Можно дать еще одно, кажущееся парадоксальным, определение тому военно-политическому противоборству: сухопутная война посреди моря. Ведь действительно морскую крепость Кронштадт, расположенную на острове Котлин в Финском заливе, атаковали пехота и даже кавалерия. Боевые действия разворачивались на исходе зимы, и Балтика была еще скована льдом. Вот и получилось настоящее Ледовое побоище №2. Только в отличие от своего средневекового прототипа здесь русские люди не пришлых захватчиков, псов-рыцарей, громили, а сражались с такими же русскими людьми –вдобавок вроде бы придерживающимися близких идейных взглядов. Возможно, это была квинтэссенция братоубийственной гражданской войны.
Так кто же против кого?
Мятежники – это моряки, экипажи двух линкоров Балтфлота, гарнизон Кронштадтской крепости и часть жителей города Кронштадт.
Усмирители – посланные по распоряжению главных вождей молодой республики Ленина и Троцкого войска Рабоче-Крестьянской Красной Армии: пехота, кавалерия, артиллерия, авиация; курсанты военных училищ; сводные коммунистические отряды из числа делегатов и гостей Х съезда партии.
На протяжении всех долгих лет сперва Первой мировой, а потом Гражданской Кронштадт, главная база Балтийского флота, был в гуще событий – военных, революционных... Казалось, к рубежу 1920-х, когда накал боевых действий на Северо-Западе России уже фактически снизился до «комнатной температуры», матросы – эта признанная «боевая гвардия революции» – должны бы утихомириться, вспомнить об основательно подзабытой мирной жизни. Но вместо этого у кронштадтских моряков вновь появился внешний раздражитель.
Общаясь с «берегом», съездив на побывку в родные села (некоторым предоставили в связи с наступившим затишьем и такую возможность), «братва» столкнулась с «прелестями» тех порядков, которые устанавливала в стране большевистская власть. Они многим кронштадтцам оказались не по нраву. Особенно людей угнетала введенная в стране политика «военного коммунизма» с жесткими конфискационными мерами продразверстки, которая обрекала крестьянские семьи (а большинство матросов было именно из таких) на голод и полное обнищание.
В результате огонек недовольства тлел-тлел да и разгорелся в начале 1921 года настоящим пожаром.
«Сбросили кошмарную власть коммунистов»
Рубеж, с которого началась активная стадия этого антиправительственного выступления, отмечен визитом делегации кронштадтских моряков в Петроград, переживавший в ту пору период многочисленных забастовок. Рабочих не устраивали драконовские законы, насаждаемые властями, установленные ими скудные продовольственные пайки. А большевистские руководители, недовольные таким недовольством, не придумали ничего лучшего, как использовать методы из арсенала «проклятого царизма»: на предприятия, где происходили стачки, направляли «для вразумления» воинские отряды.
Решение об отправке «разведывательной миссии» в Северную столицу было принято 26 февраля на собрании команд линкоров «Петропавловск» и «Севастополь», зимовавших в Кронштадтской гавани. Два дня спустя, когда делегаты вернулись, состоялось новое собрание моряков-кронштадтцев. Услышав от своих товарищей, что творится в городе, матросы большинством голосов постановили принять резолюцию, содержащую резкие политические и экономические требования к властям республики.
Требования эти были утверждены на состоявшемся 1 марта в Кронштадте 16-тысячном митинге с участием моряков и солдат гарнизона крепости. Узнав о намеченном массовом мероприятии, большевистское руководство направило туда «ответственных товарищей»: председателя ВЦИК Михаила Калинина и председателя Петроградского совета Григория Зиновьева. Однако до Якорной площади, где собрались митингующие, добрался только «всесоюзный староста», а вот Зиновьев ехать на остров-крепость не рискнул, опасаясь неласкового приема.
Калинин выступил перед людьми, пытался объяснить «текущий момент» и даже произнес угрожающие фразы о «железном кулаке пролетариата», который покарает за измену делу революции. Развить эту тему Михаилу Ивановичу не дали. Матросы свистом и криками заглушили речь ленинского соратника и потребовали, чтобы он возвращался туда, откуда приехал.
Участники митинга приняли резолюцию, положившую начало активной борьбе флота и крепости за «исправление» народной власти в стране. Вот лишь некоторые ее пункты:
«Ввиду того, что настоящие Советы не выражают волю рабочих и крестьян, немедленно сделать перевыборы Советов тайным голосованием, причем перед выборами провести свободную предварительную агитацию...
Свободу слова и печати для рабочих и крестьян, анархистов, левых социалистических партий.
Освободить всех политических заключенных социалистических партий, а также всех рабочих и крестьян, красноармейцев и матросов, заключенных в связи с рабочими и крестьянскими движениями.
Упразднить всякие политотделы, так как ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получить от государства средства для этой цели».
Вслед за словом последовало дело. 2 марта в Кронштадте для управления городом и расположенными в нем морскими и сухопутными подразделениями был сформирован Временный революционный комитет, во главе которого поставили матроса с «Петропавловска» Степана Петриченко. В состав РВК вошли также еще несколько моряков с эскадры, рабочие из числа жителей города, солдаты крепостных частей. 3 марта «островитяне» решили сформировать также штаб обороны из опытных военных, которым доверяли. Его возглавил бывший капитан Е. Н. Соловьянинов, в числе его коллег было несколько военспецов, имевших высокие чины на царской службе, – в том числе командующий артиллерией крепости бывший генерал А. Н. Козловский и бывший контр-адмирал С. Н. Дмитриев.
Не все поддержали эти перемены в городе и на кораблях. Часть пробольшевистски настроенных военных и коммунистов решила покинуть взбунтовавшийся Кронштадт. Комиссар крепости Новиков отдал распоряжение в спешном порядке вывезти с острова курсантов базировавшейся там Высшей партийной школы и сам тоже уехал: несмотря на попытки задержать его, сумел ускакать на материк по льду залива на лошади. Как подсчитали исследователи, в общей сложности из более чем 20 тысяч человек, находившихся в городе, крепости и на кораблях, таких беглецов набралось около 400.
К 3 марта ВРК полностью контролировал положение в Кронштадте, на его укреплениях и стоящих здесь кораблях. Для поддержания порядка организовали усиленное патрулирование и ввели комендантский час. Новая власть даже свою газету выпускать начала – «Известия Временного революционного комитета». В ней пару дней спустя вышла статья явно антиленинского содержания. В ней констатировалось: «Три дня, как Кронштадт сбросил с себя кошмарную власть коммунистов…» Было и обращение, заканчивавшееся словами: «…К новому, честному социалистическому строительству на благо всех трудящихся!»
Первоначальный мирный процесс – попытки достучаться до властей, объяснить им свои претензии и добиться исправления ситуации в стране – вскоре перешел на военные рельсы, когда основным аргументом становится винтовка.
«Подпереть ненадежные части пулеметами»
Текст с требованиями, изложенными в резолюции собрания 1 марта, кронштадтцы отпечатали в виде листовки и постарались распространить как можно шире – в том числе послали в Петроград, в Ораниенбаум… Кроме того, призывы взбунтовавшихся моряков зазвучали в эфире: их передавали «всем, всем, всем» мощные радиостанции линкоров.
С острова на «большую землю» направили также небольшой отряд, чтобы попытаться перетянуть на свою сторону военнослужащих других частей, провести разъяснительную работу среди питерских рабочих, а также, возможно, вступить в переговоры с представителями большевистских властей в Петрограде. Однако всех участников этой «дипломатической миссии» сразу же арестовали.
У руководителей страны известия о событиях в Кронштадте вызвали большое беспокойство. Сам Ильич заявил своим соратникам: «Эта мелкобуржуазная контрреволюция, несомненно, более опасна, чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые».
3 марта Лениным и Троцким было подписано постановление, в котором их кронштадтские оппоненты были названы последователями черносотенно-эсеровских идей. В связи с возникшей угрожающей ситуацией Петроград и губернию перевели на осадное положение. Предреввоенсовета Л. Троцкому было поручено возглавить действия по подавлению мятежа.
Чтобы пресечь попытки кронштадтцев расширить зону восстания, среди красноармейцев и жителей Петрограда сразу же стали активно распространять дезинформацию: мол, в Кронштадте власть захватили белые заговорщики, которых возглавил царский генерал Козловский. Никаких переговоров с этой «контрой» вести нельзя, следует действовать жесткими силовыми методами.
По распоряжению Троцкого большевики связались с членами кронштадтского РВК, предложив мятежной крепости добровольно сдаться. Однако в ответ был получен категорический отказ. Вслед за этим 4 марта «пламенный Лев» приказал передать Кронштадту ультиматум: либо немедленная безоговорочная капитуляция, либо очаг мятежа будет взят штурмом.
Однако не испугал! На общем собрании делегатов, присланных от всех кораблей и частей гарнизона, решено было организовать оборону Кронштадта. Средств для этого хватало. Восставшие располагали около 18000 «штыков» – солдат и матросов, а также имели более 140 орудий (в том числе крупнокалиберные пушки двух линкоров), сотню пулеметов.
Штурм Кронштадта Троцкий назначил на 8 марта. Дата выбрана не случайно: ведь именно 8-го числа в Москве открывался Х съезд РКП(б), и хотелось преподнести ему «подарок». По распоряжению главы Реввоенсовета для предстоящей боевой операции была восстановлена 7-я армия. Командование поручили одному из лучших военачальников РККА – Михаилу Тухачевскому. Накануне штурма под началом у него насчитывалось около 18000 красноармейцев.
Артиллерийская перестрелка между береговыми батареями и орудиями кронштадтцев началась еще вечером 7 марта. Однако добиться ослабления оборонительных позиций мятежников не удалось. Полную неудачу потерпел и сам штурм. Войска Тухачевского не смогли ворваться на укрепления острова Котлин, понеся чувствительные потери. Помимо убитых и раненых оказались еще и перебежчики: некоторые красноармейцы и курсанты перешли на сторону мятежников. Другая – и весьма значительная – часть бойцов 7-й армии не захотела воевать «со своими братьями». При первых же выстрелах с кронштадтских батарей эти бойцы предпочли отступить. Были зафиксированы даже случаи, когда красноармейцы, негодуя, подавали заявления о выходе из партии. Кроме того, в документах есть упоминания о двух полках, которые в полном составе вообще отказались участвовать в штурме и после этого были разоружены.
На фоне таких эпизодов красноречиво выглядит записанная в сводке по итогам провалившегося наступления фраза председателя выездной сессии революционного военного трибунала В. И. Григорьева: «Весьма сожалею, что у трибунала нет отряда человек в сто с пулеметами, можно было бы встать в затылок ненадежным частям и подпирать».
В итоге «подарок» от Троцкого однопартийцам оказался очень горьким. Делегатам Х съезда объявили о провале военной операции. А вслед за тем они услышали из уст самого Ленина фразу о том, что «кронштадтский мятеж – серьезнейшая со времен революции внутренняя угроза».
«Это был не бой – ад»
Некоторые из тех, кто изучал перипетии антибольшевистского выступления на Балтике в начале 1921-го, полагают, что неудача первого штурма Кронштадта – на совести командарма. Мол, Тухачевский изначально недооценивал боевые возможности кронштадтцев, их готовность с оружием защищать свои политические и экономические требования. А потому он полагал, что взятие базы флота на острове Котлин будет для его войск довольно легким делом – такой победоносной прогулкой по льду: подойдем, постреляем для острастки, они сразу и сдадутся.
Подобных шапкозакидательских настроений при подготовке новой попытки взять Кронштадт уже не было. На сей раз к делу подошли серьезно.
«Продвинутый» в военном деле специалист Тухачевский, отринув рассуждения о гуманности и антигуманности, решил применить против мятежников самые современные способы ведения войны. Командарм отдал приказ атаковать Кронштадт с воздуха. Несколько десятков самолетов были направлены на бомбардировку. Однако результаты операции оказались незначительными: маломощные бомбы, сброшенные пилотами «летающих этажерок», не смогли нанести фортам и линкорам сколь-нибудь серьезные повреждения, посеять панику среди матросов и гарнизона. При налетах несколько «Ньюпоров» было повреждено выстрелами с земли, а один и вовсе рухнул в море.
Имелся у Тухачевского и другой припасенный им козырь. Красный командарм захотел воспользоваться опытом минувшей мировой войны и применить против взбунтовавшихся кронштадтцев химическое оружие. На береговые артиллерийские батареи, расположенные в районе Ораниенбаума и Сестрорецка, были завезены снаряды, начиненные боевыми отравляющими веществами. Этой смертоносной химией хотели обстрелять оба линкора и главные крепостные укрепления, перетравив всех их защитников.
Но реализовать жестокий замысел помешали неподходящие климатические условия. Специалисты объяснили Тухачевскому, что при такой погоде удушающие газы будут плохо распространяться после взрывов снарядов и не дадут ожидаемого эффекта. (По другой версии, пыл командарма охладило предупреждение, что ветер, дующий в северном направлении, может отнести ядовитое облако на близлежащую территорию Финляндии, и это чревато международным скандалом.)
Итак, надежда оставалась на повторный штурм Котлина. Для его успеха постарались собрать побольше сил. Через неделю общая численность 7-й армии достигла уже почти 45000 человек, на вооружении которых было около 160 орудий и более 400 пулеметов. Помимо частей РККА на подавление восстания были брошены также сводные полки курсантов нескольких военных училищ, отряд из трех сотен добровольцев-коммунистов – делегатов Х съезда, специально приехавших, чтобы участвовать в подавлении «вылазки контры».
Операция началась в ночь на 17 марта. Наступали по льду Финского залива двумя армейскими группировками – с севера, со стороны Сестрорецка и с юга, от Ораниенбаума. Интересный факт: комиссаром Южной группы был назначен человек, прославившийся в советской истории в качестве полководца, – Клемент Ворошилов. (Позднее, когда Тухачевского расстреляли, объявив «врагом народа» и вычеркнув отовсюду его фамилию, именно Ворошилова упоминали в качестве главного усмирителя Кронштадтского мятежа.)
Под покровом темноты атакующие смогли приблизиться к кронштадтским укреплениям. Однако защитники города обнаружили угрозу и открыли огонь из пушек, пулеметов, корабельных орудий. Некоторые отдельно стоящие форты войскам Тухачевского удалось захватить довольно легко. Но другие рубежи крепостной гарнизон и отряды моряков защищали отчаянно. Несколько атак на Кронштадт было отбито. Тогда Тухачевский приказал использовать последний резерв – конные полки. К вечеру красноармейцы ворвались в город. Окончательно подавить сопротивление восставших удалось лишь к утру 18 марта.
Тухачевский написал своему «шефу» Троцкому о впечатлениях при штурме: «Пять лет на войне, а такого боя не припомню. Это был не бой – ад. Орудийная стрельба стояла всю ночь такая, что в Ораниенбауме стекла в домах полопались. Матросы как озверелые. Не могу понять, откуда у них злоба такая? Каждый дом приходилось брать приступом».
Видя, что противостоять натиску атакующих уже невозможно, руководители восстания решили прорываться на территорию Финляндии, до которой было всего 20 километров. Петриченко и еще несколько членов ВРК ранним утром во время короткого затишья уехали к финнам на автомобиле по льду залива. Вслед за ними в том же направлении рванули их подчиненные – матросы, гарнизонные солдаты… В общей сложности до финского берега добралось около 8000 защитников Кронштадта.
Согласно данным, публиковавшимся в СССР, при штурме Кронштадта войска Тухачевского потеряли около 530 человек убитыми и почти 3300 ранеными. Урон, понесенный восставшими, более внушителен: около тысячи убитых, свыше 4000 раненых и захваченных в плен.
Однако в постсоветское время информация изменилась. В Большой российской энциклопедии упомянуты уже куда более внушительные потери в войсках Петроградского военного округа, направленных на подавление восставших: 1900 убито и 1200 ранено. Среди погибших оказались и почти полтора десятка добровольцев – делегатов Х съезда партии.
Финал этой жестокой эпопеи выдался еще более кровавым, чем завершающий этап военного противостояния армии и восставших. Из Москвы пришло распоряжение выявить всех «участников мятежа и сочувствующих им». В захваченной крепости, в самом городе, на кораблях начались массовые аресты военных и гражданских. Расследование провинностей этих людей перед большевистской властью вели ускоренными темпами. Уже через пару дней революционным трибуналом был вынесен первый приговор, по которому были осуждены и 20 марта публично расстреляны 13 защитников крепости.
Вслед за тем конвейер репрессий заработал на полную мощность. В общей сложности к смертной казни приговорили 2100 кронштадтцев, еще почти 6500 отправили в тюрьмы и лагеря. Вдобавок даже избежавшие ареста и суда жители Кронштадта все-таки оказались наказаны: через некоторое время власти решили «зачистить» остров Котлин и выселить с него большую часть людей, живших здесь во время восстания (по некоторым сведениям, около 2500 из них были депортированы в Сибирь).
Мятежники или повстанцы?
Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению о причинах кронштадтского выступления и влиянии, которое оно оказало на дальнейшее развитие истории Советской республики.
Спорят даже о том, как правильнее называть эти события: восстанием или всего лишь мятежом – стихийно возникшим вооруженным противостоянием власти?
В материалах советского периода эту кровавую эпопею предпочитали низводить до уровня мятежа. О ней писали очень скупо и, конечно, без всякой героизации «мятежников». Зачастую их обвиняли в «мелкобуржуазных интересах», «вредительстве», «подыгрывании троцкистам» и даже в примитивном стремлении «получить привилегированный паек». Некоторые пытались также выстроить версию о связи участников восстания с белогвардейцами и антисоветскими эмигрантскими организациями. Она активно продвигалась с самого начала, еще при поиске зачинщиков «мятежа» в марте 1921-го. Тогда была найдена очень удобная фигура – уже упомянутый бывший генерал Александр Козловский. Именно его стали называть главарем, ВЧК даже провела операцию по аресту жены и детей генерала. Их держали в качестве заложников, а после разгрома восстания отправили в лагеря.
В то же время на Западе старались представить мартовские события 1921-го на острове Котлин как проявление острого конфликта между массами и большевистским правительством.
Уже вскоре после разгрома кронштадтцев выяснилось, что одна из причин, подтолкнувших их к вооруженному противодействию власти, с самого начала была уже фактически неактуальна. Речь о пресловутом режиме «военного коммунизма» с его тотальными реквизициями. Еще за 5 дней до восстания в ЦК РКП(б) поступил проект программы перехода к гораздо более мягкой Новой экономической политике. Эта программа была утверждена на съезде партии, завершившемся уже после кронштадтского разгрома. Несколько лет спустя сам Сталин увязал переход к НЭПу именно с выступлением моряков: «Разве не понадобились такие факты, как Кронштадт… для того, чтобы мы поняли, что жить дальше в условиях военного коммунизма невозможно?»
По-разному сложились судьбы тех, кто руководил обороной Кронштадта. Известно, например, что бывший генерал Козловский, благополучно добравшись до Финляндии, прожил там до самой своей смерти в 1940 году. А вот матросу Петриченко, возглавлявшему ВРК, повезло меньше. Он тоже оказался у финнов, устроился там, работал плотником. Однако после заключения мира с СССР в конце Второй мировой Финляндия выдала своему могучему соседу «политического преступника». Петриченко был приговорен к 10 годам лагерей и умер в одной из гулаговских зон уже в 1947-м. Подобная же участь ожидала и еще некоторых из числа организаторов «мятежа», укрывшихся от большевиков на финской территории.
Еще в 1922-м руководство РСФСР объявило амнистию для участников восстания. Те, кто поверил в это, вернулись на родину, но там быстро выяснилось, что амнистируют лишь с огромным количеством оговорок. Так что в итоге большая часть таких доверчивых кронштадтцев отправилась в архангельские лагеря, где многие вскоре погибли.
Уже в постсоветское время, 10 января 1994 года, Борис Ельцин подписал указ о полной реабилитации всех участников Кронштадтского восстания...