Китайские власти, перешедшие к войне на идеологическом фронте, сами себя позиционируют как наследники руководителя Дэн Сяопина, при котором страна переживала, в первую очередь, экономический прорыв, сделавший ее второй после США державой.
Противники «цензурированного» курса КПК, напротив, больше сходства видят со временами правления и так называемой «культурной революцией» Мао Цзэдуна, предупреждая об опасностях такого пути, приведшего к краху. С исторических сравнений, которые всегда видятся крайне соблазнительными и для политиков, и для экспертов, мы и начали разговор с Алексеем Масловым.
Сильная экономика при мощной идеологии
– Насколько, на Ваш взгляд, справедливы проводимые сейчас КПК и ее противниками параллели с прошлым?
– Полагаю, ни одна из аналогий не является полностью корректной потому что ситуация в республике серьезно изменилась по сравнению с обоими вышеупомянутыми режимами.
Другое дело, что отдельные факторы действительно позволяют говорить о частичном сходстве политики Си Цзиньпина и его предшественников. Китай никогда не отказывался от идеологической составляющей как главной движущей силы социума. И в этом аспекте власти КНР сейчас по сути возвращаются к тем позициям, от которых немного отошли в период развития жесткого экономизма.
Долгое время китайское руководство рассчитывало, что идеи именно экономического развития республики будут встречены большинством стран мира очень позитивно. Однако, эти надежды не оправдались, в Пекине в известной степени разочарованы этим, и в какой-то мере это напоминает Советский Союз: его власти тоже долгое время верили, что их любят за привнесение определенных идей. Но любили СССР за то, что он предоставлял средства многим странам.
Поэтому сейчас Китай старается как можно быстрее перестроить модели своего внутреннего и внешнего развития. В том числе, «закручивая гайки» внутри своих границ, уделяя большее внимание идеологическому воспитанию. И в этом плане КНР больше думает не о текущем моменте, а о завтрашнем дне, потому что очень важно, как то поколение, которое сейчас воспитывается в рамках китайского Tik-Tok (любопытно, что сам сервис по сути родом из Китая, но на родине известен под названием Douyin, — «МК»), других местных социальных сетей, будет в дальнейшем управлять государством.
Однако это едва ли можно назвать повторением курса Мао Цзэдуна: скорее, речь идет о попытке подкрепить новую модель экономического развития идеологической структурой. При маоистском режиме идеология шла впереди других факторов развития и была практически единственной составляющей — неслучайно Китай тех времен это весьма слабая в экономическом плане страна.
– С Китаем времен Мао понятно, а как насчет второго сравнения?
– Китай эпохи Дэн Сяопина, напротив, экономически был очень активным, и идеологический фактор, хотя его и не игнорировали совсем, был все-таки в некоторой степени отодвинут на второй план.
Сейчас китайские власти желают восполнить потери в идеологии, понесенные в период бурного экономического развития. Плюс к этому, конечно же, в республике образовалось новое поколение, категория населения, считающая себя средним классом, — она насчитывает порядка 40 миллионов человек. У них уже иные запросы относительно, например, путешествий, отдыха, продуктов питания и т. д.
Как следствие, разумеется, власти Китая озабочены тем, что у этой прослойки новые идеологические установки, предназначавшиеся для периода, когда страна жила в относительном покое и благоприятной международной ситуации.
Борьба с падением производства
– С чем еще связана нынешняя активность КПК, кроме упомянутых факторов?
– Безусловно, есть понимание того, что на умы людей влияют многие каналы поступления информации, которые руководство КНР долгое время контролировало, но, как оказалось, недостаточно сильно.
Прежде всего, речь идет о критике КПК в интернете. Но оказалось, что опасна не только она — речь идет, скажем так, о размывании целей жизни, воспитанием поколения блогеров, которые живут в Сети и при этом не заняты непосредственной производственной деятельностью.
Для Китая же важно наращивать производство, поскольку ВВП страны все меньше состоит из него, а все больше — из сферы услуг. То есть КНР теряет свою привычную роль производителя, в том числе — производителя идей.
На данный момент ничего критического не происходит, однако КПК старается принимать превентивные меры.
– Какие из них можно выделить в качестве основополагающих?
– Руководство страны предприняло три шага, которые составляют единую модель дальнейшего развития.
Во-первых, была по сути «прикрыта» вся система частного репетиторства, представленного гигантскими компаниями, совокупный оборот которых насчитывал почти 70 миллиардов долларов. Они занимались вполне законной деятельностью, но не уделяли требуемого внимания идеологическому воспитанию.
Во-вторых, власти поставили суровые условия перед интернет-грандами: либо те жестко контролируют контент на своих ресурсах, либо же столкнутся с серьезными неприятностями.
И, в-третьих, очевидно, что руководство страны все активнее вмешивается в политику телевизионных каналов. Оно и так их раньше контролировало, но теперь многие шоу просто пропадают из сетки телевизионного вещания. То есть идет возвращение на стандартную социалистическую пропагандистскую платформу.
– Руководство КПК пообещало к 2035 году полностью завершить «социалистическую модернизацию», а уже к 2050-му — построить «великое современное социалистическое государство», потеснив США с пьедестала мирового лидера. Насколько такие амбициозные обещания реализуемы?
– Подобные планы властей КНР не являются тайной, они были провозглашены Си Цзиньпином еще на XIX съезде КПК четыре года назад.
Вопрос в том, что Китай никогда не предоставляет контрольных цифр и критериев того, чем именно будет измеряться построение «социалистического общества». То есть на любом этапе власти теоретически могут объявить, что обозначенная цель уже достигнута.
Поэтому в данном контексте все озвученные идеи вполне реалистичны. КНР вообще редко выражает свои идеологические установки в экономических параметрах. И мы в результате получаем весьма эластичную систему, которая сама может провозгласить свой триумф.
Ответ на давление США
– Во внешней политике Пекин тоже проявляет серьезную активность: слышны угрозы в адрес далекой Австралии, в авторитетных китайских СМИ всерьез говорят о перспективе войны с США. С чем связано усиление риторики в духе» осажденной крепости»: это попытка консолидации общества или нечто другое?
– Скорее, это реакция на давление со стороны Соединенных Штатов. В принципе, в течение десятилетий основным принципом китайской внешней политики был тезис о том, все конфликты необходимо решать дипломатическим, политическим путем.
И противостояние с США, начавшееся в 2018-2019 годах КНР воспринимала как исключительно экономическое, которое можно урегулировать за столом переговоров.
Но по факту оказалось, что Вашингтон действительно пытается торпедировать саму по себе китайскую модель развития: не пускать высокие технологии из Китая и ограничивать экспорт своего восточного соперника. Пекин же к этому моменту сумел создать собственный макроэкономический регион, так или иначе зависящий от инвестиций из КНР. Как следствие, на фоне действий американской стороны последовала весьма жесткая реакция китайской.
Раньше в Пекине говорили, что Вашингтон просто не понимает китайскую политику. Теперь есть понимание долгосрочности подобной американской политики. Кроме того, Китай начал активно заниматься преобразованием макроэкономического региона в макрополитический.
Многие страны, долго дружившие с Пекином или же зависевшие от него, начинают «отпадать» либо ослаблять связи. Это видно по так называемой группировке «17+1» — 17 государств Восточной Европы и сама КНР, — ряд из них уже фактически вышел из проекта, переключившись на более активное взаимодействие с Вашингтоном.
США также активно подогревают тайваньскую проблему: как в военном плане, так и в экономическом. Усиливаются региональные конфликты с китайской стороной, хотя ранее они были в «спящем» состоянии. Все это влияет на позицию Пекина.
– Насколько вероятно, что нынешние меры КПК по усилению цензуры вызовут какие-либо протесты со стороны населения КНР?
– Судя по всему, пока противодействия не предвидится. В проигрыше оказываются рекламодатели и профильные агентства. Потому что в этом секторе крутились миллиарды долларов, теперь выпадающие из оборота. Но эти компании легко, как говорится, «прижать».
Не думаю, что протест будет. Дело в том, что Китай сумел создать одну важную вещь — так называемый «параллельный интернет»: свои системы блогов, соцсетей и т.д. И протестовать по сути негде. Потому что нет независимого интернета. Китайские власти это хорошо понимают.
– Еще одна из громких мер, предпринятых руководством КНР, — решение о наказании не только тех, кто берет взятки, но и тех, кто их дает. Стоит ли ждать от этого шага серьезного результата: экономического или иного?
– Эффект, конечно, последует, но вряд ли ощутимый. Статья за взяткодательство существует уже давно, просто она до сих пор не была, что называется, активирована. Поэтому раньше считались виновными лишь коррумпированные чиновники, демонстрацией борьбы с которыми и занималась власть. Этот момент отработан, и теперь пришла пора нового этапа. Социальный эффект будет, а экономический — сомневаюсь.