Министр иностранных дел ФРГ Хайко Маас: «Случившееся с Навальным не меняет географии и поэтому не меняет нашей принципиальной заинтересованности в хороших или хотя бы разумных взаимоотношениях с Россией».
Конечно, это очень выборочное цитирование. В речах обоих чиновников эти проблески здравого смысла по-прежнему соседствуют с привычной риторикой на тему «Россия должна объясниться, повиниться и покаяться». Но смещение акцентов в европейской политике можно уже считать состоявшимся фактом. Санкции из-за Навального обязательно введут. Но если не произойдет еще чего-то экстраординарного, они будут не сильно кусачими, а скорее символическими.
Приступив к написанию этого материала, я столкнулся с одновременно очень неприятным и очень приятным фактом. Неприятная сторона состоит в том, что шеф немецкой дипломатии Хайко Маас фактически сделал всю работу за меня и таким образом лишил мою скромную персону если не куска хлеба, то уж точно морального удовлетворения. Цитирую интервью германского дипломата РИА Новости: «Если такой инцидент, как покушение на Алексея Навального, происходит в Сибири и если оно было направлено против гражданина России, то расследовать его могут и должны российские правоохранительные органы». Приятная сторона ситуации тоже очевидна: Хайко Маас наконец-то увидел свет истины и, спустившись с небес на землю, обнаружил, что в таинственном происшествии с Навальным Германия не очень-то и причем.
Разумеется, «прозрение» Хайко Мааса носит очень ограниченный характер. Немецкий министр вынужденно поменял тональность своих речей не потому, что до него дошло: он не прав. Глава МИД ФРГ и изменил курс потому, что Россия не купилась на его блеф. Как свидетельствует пример того же самого Борреля, крайне «вежливо и дипломатично» предупредившего Украину в письменной версии своей недавней речи о том, что «ЕС- это не банкомат», европейские чиновники перестали стесняться в своих разговорах со странами бывшего СССР. Европейский Союз совершенно открыто принял на себя функцию старшего брата, который может отдавать безапелляционные приказы своему младшему и пока неразумному родственнику.
Россия быть таким «родственником» наотрез отказалась. И это поставило Европейский Союз перед выбором: либо ввести реальные санкции из-за ситуации, которая никоим образом не затрагивает его подлинные интересы и получить в ответ столь же болезненную обратную реакцию. Либо выпустить пар в подчеркнуто жестких заявлениях, а по сути ограничиться моральным порицанием, от которого Москве уже давно не жарко и не холодно.
Не хочу раньше времени говорить «пронесло». Но, похоже, пока ситуация развивается именно по второму сценарию. И в глубине души этому наверняка рад даже сам Хайко Маас. В призывах немецких политиков строго наказать Москву из-за Навального всегда было двойное дно. В силу причин, не имеющих к Навальному никакого отношения, самым ярым сторонником введения санкций против Москвы из-за загадочного случая в самолете всегда был люто ненавидящий проект «Северный поток-2» Вашингтон. Если бы берлинские политики не обрушили на Кремль слова порицания, американцы могли бы их обвинить в подыгрывании русским. А так с них взятки гладки.
Нельзя в этой ситуации предъявлять какие-либо претензии и к российской дипломатии. Москва не поддалась искушению ответить Берлину в той же самой тональности, в которой с ней пытались разговаривать из немецкой столицы, а вместо этого изобразила вежливое недоумение. Подобная подчеркнутая сдержанность оказалась самой верной тактикой. Но все это не отменяет другого, гораздо менее приятного для нас факта: в ходе дела Навального Запад тоже опробовал в отношении России новую политическую тактику — и опробовал, надо признать, вполне успешно.
В одном из своих свежих интервью руководитель Московского центра Каргнеги Дмитрий Тренин вспомнил о своей давней беседе с неким очень авторитетным американским политологом: «Мы обсуждали известный тезис о том, что демократии не воюют с демократиями. Я ему сказал, что в отношениях между государствами может произойти всякое. Например, в 1971 году Индия и США стояли на грани столкновения, когда американцы поддерживали своего союзника Пакистан в его войне с Индией. И я спросил, могла ли эта ситуация опрокинуть тезис о том, что демократии не воюют друг с другом. Он мне ответил, что в таком случае мы — США — просто перестанем рассматривать своего противника как демократию».
В том, что Запад не считает Россию «демократией», нет ничего нового. Новое, которое проявило себя в ходе раскручивания скандала с Навальным, состоит в том, что Запад попытался не рассматривать как государство, которое не обладает и не должно обладать всей полнотой суверенитета на своей территории. Первая подобная попытка — и снова, я вынужден признать, вполне себе успешная — имела место в ходе дела Магнитского. Но там наличествовала хотя бы формальная привязка: сам Сергей Магнитский не был гражданином США, но вот Билл Браудер обладал таким статусом. В ситуации с Навальным никакой формальной привязки не было — или не было до того момента, пока он не был перемещен на германскую территорию.
В глазах Запада это оказалась достаточным резоном для того, чтобы попытаться «взломать» нашу внутреннюю политику, попытаться использовать наши чисто внутрироссийские проблемы и разборки в качестве инструмента продвижения своих внешнеполитических интересов.
Как я сказал выше, с формальной точки зрения, эта атака отбита. Но что-то подсказывает: Запад и не ставил перед собой цели всерьез осуществить свой радикальный прорыв в нашу внутреннюю политику в ходе одного отдельно взятого скандала с Навальным. Речь шла (и по-прежнему идет) о «пробе пера», тестировании нашего политического иммунитета к внешнему воздействию. Боюсь, что по результатам этого эксперимента западники пришли к выводу: данное направление атаки является потенциально интересным. Попытки тестирования следует продолжить!
Обидно, конечно, что я начал этот текст «за здравие», а вынужден закончить его «за упокой». Однако другой реальности у меня, к сожалению, для вас нет.
Читайте также: Страшные слова Путина объяснили ситуацию в стране