Очертить этот узкий коридор возможностей, за пределы которого мы не можем выходить, можно примерно так: ни при каких обстоятельствах Россия не должна превратиться на Кавказе из зрителя и посредника в участника большой войны.
Известный британский политолог российского происхождения Оксана Антоненко недавно очень язвительно охарактеризовала нынешний этап политики Москвы в бывшем СССР в статье на сайте американского Международного центра имени Вудро Вильсона: «Западные политики пожимают плечами и признают, что в руках Москвы находятся все карты в плане окончания кризиса в Белоруссии, завершения войны между Азербайджаном и Арменией и возвращения некоего подобия порядка на улицы Бишкека...
Парадокс состоит в том, что, хотя Россия на самом деле обладает всеми этими картами, она пока не смогла их разыграть. Судя по реакции Кремля на каждый из этих трех кризисов, развитие событий, которое предсказывалось и анализировалось в течение многих лет, стало для него полнейшим сюрпризом». Замечая, что «сфера влияния» Москвы в постсоветском пространстве все больше напоминает «сферу невежества», Оксана Антоненко возлагает на Россию ответственность за то, что сейчас в ее распоряжении не оказалось действенных рычагов, способных остановить военные действия на Кавказе.
Понимая и даже в чем-то соглашаясь с общей логикой рассуждений Оксаны, в чьих политологических талантах я не раз имел возможность убедиться в ходе различных совместных мероприятий, я не готов признать справедливость одного ее конкретного тезиса — о том, что Москва «проспала» новую вспышку конфликта между Азербайджаном и Арменией. Человечество пока не научилось разминировать и обезвреживать вулканы. А конфликт из-за Нагорного Карабаха относится именно к разряду политических вулканов, из которого рано или поздно должны были начать извергаться новые потоки лавы.
Замороженное состояние, в котором, если не считать отдельных кратких вспышек, конфликт пребывал с 1994 по 2020 годы, зиждилось на факте сокрушительного военного поражения Азербайджана в начале 90-х. С тех самых пор то, что французы называют raison d'être (смыслом существования) азербайджанского государства, заключалось в том, чтобы взять реванш за это поражение. Обладая внушительными доходами от продажи нефти, Баку в течение многих лет копил силы для ответного удара. Рано или поздно этот ответный удар должен был перейти из стадии подготовки в стадию осуществления.
Изменить эту скрытую динамику конфликта Москва бы не смогла, даже если бы у нее наличествовало подобное жгучее желание. Отдельные наблюдатели, правда, утверждают: шансы достичь компромисса между конфликтующими сторонами были. Всё несколько раз случайно срывалось в самый последний момент.
Да совсем не случайно все срывалось! До начала нынешней стадии военного конфликта мощных стимулов идти на компромисс не было у Армении. Сейчас таких стимулов нет у Азербайджана, который развивает свое военное наступление. Вот почему, а вовсе не из-за того, что Россия плохо посредничает, раз за разом срывается перемирие в Нагорном Карабахе.
Вне зависимости от объективных причин подобное положение дел действительно не является позитивным ни для репутации Москвы, ни для ее позиций на Кавказе. Как я уже писал, сейчас на нас обижаются и армяне, и азербайджанцы. Где же выход? Выход состоит в том, чтобы честно признать: выйти из этой ситуации без определенных репутационных и политических потерь у России не получится. Задача российской дипломатии состоит в том, чтобы очень четко сформулировать: какие потери являются пусть обидными и неприятными, но приемлемыми, а какие — и неприемлемыми, и невозможными.
Как мне кажется, на теоретическом уровне Кремль с этой задачей уже справился. Выступая неделю тому назад на Валдайском клубе, Владимир Путин произнес несколько фраз, которые на первый взгляд могут показаться дежурной политической риторикой: «Вы сказали о том, что у России всегда были особые связи с Арменией. Но у нас всегда были и особые связи с Азербайджаном. В России проживает более двух миллионов армян и около двух миллионов азербайджанцев». Так вот, никакая это не дежурная политическая риторика!
Это слегка завуалированное, но при этом очень четкое описание того узкого коридора возможностей, за пределы которого Россия не собирается выходить. Вот что, как мне кажется, получается, если отбросить вуаль. Москва является гарантом безопасности Армении только в пределах ее официальных границ. На территориях, которые находятся за пределами этих границ, армянская сторона может рассчитывать только на свои собственные силы. Ясно, кому из участников конфликта такая позиция не может нравиться по определению. Но, если я правильно «прочитываю» позицию Путина, то он ясно дал понять: Россия ни для кого не собирается рисковать своим внутренним благополучием и своей внутренней стабильностью.
Что из этого вытекает в плане противоречий между Россией и Турцией из-за ситуации на Кавказе? То, что любые возможные ультимативные требования Анкары к Москве — удар мимо цели. Дать Эрдогану возможность обрушить турецкую военную мощь непосредственно на Армению (в глубине души Эрдоган этого точно хочет) Россия не может. А то, чего от Кремля теоретически можно потребовать в плане его невмешательства в более широкий конфликт, Россия сделает не из-за каких-то там иностранных «красных линий», а в силу своих собственных интересов.
Возможно, именно этим объясняется то обстоятельство, что накал полемики между Москвой и Анкарой не достиг того уровня, который наблюдается в ходе «любезного диалога» Эрдогана и Макрона. Впрочем, не будем забегать вперед. Ожесточенность конфликта на Кавказе, помноженная на непредсказуемость и отмороженность президента Турции, может привести к тому, что ситуация в регионе станет для России еще более форс-мажорной. Хочется верить, что Кремль к этому готов, а не блуждает в придуманной моей уважаемой коллегой Оксаной Антоненко «сфере невежества».