В список наверняка войдут США и их ближайшие союзники. Этот бюрократический документ, по сути дела, официально зафиксирует факт «холодной войны» России с фигурантами списка. Он также свидетельствует о том, что наш правящий класс готовится к длительному противостоянию с Западом. Первая «холодная война» длилась 45 лет. На какой срок затянется «холодная война-2» — тайна, покрытая мраком. Но «образ будущего», по поводу которого было столько споров, вырисовывается понятный и до боли знакомый.
Еще одним любопытным символом возвращения в советское прошлое является проект расширения БАМа и Транссиба, рассчитанный до 2030 года. Одна беда: из-за пандемии мигрантов для «стройки века» не хватает, а комсомольцев в современной России больше нет. Поэтому вице-премьер Марат Хуснуллин предложил использовать труд заключенных. В этой новости причудливо сочетаются символы двух эпох в истории СССР. БАМ символизирует брежневский «застой», а использование труда зэков напоминает о суровых временах сталинской индустриализации.
Что общего у всех вышеназванных фактов? Начало «холодной войны» с Западом, попытки регулирования цен, сворачивание публичной политики явно обозначают тренд на возвращение в СССР. Но в какой именно СССР? Сталинский? Хрущевский? Брежневский? Горбачевский? Советская политическая система унаследовала многие черты царской России, поэтому «эпохи» советской истории отличаются друг от друга довольно существенно и измеряются, как в монархиях, периодами правления того или иного генсека.
Попытки смешать и взболтать символы столь разных эпох могут иметь определенный пропагандистский эффект. От ядерной смеси сталинизма с «застоем» у публики наверняка «снесет крышу». Эффект ошеломления народных масс, красочно описанный М.Е. Салтыковым-Щедриным, будет достигнут. Но осуществление такого симбиоза на практике приведет к дезорганизации государственной машины. Без четких сигналов сверху и понятной системы управления бюрократическая махина начинает буксовать и тормозить развитие страны.
Закапываясь в глубины советского прошлого в поисках «потерянного рая», российский правящий класс обходит молчанием эпоху «тучных нулевых». Между тем «нулевые» годы XXI века с гораздо большим основанием можно считать «потерянным раем», чем советский период прошлого с его дефицитом и закрытыми для поездок за рубеж границами. Экономика росла темпами 6–7% в год, доллар стоил 23 рубля, увеличивалась доля «среднего класса». А «системные либералы» с гордостью заявляли, что рыночные реформы возымели свой эффект и даже пророчили, что в скором времени Россия слезет с «нефтяной иглы». С Западом отношения были в стиле «мир, дружба, жвачка». Россия входила в элитный клуб G8. Вооруженные силы РФ проводили совместные учения с НАТО.
В массовом сознании приоритетными были ценности благополучия и достатка. Например, в исследовании ВЦИОМ, датированном январем 2002 года, на вопрос «что, по вашему мнению, прежде всего, должно быть в стране, чтобы она считалась великой?», 67% опрошенных выбрали вариант: «высокий уровень благосостояния граждан». По следующим пунктам приоритеты распределились следующим образом: «высокоразвитая промышленность» — 66%, «соблюдение прав и свобод человека» — 34%, «ядерное оружие» — 30%, «богатые природные ресурсы» — 25%, «великое культурное наследие» — 17%.
Сейчас картина фактически перевернулась вверх тормашками. К главным признакам величия страны пропагандистская машина относит ядерное оружие, богатые природные ресурсы и наследие прошлого. Военная сила, сырье и традиционные ценности — три кита, на которых держится державное величие в наши дни.
Что касается благополучия и достатка, то красноречиво звучат недавние заявления Минсельхоза о том, что запасов гречневой крупы в стране достаточно и идет работа над принятием мер по недопущению роста цен. Связано это с появившимися сообщениями о том, что ритейлеры и поставщики обсуждают повышение цен на крупы до 15%.
Гречневая крупа в России такой же стратегический товар, как в странах Азии рис. На фоне эскалации «холодной войны-2» обещания чиновников бороться с ростом цен звучат для большинства подозрительно. Житейский опыт подсказывает, что «борьба» такого рода приводит либо к дефициту товаров, либо к росту их стоимости.
Но и на возвращение в «советский рай» россиянам тоже рассчитывать не приходится. В СССР был дефицит, но была и социальная защищенность населения. Во времена брежневского «застоя» люди по помойкам еду не собирали и на улице не бомжевали. А вот свежее постановление Конституционного суда России гласит, что запрет на изъятие у граждан-должников единственного жилья не может быть безусловным и требует законодательных корректив. Пока «коррективы» в работе, суды имеют право принимать решения о преодолении имущественного иммунитета, если должник не останется без пригодного для жизни помещения. Под «пригодным для жизни помещением» можно понимать что угодно — гараж, подвал, сарай... Это совсем не соответствует советским идеалам, так же как и растущая пропасть между бедными и богатыми.
Парадокс современной ситуации состоит в том, что самый выигрышный для власти период «тучных нулевых» приходится обходить молчанием по той простой причине, что возвращение в «потерянный рай» предполагает сотрудничество с Западом. Однако ветер истории дует в противоположную сторону, и «тучные нулевые» не рассматриваются властью как желаемый образ будущего. Вместо гордости за успехи в «нулевых» население продолжают запугивать ужасами «лихих 90-х» и обещают вернуть великое советское прошлое.
Это весьма прагматичный пропагандистский маневр. Семь лет экономической стагнации, как в библейской притче о «семи тощих коровах», показали безуспешность попыток в условиях западных санкций вернуться к темпам роста «нулевых» годов. Помимо высоких темпов роста, в том «потерянном рае» был своего рода социальный консенсус. Доходы сверхбогатых не вызывали вопросов у большинства, поскольку росло благосостояние всего общества. Многим тогда казалось, что Россия в одном шаге от «евростандартов» и скоро «средний класс» станет в стране большинством.
Почему же в России произошел разворот от благополучных «нулевых» к нынешней конфронтации с Западом? Именно в «нулевых» завершился процесс концентрации собственности в руках приближенных к власти олигархов. Тогда же были созданы госкорпорации, которые стали инструментом контроля чиновниками целых отраслей экономики. Союз крупной буржуазии и чиновников вовсе не горел желанием делиться властью со «средним классом». Этот конгломерат был заинтересован в экспансии за пределами России, что неизбежно вело к конфронтации с международными игроками. Во внутренней политике «средний класс» выдавили из легального политического поля.
Любая монополия, как известно, стремится к подавлению конкуренции на рынке. Силовой и административный ресурс государства приходится очень кстати для монополиста с хорошими связями «в верхах». Экономика все больше приобретает распределительный характер. Этим она становится похожей на советскую, но в корне отличается от нее механизмами извлечения и распределения прибылей.
Уменьшение численности «среднего класса» и поляризация общества также выгодны союзу олигархов и чиновников. Бедное население — источник дешевой рабочей силы и прибылей для олигархов. Чиновникам легче управлять бедными, поскольку те рады даже небольшим социальным подачкам со стороны государства. Бюджетники зависят от государства, как крепостные от воли барина.
Постоянное педалирование внешних угроз позволяет затушевать классовый конфликт между бедными и богатыми, а накопленную агрессию большинства направлять в адрес «внешних врагов» и их «пятой колонны» внутри страны. Когда Россия в кольце врагов, то некогда задаваться вопросом, почему состояние олигархов растет, а для всего остального населения в стране кризис. Имитация возвращения в «советский рай» оправдывает необходимость для большинства затянуть пояса, чтобы противостоять НАТО. А «потерянный рай» почти забытых «тучных нулевых» выглядит сегодня несбыточной мечтой и каким-то историческим недоразумением.