даже сейчас, согласно информированным источникам, он «объясняется на казахском с чудовищным акцентом и едва ли способен правильно конструировать фразы». Это, в свою очередь, породило у него мощный комплекс неполноценности. Говорю об этом с полной уверенностью в силу эпизода, свидетелем которого (или, вернее, участником) я был.
Однажды я попросил этого высокопоставленного чиновника посодействовать дальнейшей деятельности известного литовского фотографа, снявшего цикл фотопортретов самых знаменитых представителей казахстанской культурной элиты. Мой визави сначала согласился, но, увидев, что фотографии носят несколько авангардный характер, впал в транс. «Вы поссорите меня со всей казахской интеллигенцией!» — кричал он в неистовстве. Я пытался объяснить, что несколько десятков самых видных казахских интеллигентов были в восторге от своих фотопортретов. Но тот, кого внешний мир по инерции продолжал считать всемогущим «серым кардиналом» казахстанской идеологической и культурной сферы, находился в состоянии иррационального ужаса, через броню которого не могли пробиться никакие аргументы.
Возможно, из-за личных обстоятельств я преувеличиваю значение этого субъективного фактора. Но вот то, что никоим образом не может считаться преувеличением: националистически настроенные «птенцы гнезда» моего бывшего собеседника с течением лет переросли роль послушных орудий идеологических структур казахстанского государства. Вместо этого они постепенно превратились в самостоятельных игроков в плане формирования общественно-политической повестки в стране. Эти люди начали планомерно вбивать клин между Казахстаном и Россией, натравливать двух традиционных союзников друг на друга. Бывший заведующий сектором администрации президента Казахстана, а ныне депутат мажилиса (нижней палаты парламента) от правящей партии «Нур-Отан» Айдос Сарым. Цитата 2012 года: «Мир большой. Россия — только его небольшая часть. Причем такая часть, которая не является привлекательной и важной... Россия уже рассматривает Казахстан как второсортную страну и ждет от нас только одного — полной и безоговорочной капитуляции... Россия — не та страна, которая может дружить и сотрудничать на основе ценностей. Это не ее сильный конек. Поэтому пусть это (полный разрыв между двумя нашими странами. — «МК») произойдет сейчас. Но при этом она должна помнить, что, рассорившись с Казахстаном, Россия потеряет все».
Мощно, правда? Но не торопитесь негодовать. По сравнению с другим депутатом нижней палаты парламента от правящей партии «Нур-Отан» Бериком Абдыгалиулы Айдос Сарым это дружелюбный розовощекий младенец. Чтобы вы понимали, что речь идет не о каком-нибудь случайно оказавшемся в парламенте уличном националисте, перечислю некоторые из прежних должностей Берика Абдыгалиулы: начальник управления Министерства информации и общественного согласия, советник первого вице-премьера Казахстана, аким (мэр) крупного промышленного города Жезказгана, главный инспектор в администрации президента, заместитель заведующего отделом внутренней политики администрации президента. Сегодня кроме своих парламентских обязанностей Берик Абдыгалиулы является членом созданной указом президента государственной комиссии по полной реабилитации жертв политических репрессий и руководит там подкомиссией по поэтапному рассекречиванию закрытых архивных фондов.
Как убежденный антисталинист я полностью поддерживаю задачу полной реабилитации жертв политических репрессий. Однако, как показывает пример Берика Абдыгалиулы, даже самую благородную миссию можно извратить и превратить в ее полную противоположность. В ходе Второй мировой войны Гитлер создал не только навечно покрытую позором армию Власова. У армии Власова был еще и «младший брат» — укомплектованный представителями тюркских народов СССР Туркестанский легион. С точки зрения депутата парламента от возглавляемой президентом Казахстана партии, воевавшие с советской армией на стороне гитлеровской Германии участники этого легиона — «невинно пострадавшие». Дословный фрагмент интервью Берика Абдыгалиулы государственному информационному агентству «Казинформ», май 2021 года: «Рассматривается вопрос о реабилитации людей, служивших в Туркестанском легионе. Большинство из них попали в плен и были вынуждены воевать в легионе».
У истоков создания Туркестанского легиона в ряду других фигур стоял видный деятель казахской эмиграции Мустафа Шокай. По поводу его конкретных действий и его мотивов, как это часто бывает, существуют разные мнения. Одни историки указывают на то, что он еще в 1933 году вступил в контакт с одним из главных идеологов «восточной политики» Гитлера Альфредом Розенбергом, другие — на то, что он был неохотным помощником нацистов. Твердо установленными фактами можно считать лишь следующие: после нападения Гитлера на СССР Мустафа Шокай активно торговался с Берлином о цене своего участия в создании Туркестанского легиона, не сумел добиться в ходе этих переговоров желаемого и умер в декабре 1941 года в Германии при подозрительных обстоятельствах. Однако Берику Абдыгалиулы все абсолютно ясно: «Мы установили памятник Мустафе Шокаю, снимаем фильмы о нем… И если завтра кто-то начнет писать, что «Мустафа Шокай немецкий предатель», мы его за это привлечем к ответственности. В указе президента о реабилитации это требование должно быть конкретно прописано».
В целях наступления полной ясности вынужден привести еще две цитаты из речений этого «борца за справедливость»: «Мы до сих пор не раскрыли таких понятий, как жертвы, понесенные на пути к независимости. Кто эти жертвы? К ним нужно отнести всех, кто боролся против колониализма. Даже если они не говорили о независимости, всех, кто боролся с захватчиками, нужно считать жертвами на пути к независимости. Всех, кто пострадал в царское время, при коммунистической власти, нужно считать жертвами».
Видите, куда ветер дует? Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров недавно вызвал большой ажиотаж и волну критики в Казахстане, написав в статье об отношениях двух наших стран: «К сожалению, в последнее время мы стали свидетелями ряда резонансных проявлений ксенофобии в отношении русскоязычных граждан Казахстана. Отдельные случаи во многом являются продуктом применения извне специальных информационных методик, направленных на культивирование местечкового национализма и дискредитацию сотрудничества с Россией».
Вынужден выразить свое частичное несогласие с нашим министром. Козни врагов из-за кордона наверняка имеют место (в биографии Берика Абдыгалиулы есть одна любопытная строчка: 2006 год — советник мэра города Вышгород, Украина). Но гораздо большее значение имеют трения и противоречия внутри самого казахстанского общества, внутри его казахской общины. Потерявшие «моральный компас» идеологи атакуют Россию лишь во вторую очередь. В первую очередь они атакуют других казахов — тех, например, кто служил в рядах Советской армии в годы Великой Отечественной войны, или тех, кто подобно Нурсултану Назарбаеву до последнего страстно боролся за сохранение Советского Союза.
Как выбираться
Первому канцлеру объединенной Германии великому Отто фон Бисмарку приписывают фразу: «Франко-прусскую войну выиграл немецкий школьный учитель». Дотошные историки, правда, утверждают, что на самом деле эту фразу произнес не Бисмарк, а известный антрополог и географ Оскар Пешель и что в оригинале она касалась войны не с Францией, а с Австрией: «Народное образование имеет решающую роль в войне... Когда пруссаки побили австрийцев, это была победа прусского школьного учителя над австрийским школьным учителем». Не будем лезть в эти дебри, но согласимся с главным: образование — это основа основ.
Я ни в коем случае не претендую на то, что эти выводы являются всеобъемлющими. Но вот типичный ответ, который я получил, устроив среди своих казахстанских знакомых опрос о том, насколько качественно сейчас в школах и вузах республики преподают казахский язык: «Отвратительно сейчас преподают у нас и казахский, и русский языки. Старые опытные педагогические кадры уже ушли, а те, которые пришли им на смену, не могут с ними сравниться». Приношу свои извинения талантливым и преданным своему делу казахстанским педагогам, которых, я уверен, по-прежнему очень много в республике. Если в системе образования Казахстана есть проблемы, то это не их вина. Это вина тех же самых идеологов, которые подменили долгий поступательный процесс возрождения казахского языка эффектными, но совершенно не обязательно эффективными проектами.
О переводе казахского алфавита с кириллицы на латиницу уже все сказал Имангали Тасмагамбетов, мужественный и достойный человек, очень преданный Казахстану и его руководству — и Назарбаеву, и Токаеву. Перейти с одной системы на другую очень сложно для людей. Целые поколения могут быть выкинуты из интеллектуальной жизни. Не меньшее количество вопросов вызывает и ставшая частью официальной государственной политики идея о том, что население Казахстана в будущем должно свободно пользоваться тремя языками: казахским, русским и английским. Красиво? Не то слово. Реалистично? Вот тут-то и возникают вопросы. Мнение о том, что все жители Европы кроме своего родного языка свободно владеют еще и английским, это миф. Помню, например, как на приеме в посольстве Германии в Москве я обратился на английском к прибывшему в нашу столицу с визитом министру экономики ФРГ и натолкнулся в ответ на его недоуменный взгляд.
Амбициозные проекты — это хорошо. Достойные лозунги — тоже великолепно. Но эти лозунги должны сочетаться друг с другом. А еще их наличие не отменяет необходимость дать ответы на более приземленные, но не менее важные вопросы: как Казахстан видит будущее своей русскоговорящей общины? Должна ли она, по мысли властей, стать казахоязычной? Достижима ли такая цель? Я задаю эти вопросы не с целью посеять смуту и устроить провокацию. И риторическими они тоже не являются. Я задаю эти вопросы потому, что ответы на них являются очень важными. А этих ответов, на мой взгляд, как не было, так и нет.
А что же до сложных моментов нашей общей истории, то вот какой эпизод можно найти в книге известного профессора Казахского государственного университета Александра Жовтиса «Непридуманные анекдоты»: «В Москве заваривалось «дело врачей» (речь идет о 1953 годе. — «МК»)... Я стоял у газетной витрины и читал руководящий материал «Правды», незадолго до этого сообщившей в редакционном обзоре, что в Казахском университете до сих пор преподает А.Жовтис, о «политически порочных лекциях которого не раз ставился вопрос». Кто-то окликнул меня. Ко мне подходил казахский поэт Жакан Сыздыков. Был он слегка навеселе. Жакан положил мне руку на плечо и громко сказал: «Саша... Я давно хотел с тобой поделиться: евреям и казахам жить стало невозможно!». Дама, стоявшая рядом со мной и до этого молча читавшая ту же статью, неожиданно отозвалась репликой: «Зато русским хорошо! Уж как хорошо!». Пьяненький Жакан обнял даму второй рукой и резюмировал без всякого выражения: «Мы — интернационалисты!».
Эта история только на первый взгляд кажется анекдотом. На самом деле у нее есть очень серьезный и глубокий смысл. В нашем общем прошлом было много всякого разного: трагического и тяжелого, позитивного и радостного. Через все это мы прошли вместе, пополам деля и горькое, и сладкое. Не надо использовать наше общее прошлое для того, чтобы взрывать наше настоящее и будущее.