Сама же Россия, судя по риторике наших политиков, политологов и прочих бойцов информационной войны с «коллективным Западом», — это как бы и не Европа, а «особая цивилизация». Сразу хочется напомнить, что европейская часть территории нашей страны (от ее западных границ до Урала) сопоставима с территорией всей остальной Европы.
Впрочем, дело вовсе не в географии. Лично я убежден в европейской сущности современной России, в европейском векторе ее исторического развития. Да и можно ли представить себе Европу без России, без экономических и гуманитарных взаимовыгодных сплетений с нашей страной? Политическая конъюнктура не способна бесконечно игнорировать объективные факторы и интересы.
На это, конечно, можно возразить, что многие нынешние проблемы многоголового Евросоюза — это ведь тоже объективные факторы, и они не в пользу европейского вектора дальнейшего развития Российской Федерации.
И в эффективной борьбе с коронавирусной пандемией Евросоюз, мягко говоря, не преуспел. И до сей поры не найден приемлемый, совместимый с европейскими ценностями путь адаптации в странах ЕС миллионов мигрантов из Африки и Ближнего Востока — людей, большинству которых эти ценности чужды. И в самом Европейском союзе на фоне ущерба для экономики, наносимого пандемией, углубляются трещины разногласий между богатыми и бедными странами — членами этого сообщества. Нельзя к этому не добавить и рост здесь сепаратистских настроений... Поэтому неудивительно, что сегодня наши «знатоки» с особым энтузиазмом пророчат Евросоюзу неизбежный скорый распад, а потом и разруху, и социальные бури всему «коллективному Западу». Странно и дико выглядят все эти всплески злорадства в связи с любыми проблемами в странах, объединенных Евросоюзом. Но разве чем хуже у них, тем у нас лучше? На самом деле совсем не так. Россия и страны Евросоюза объективно и равно заинтересованы в продолжении и развитии взаимовыгодного торгово-экономического сотрудничества. Значит, и нам отнюдь не на пользу нынешние проблемы «за бугром».
Верят ли в скорый крах ЕС сами носители антиевропейской позиции, превалирующей в российских СМИ и упорно внедряемой в российское общество? Судить не берусь. Но обратите внимание: злорадство по поводу проблем и просчетов в странах ЕС частенько сопровождается буйной риторикой о наших духовных скрепах и всесторонних успехах. Видимо, воспринимать это должно как проявление патриотизма. Однако, на мой взгляд, это всего лишь его имитация.
Патриотизм — то есть любовь к своей родине, внутренняя потребность ее оберегать, помогать всеми силами, разделять ее боли и гордиться ее достижениями — не имеет ничего общего со злорадством по поводу чужих неудач. Знаете, как я выяснил, что я настоящий патриот? Однажды, находясь в командировке в Нью-Йорке, зашел в модный магазин, чтобы купить себе настоящую американскую куртку. Из нескольких выбрал, на мой взгляд, самую крутую. И, взглянув на лейбл, с удивлением обнаружил: «Made in Russia». Чувство гордости я испытал почти такое же, как в те дни, когда моя родина и с ней весь мир чествовали Юрия Гагарина.
Что касается несовпадения ценностей Европы и России, то здесь красноречив другой эпизод из моей практики. Как-то в МГУ собрались председатели региональных парламентов, и зашел разговор о несовпадении ценностей у нас и в Европе. Один высокопоставленный чиновник выступил с докладом, утверждая, что Европа испокон веков нам враждебна, а в наши дни утрачивает нравственные ориентиры в отличие от России, которая хранит их. Доклад был закончен, началось время вопросов и ответов. И вдруг один из слушателей, по-моему, из Башкирии, спросил, нельзя ли назвать хотя бы три конкретных отличия ценностей в России и Европе, с чем мы не можем мириться.
Вопрос оказался не таким простым для докладчика. Первое, что он назвал, — это однополые браки. По поводу второго он долго думал, приговаривая «как ее, как ее», потом выдавил из себя — эвтаназия. Третьего отличия уже не нашел.
Я тогда подумал: неужели из-за этих двух отличий мы приговорены к вечному взаимному отчуждению? В наши дни это стыд и позор для России и для Европы — заниматься упреками и подозрениями, особенно в тот момент, когда наш грешный мир испытывает климатические угрозы, с которыми можно бороться только сообща, и я уже не говорю о состоянии нынешней геополитической ситуации, все больше напоминающей «холодную войну» доперестроечных времен. Такого рода конфронтацию можно было еще как-то понять и даже оправдать, когда враждовали два мира с абсолютно несовместимыми идеологическими системами. Но разве не выглядит позорным возобновление противостояния России и Евросоюза после крушения идеологии тоталитарного коммунизма и возвращения в постсоциалистические страны приоритета общечеловеческих ценностей?
Все-таки важно отдавать себе отчет в том, что и Европа, и Россия как ее часть, в сущности, приговорены к взаимному сотрудничеству из-за того, что в демографическом отношении это два исчезающих субъекта. И если мы хотим быть более-менее значимым игроком в международной политике — в мире, где будут править американцы и китайцы, — мы должны быть вместе.
Что же до истинных ценностей, в которых, несомненно, нуждается современная Россия, — а это, конечно же, свобода и справедливость, — то, пожалуй, едва ли не лучшее место на земле, где они хоть как-то реализуются, — это как раз Евросоюз. Именно здесь, в сравнении с другими регионами мира, функционирует наиболее гуманное устройство жизни социума, будь то индивидуальные права человека или его материальное благополучие. Как бы то ни было, России уж точно не будет лучше, если она откажется от принципа универсальности таких прав. Понятно, не будет ей лучше и от продолжения санкционной войны, в которой обычно побеждает экономически более мощная сторона конфликта.
В нашей теперешней ссоре, как это почти всегда бывает, виноваты обе стороны. Но думаю, что даже историки будущего не придут к консенсусу по поводу того, кто больше в ней виноват: наша повышенная обидчивость или высокомерие Запада вообще и Европы в частности.
Ясно одно: сегодняшнее ухудшение отношений между нами и совокупным Западом (прежде всего ЕС) начинает серьезно угрожать, прежде всего, самому существованию двух Европ. Здесь нет оговорки, нет ошибки. Эскалация отчуждения происходит между, так сказать, старой Европой и другой, российской Европой, и она носит пока еще обратимый характер. Так что финал открыт: либо приближение к точке невозврата, либо разрядка на основе взаимных уступок. «Все народы берутся за ум, — сказал один мудрец, — после того как испробуют все остальные альтернативы». У нас их почти не осталось…