С момента обострения ситуации власти Армении и НКР последовательно пытаются представить виток эскалации результатом политики президента Реджепа Тайипа Эрдогана, однако на поверку доказательства этого оказываются обычными пропагандистскими вбросами.
Тему непосредственного участия Турции в конфликте вокруг Нагорного Карабаха армянские СМИ и популярные блогеры форсируют с начала текущего обострения. Позднее к ним присоединились и политики, выступившие с официальными заявлениями. В частности, глава НКР Араик Арутюнян и президент Армении Армен Саркисян сообщали, что их военным удалось даже сбить турецкий истребитель. Впрочем, Ереван так и не представил никаких доказательств ни присутствия турецких сил на линии соприкосновения, ни сбитого, ни атакующего F-16.
Подобные сообщения слабо соотносятся как с данными авиаресурcов вроде портала Flightradar24, которые бы фиксировали переброску каких-либо истребительных звеньев из Турции в Азербайджан, так и с географией. Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять — турецкой авиации, пожелай она нанести удары по району столкновений со своих баз, пришлось бы простреливать ракетами всю территорию Нагорного Карабаха, либо пространство Армении и Ирана.
Ещё одно используемое «доказательство» непосредственной вовлечённости Анкары в конфликт — это данные о турецких беспилотных летательных аппаратах в зоне конфликта. Аргумент звучит не более убедительно, чем предыдущий: БЛА Bayraktar ТВ2, разработанные Турцией, действительно участвуют в конфликте, но сам по себе факт наличия их на вооружении азербайджанский ВВС не был тайной.
Баку (как, к слову, и Киев), официально закупили аппараты у Анкары ещё весной этого года, пополнив ими свой авиапарк, в котором и ранее были зарубежные дроны, например, израильского производства. Всей номенклатурой БЛА время боевых столкновений управляют азербайджанские расчёты.
Отдельная тема, поднимаемая СМИ — якобы воюющие в Нагорном Карабахе бойцы турецкого спецназа и сирийские наёмники. Отрывочные данные об этом уже достаточно давно гуляют в Сети, и вновь без серьезных подтверждений. Помимо этого, как и в случае с авиацией, с точки зрения Анкары прибегать к подобным мерам было бы банально нецелесообразно, — просто потому, что Азербайджан в ходе контрнаступления предпринимает ответные меры, а для эффективного наступления необходимо разворачивать группировку минимум в 50% своих вооруженных сил на границе. Но этого не зафиксировано объективными данными контроля.
Несмотря на сомнительные доводы, приём «привлечения» Турции к конфликту в НКР власти непризнанной республики и Армении используют регулярно, недвусмысленно намекая на то, что Россия — дабы не допустить разрастания боевых действий и ущемления своих интересов в регионе, — обязана встать на защиту позиций Еревана. Симптоматично, что этот же тезис активно транслирует не только армянское руководство, но и медийные персоны, звёзды шоу-бизнеса, не имеющие отношение к политической элите страны и не обладающие должным уровнем компетенции для оценки хода противостояния.
Использование подобного провокационного приёма может иметь в основе несколько причин, связанных как с внутренней, так и с внешней ситуацией.
Во-первых, в условиях эффективного контрнаступления вооружённых сил Азербайджана попытка списать его успехи на «турецкий фактор», — это самый простой для армянского руководства способ хоть как-то оправдать собственные неудачи на фронтах.
Во-вторых, приписывая Турции роль непосредственного участника конфликта вокруг Нагорного Карабаха, власти Армении, как вполне очевидно, стараются добиться и более решительных действий от России, которая упорно продолжает сохранять нейтралитет.
В-третьих, учитывая сохраняющиеся противоречия Турции и РФ на сирийском и ливийском треках, армянские политики и журналисты активно пытаются это использовать. Подобную точку зрения, несмотря на её поверхностность ретранслируют и некоторые российские эксперты.
При этом они зачастую — и, вполне вероятно, сознательно, — игнорируют то обстоятельство, что Анкара и Москва, несмотря на ситуативные столкновения интересов, уже давно демонстрируют способность разрешать возникающие двусторонние проблемы в конструктивном ключе. Кроме того, приписываемое Турции давление на РФ через Нагорный Карабах (в отношении которого Москва последовательно выступает с позиции основного модератора), не имеет практического смысла. В противостоянии Баку и Еревана Москва последовательно призывает к возвращению за стол переговоров, а с Азербайджаном Россию, по неоднократному признанию главы МИД Сергея Лаврова, связывает стратегическое партнёрство.
Очевидно, что это медийная кампания в попытке сместить фокус со своих проблем на эфемерный и надуманный конфликт Турции и РФ, будет продолжена, даже несмотря на те пустоты в риторике, которые невозможно заполнить доказательствами и фактами. Однако и потенциал у подобной тактики незначителен — перспективы военного вмешательства России в регионе под предлогом стратегического противостояния с Турцией минимальны (если о них вообще уместно говорить). Несколько лет назад Москва и Анкара сумели преодолеть последствия инцидента со сбитым в Сирии Су-24, а та ситуация была гораздо более принципиальна для Кремля, чем противостояние вокруг НКР.
Но даже если же оставить за скобками бесперспективность «стравливания» России и Турции, вполне понятно, что просто открытое выступление РФ на стороне Армении также фактически не имеет предпосылок. Несмотря на поддержание контактов с официальным Ереваном, руководство РФ не может не замечать и откровенно антироссийских настроений, и акций, подогреваемых (или, по меньшей мере, никак не пресекаемых) армянскими властями в последние годы. Помимо этого, в политической верхушке республики по-прежнему значительное влияние имеют прозападные креатуры, приведённые во власть премьером Николом Пашиняном, и этот фактор оказывает серьёзное влияние на сдержанное и осторожное поведение Москвы в регионе.