Противники скажут, что Армения – парламентская республика, и подобный статус главы государства логичен. Но даже для парламентской республики столь скупо и расплывчато очерченные полномочия президента – большая редкость. Даже возможности британской королевы, с которой иногда некорректно сравнивают Армена Саркисяна, шире – хотя бы в силу высокой информированности и несменяемости монарха. Главное же обстоятельство, которое нередко упускают из виду, хотя оно выставлено на всеобщее обозрение, – это то, что страна содержательно не является парламентской республикой. Такая форма правления может существовать лишь при наличии системы сдержек и противовесов, развитом гражданском обществе и независимой судебной власти. В Армении с чем-либо из вышеперечисленного можно столкнуться не чаще, чем с обломками Ноева ковчега.
Не секрет, что эта Конституция создавалась в целях пролонгации власти Сержа Саргсяна. Просто звезды сошлись так, что она стала служить Пашиняну, выполняя единственную функцию – прикрывать неприкрытый авторитаризм. Власть премьера стремится к бесконечности, а влияние других факторов – к нулю. И меньше всего возможностей – у президента, которого вряд ли корректно называть даже символической фигурой, ибо спросив, что именно он символизирует, мы получим единственный ответ: всевластие премьера и собственное бессилие для сдерживания его амбиций.
Парадоксально, но Армен Саркисян вышел из предписанной ему парадигмы и сделал заявку на то, чтобы стать началом координат переживающего болезненную ломку армянского политического пространства. В частности, он:
– выступил за отставку правительства и проведение референдума по изменению Конституции;
– сформулировал свое видение выхода страны из системного кризиса;
– вступил в интенсивный диалог со всеми силами, снизив внутреннее перенапряжение;
– развил активные международные контакты в сложный для страны период.
Таким образом, в Армении появился третий голос – здравомыслия и прагматизма.
В условиях конфликта между Пашиняном и военными он не стал подписывать указы о снятии старого и назначении нового главы Генштаба, оспорив в суде нормы самого законодательства. Тем самым Саркисян дал понять, что не поддерживает ни кадровой чехарды в руководстве армии, устроенной обнаружившим гротескную некомпетентность в военных вопросах Пашиняном, ни попыток вмешательства армии в политический процесс, ни стремление оппозиции использовать ситуацию для решения своих задач. Действуя как центрист, он стал объектом нападок со стороны правительства и оппозиции. Кардинально это ничего не меняет, так как игнорировать фактор президента в нынешних условиях потери легитимности премьером и недостаточной поддержки обществом оппозиции − уже невозможно. Если проще − Саркисян превратил юридическую слабость в политическую силу.
Будучи опытным политиком, он понимает, что назначенные Пашиняном досрочные парламентские выборы не разрешат сущностные проблемы. Наоборот, их проведение, при действующем избирательном законодательстве и Конституции и в условиях сохранения у премьера административного ресурса, может нанести очередной удар по государству. Свое видение выхода из тупика Саркисян обозначил три месяца назад: создание надпартийного профессионального правительства и реформа Конституции.
Это кажется маловероятным, несбыточной утопией? Увы, имитации в политике не могут продолжаться бесконечно, как того ни хотелось бы отдельным политическим элитам или персоналиям. Это грозит гибелью страны и катастрофой для ее народа.