Начать, впрочем, хотелось бы все-таки с былого. Точнее — с ликвидации пробелов в исторических знаниях. Досадно, что, несмотря на всю нашу неустанную борьбу с фальсификацией прошлого, фейки проникают в речи даже столь высокопоставленных и уважаемых персон.
«115 лет назад, 27 апреля, прошло первое заседание Государственной думы», — пишет Володин. Да, на свое первое заседание первая Госдума Российской империи действительно собралась 27 апреля 1906 года. Но маленькая поправочка — по старому стилю. По новому это 10 мая.
День парламентаризма, пожалуй, единственная дата в наших государственных святцах, отмечаемая по григорианскому календарю. И причина, судя по всему, не в приверженности учредителей празднества к древней системе летоисчисления, а в политической целесообразности.
Кому-то, очевидно, показалось, что, будучи «притороченным» ко Дню Победы, День парламентаризма на фоне первого полностью померкнет, утратит значимость. Оснований это соображение, пожалуй, не лишено. Даже в нынешнем, обособленном от «майских» виде народным этот праздник, увы, не стал. Но виноват в этом, безусловно, не только и не столько календарь, сколько роль парламента в нынешней политической системе. Мягко говоря, весьма скромная.
Но идем дальше. «Корни российского парламентаризма как народного представительства и демократических начал нашего общества уходят далеко вглубь времен, — напоминает председатель Думы в своей отповеди «клеветникам России». — Пока в большинстве европейских стран правили монархические династии, в Древней Руси главные вопросы решались через народное самоуправление. Новгородским и псковским вече, земскими соборами, думами... У российского парламентаризма тысячелетняя история и уникальный опыт развития».
Справедливости ради стоило бы упомянуть судьбу всех перечисленных замечательных институтов: все они один за другим пали жертвой «укрепления вертикали». Не исключая, кстати, и ту Думу, день рождения которой мы торжественно, но не вовремя отмечаем 27 апреля: она проработала всего 72 дня. Уже 9 (22) июля 1906 года парламент был распущен. Депутаты, не согласившиеся с императорским указом, попытавшиеся протестовать, угодили в тюрьму.
Вторая «царская» Дума прозаседала немногим дольше — 102 дня: ее тоже пришлось распустить из-за непослушности. Та, что надо, смирная, получилась лишь на третий раз — после радикальной переработки избирательного законодательства. Но современники событий не испытывали никаких иллюзий по этому поводу устойчивости такой политической конструкции.
«Началась борьба с молодым народным представительством, приведшая... к избирательному закону 3 июня 1907 года, окончательно изолировавшему власть от населения и передавшему народное представительство в руки случайных людей и случайных партий, — вспоминал лидер тогдашней думской оппозиции Павел Милюков. — Кое-как сколоченный государственный воз скрипел до первого толчка».
В общем, опыт у нашего парламентаризма, можно согласиться, действительно богатый и уникальный. Но по большей части — печальный. Не опыт, а какая-то сплошная родовая травма. Которая, похоже, так и не преодолена. В чем лишь раз убеждаешься, взглянув на ленту новостей.
Взять хотя судьбу Лубянской площади Москвы. Ее, кстати, можно назвать топографическим памятником вечевой демократии: Лубянкой эту местность стали называть новгородцы, переселенные по приказу Ивана III в Москву после разгрома республики, — в память об улице Лубяница (она же Лубянка) в покоренном Великом Новгороде.
Ну так вот, свежая и для многих радостная новость: столичная прокуратура признала незаконным снос памятника Феликсу Дзержинскому, украшавшего площадь до 22 августа 1991 года. После этого и предложение сопредседателя партии «Справедливая Россия — За правду» Захара Прилепина установить в Москве памятник Сталину воспринимается совершенно по-иному. Не как несбыточная предвыборная пиар-сказка, а как абсолютно реальный проект.
Тут, пожалуй, даже сбор подписей москвичей в поддержку монументального Сталина — предполагается начать его 9 мая — будет лишним. В самом деле: по той же логике прокуратуры, массовый снос памятников «вождю народов», имевший место в начале 1960-х (до этого в одной Москве их было по меньшей мере с десяток), был еще более незаконен. Ведь тогда усатых истуканов не просто переносили в другое место, а физически разрушали.
Вандализм, да и только. Который, само собой, нуждается в соответствующей правовой оценке, а сами каменные и железные сталины — сказав «а», надо уж говорить и «б» — в незамедлительном восстановлении. Насчет выноса Сталин из Мавзолея, кстати, тоже надо бы посмотреть: все ли и здесь было законно.
Вот-вот вновь станет былью и другое наследие, оставленное товарищами Сталиным и Дзержинским и волюнтаристски профуканное преемниками: правительство, сообщает пресса, обсуждает возможность использования труда заключенных на строительстве инфраструктурных объектов БАМа и Транссиба.
«Республика не может быть жалостлива к преступникам и не может на них тратить больших средств — они должны покрывать своим трудом расходы на них, ими должны заселяться пустынные, бездорожные местности», — писал Дзержинский в 1924 году, доказывая необходимость создания системы трудовых лагерей, названной впоследствии ГУЛАГом. И, как видим, этот креатив вполне востребован и сегодня.
Словом, не факт, далеко не факт, что воспеваемый Володиным ген демократии доминирует сегодня в нашем государственном генокоде. Но тем более интересным, более захватывающим становится наше политическое развитие. Ну, по крайней мере, для стороннего наблюдателя: внутри-то, пожалуй, не так весело. Какой ген в итоге одержит верх? Делайте ваши ставки, господа.