Но этого мало. В последнее время патриоты-неосталинисты взялись за Юрия Андропова, как они считают, «главного архитектора перестройки Горбачева», который якобы исподтишка со своими сторонниками вел СССР к распаду и именно с этой целью привел к власти «довольно странных людей, а именно Горбачева, Рыжкова, Лигачева и прочих».
И, на мой взгляд, в утверждении наших национал-патриотов о том, что СССР распался потому, что после марта 1953 года нами руководили антисталинисты, которые пытались каждый по-своему освободить страну от железных тисков сталинского социализма, есть доля правды. Социальный эксперимент, начатый большевиками, не имел шансов на успех, ибо он был посвящен реализации в жизнь невозможного, а именно утопии. Не имел шансов на успех, ибо за идеей коммунизма стояла вера, что экстрим, мобилизационная экономика, в которой нет экономических стимулов к труду, конкуренции, частной собственности, будет эффективней капиталистической рыночной экономики. И как еще писал Владимир Путин в своей статье «Россия на рубеже веков»: начатый большевиками эксперимент поставил страну на «путь в тупик».
При Сталине без сомнения давали 8 лет тюрьмы матери, которая вынесла с колхозного поля голодным детям несколько жменей зерна. Но, как видно, на такие методы сохранения советской системы уже не могли пойти ни Хрущев, ни Брежнев, ни Андропов, ни, тем более, крестьянин Горбачев. Все, что было человеческого в душе наследников Сталина, восстало против сталинских методов сохранения Октября. И поэтому каждый из них по-своему искал пути, с одной стороны, избавиться от наиболее одиозных черт сталинизма, а с другой стороны, сохранить созданное им государство, а заодно и собственную власть. Я точно знаю, что даже Горбачев, начиная перестройку, руководствовался желанием просто очеловечить существующую социалистическую систему. В 1985 году, после прихода Горбачева к власти, я часто общался с его главным помощником Георгием Смирновым, и он мне говорил, что Горбачев не хочет разрушить социализм, он просто хочет вернуться к развилке 1929 года и начать воплощать в жизнь программу Николая Бухарина, в основе которой лежал лозунг «Обогащайтесь». И кстати, мало кто тогда, в начале перестройки, понимал, что по-иному, не по-сталински, без беспрецедентного насилия нельзя было воплотить в жизнь учение Карла Маркса о коммунизме.
В чем был исходный утопизм теории Карла Маркса о коммунистической экономике? В том, что можно методы организации армии, мобилизационное сознание перенести на экономику всего общества, основанного на общественной собственности на средства производства. И, как я уже сказал, Сталин строго следовал марксизму, он понимал, что система государственного насилия, система страхов нужна не только для преодоления остатков буржуазии, но и для сохранения социалистической экономики, нового коммунистического образа жизни и образа мыслей. И поэтому преследование за инакомыслие, за антикоммунистические убеждения становится при Сталине такой же скрепой коммунизма, как и «железный занавес», новое крепостное право для колхозников, право распоряжаться жизнью граждан СССР. При социализме невозможна никакая свобода мысли, обмен мнениями и тем более существование оппозиции.
И поскольку СССР, как говорил в нулевые Путин, был «тоталитарным обществом», то его судьба зависела от возможности наследников Сталина поддержать высокую температуру насилия, атмосферы страха, которая и создала советскую экономику. И надо понимать, что все, что держится на экстриме, на чрезвычайщине, на особом напряжении духовных и физических сил, не может быть долговечно и рано или поздно должно распасться, уступая нормам человеческой жизни. И в этом, на мой взгляд, основная психологическая причина распада советской плановой экономики, основанной целиком на общественной собственности на средства производства.
Беда всех наших неосталинистов, которые обвиняют всех генеральных секретарей ЦК КПССС после смерти Сталина во вредительстве, в том, что они не хотят понять, что и Хрущев, и Брежнев, и Горбачев, как нормальные люди, несли в своей душе отторжение от всех уродств сталинской системы. СССР погиб, потому что после смерти Сталина умерла возможность сохранения той жесткости, которая лежала в основе этой системы. Да, неосталинисты обвиняют Андропова, что он вместе с Михаилом Сусловым создал и либеральные, и почвеннические журналы, авторы которых разрушили советскую идеологию. Но, на мой взгляд, убили советскую идеологию не писатели, а Никита Хрущев, своим докладом о культе личности Сталина на ХХ съезде КПСС проповедуя христианское «не убий», призывая к состраданию жертвам сталинизма. И уже после Сталина было трудно найти таких работников НКВД, как, к примеру, Артем Зеленый, который вместе со своим помощником 21 мая 1938 года расстреляли 106 человек, 25 мая — 144 человека. И уж совсем нелепым является обвинение Андропова и Суслова, что они своими журналами сознательно выхолащивали «коммунистическую идеологию». Еще в конце 20-х русский философ Ф.Степун показал, что даже советские писатели, такие как Леонов, Пильняк, Серапионовы братья «сами того не осознавая, показывают изначальную бессмысленность начавшегося переустройства традиционной жизни». И яркий пример тому Андрей Платонов, который написал свой «Котлован», наглядно показав там, что начавшаяся коллективизация несет с собой духовную, моральную смерть.
Юрий Андропов действительно пытался бороться с почвенническим «русизмом». Он, как никто другой, чувствовал, что русская этническая национальная идея, даже если она одевается в коммунистическую одежду, приведет к распаду СССР, исторической России. И совсем неслучайно Андропов, как только пришел к власти, выдвинул идею укрепления советской идентичности населения, формирования сознания «единого советского народа». И тут кроется причина выдвижения Юрием Андроповым Михаила Горбачева на роль будущего руководителя страны. Об этом мне рассказала жена Михаила Сергеевича Раиса Горбачева во время наших поездок за рубеж. Юрия Андропова, как рассказывала мне Раиса Максимовна, когда он ездил на отдых в Кисловодск, встречал в аэропорту в Минеральных Водах Михаил Сергеевич как первый секретарь Ставропольского райкома КПСС. Но обычно Юрий Андропов оставался на ночь в Минводах и проводил вечер в компании четы Горбачевых. И как говорила мне Раиса Максимовна, ему нравилась открытость Михаила Сергеевича, его уважение ко всем народам и нациям края, которым он руководил. И этот исходный человеческий интернационализм, наверное, и привлекал Юрия Андропова в личности Горбачева. И я, действительно, общаясь многие годы с Михаилом Сергеевичем, чувствовал, что у него нет интереса к этнической природе личности. Мне он всегда говорил: «Мы с тобой «мешанки», и поэтому нам не надо думать, кто мы — русские или украинцы. Я думаю, что именно забота о сохранении СССР как многонационального государства заставила Андропова противопоставить «мешанку» Горбачева, как он считал, русскому националисту Г.Романову.
Несомненно, особенность личности Горбачева состояла в том, что у него присутствовало типичное для руководителя СССР после Сталина раздвоение личности: с одной стороны, страх пойти путем сталинского насилия, нежелание создавать новый ГУЛАГ, а с другой стороны — стремление не перейти красную черту, не разрушить страну. Но именно Горбачев решился на последовательную десталинизацию. При этом он все-таки верил в невозможное: что можно сочетать советскую экономику с демократией. Горбачев, как мне думается, не осознавал, что вся советская система держится на таких скрепах, как «железный занавес», руководящая роль КПСС, общественная собственность на средства производства, цензура, и прочее. И поэтому произошло то, что произошло. Демократия, спровоцированная перестройкой, разрушила советскую систему. И мне думается, что даже если бы к власти в СССР не пришел Горбачев, советскую систему нельзя было сохранять так долго, как сохраняют сталинский социализм потомки Ким Ир Сена.