Но вот так ли все было на самом деле? Доцент Дипломатической академии МИД России Лев Клепацкий на тот момент являлся советником-посланником (заместителем посла) России в Польше и был непосредственным свидетелем описанных Козыревым событий. В своем письме в нашу газету он нарисовал картину, которая разительно отличается от того, что предпочел «вспомнить» наш бывший министр иностранных дел.
«В «МК» от 5 мая 2021 г. опубликована ремарка Михаила Ростовского по поводу мемуаров Андрея Козырева. В ней имеется комментарий по визиту Бориса Ельцина в Варшаву в 1993 году, в ходе которого обсуждался вопрос о вхождении Республики Польши в НАТО.
Видимо, у Козырева не только наблюдается «раздвоение», но и кое-что другое. Как непосредственный участник переговоров президентов РФ и РП информирую, что все было не так.
Согласно сценарию визита Бориса Ельцина, время после прибытия российской делегации в Варшаву (это было во второй половине дня) было предоставлено для личного знакомства и бесед руководителей министерств и ведомств (кроме Козырева, там был министр обороны Павел Грачев и другие), в том числе и президентов Ельцина и Валенсы. Эта процедура завершилась в промежутке между 21-22 часами вечера. Официального ужина не было, и министры сразу разошлись по своим «каютам».
Примерно после 22-х появился посол (Юрий Кашлев) и сообщил нам, что у него был замминистра МИД Польши, который сказал ему, что Лех Валенса поручил вместе с российскими представителями подготовить к утренним официальным переговорам текст вставки в уже готовый и согласованный сторонами документ о том, что Россия не возражает против вступления РП в НАТО (неофициально от поляков стало известно, что накануне визита российского президента Валенсу посетил американский сенатор Ричард Лугар, который рекомендовал Валенсе заручиться согласием Ельцина на вступление РП в НАТО).
Посол был в растерянности: он не мог не доверять польскому замминистра, который настаивал немедленно начать работу над текстом. В то же время ни от своего президента, ни от его помощника, ни от министра Андрея Козырева поручения он не имел. Руководитель департамента МИД РФ, член делегации, отказался от участия над текстом вставки. Проверить правильность поручения никто не хотел: все официальные лица, включая Козырева, же отдыхали (был 11-й час вечера).
Юрий Кашлев рискнул составить проект вставки вместе с поляками. Они работали несколько часов. Утром накануне переговоров делегация собралась на вилле главы делегации. Кашлев принес текст Козыреву и проинформировал о якобы согласованном поручении президентов.
Мы стояли вчетвером: два министра, посол и я. Прочитав текст (это были 4-5 строк), Козырев сказал: точку я бы поставил здесь (указал пальцем), а Павел Грачев: а я – здесь (еще более сократив).
Я думал, что Козырев возьмет текст и пойдет к Ельцину, который медленными шагами нарезал круги вокруг цветочной клумбы во внутреннем дворике виллы (то, что Ельцин был после обильного возлияния – ложь: у него были сильные боли в позвоночнике – последствия от жесткой посадки самолета в Испании – и он сидел на обезболивающих. Шеф протокола Владимир Шевченко получил от него суровое указание, чтобы протокольные мероприятия – например, возложение венков и др. - не превышали бы 50 шагов. В одном случае это было нарушено, и Ельцин обложил его матом («я же тебе говорил!»). Так что уже две нестыковки в мемуарах Козырева.
Начались переговоры. Лех Валенса напористо поставил вопрос о вступлении РП в НАТО и письменной фиксации, что Россия не возражает. Борис Ельцин в некотором раздражении отреагировал: «Ну я же говорил, что на пресс-конференции скажу об этом». Л. Валенса настаивал на письменном варианте. Включились министры.
Тогда Валенса стал играть на самолюбии Б. Ельцина: президенты мы или не президенты, почему министры указывают, как нам поступать? Ельцин нехотя согласился. Я от руки вписывал согласованный абзац в текст декларации. Министр иностранных дел Польши Кшиштоф Скубишевский поручил своему начальнику департамента (я услышал, поскольку он стоял недалеко) проследить, правильно ли вписываю в российский текст).
Итожим: если бы у Андрея Козырева была элементарная ответственность и профессиональная принципиальность, он бы проинформировал главу государства и главу официальной делегации о «странном поручении». Он этого не сделал. И при этом свою профессиональную никчемность прикрыл ссылкой на «пьяного» Бориса Ельцина».
Комментарий «МК».
Мы имеем две принципиально противоречащие друг другу версии одного и того же исключительно важного для истории внешней политики России события. Какой из этих двух версий стоит больше доверять? На этот вопрос каждый может дать свой собственный ответ. Но вот что я могу сказать со своей стороны. Очень детальное и вызывающее лично у меня безусловное доверие письмо Льва Клепацкого — далеко не единственная «странность», заставившая меня в минувшие недели усомниться в «надежности памяти» Андрея Козырева.
Описывая свой визит в Приднестровье в 1992 году, бывший министр иностранных дел РФ с гордостью рассказывает: мол, расквартированные там российские военные и местное начальство всячески пытались его оградить от прямого общения с простым приднестровским населением. Но он, Козырев, отверг все возражения и настоял на своем — обратился с пламенной речью к толпе, которая сначала была готова его линчевать, а потом признала его безусловную правоту.
А вот на какой пассаж я наткнулся, листая только что вышедшую книгу известного российского журналиста Игоря Ротаря «Записки странствующего репортера»: «Я довольно много летал с министром иностранных дел России Андреем Козыревым по бывшему СССР. Это было время, когда Россия сдавала в ближнем зарубежье буквально все, и поэтому не удивительно, что русские, оказавшиеся в «горячих точках», были готовы растерзать министра (его охране приходилось очень нелегко).
Кстати, кто-то из «патриотичных» писателей отметил, что либералы чувствуют просто физическое отвращение и страх перед большим скоплением людей. По крайней мере, по отношению к Козыреву это верно. В частности, я был свидетелем того, с каким трудом приднестровские власти уговаривали его выступить перед людьми».
И снова я оставляю вопрос, кому верить, на усмотрение читателей.