Мы поговорили с бывшей учительницей из Гомеля, 59-летней Светланой Король, об обстановке в белорусских школах, о президентских выборах и о том, как преподаватели ведут идеологическую работу в учебных заведениях.
Сначала я увидела пост на странице в соцсети у Светланы Король: «Копаем мы с мужем картоху в деревне… И тут бац, приезжают сотрудники внутренних органов. Говорят, что я нужна в Гомеле по административному правонарушению «организация массовых мероприятий». Милицию я предупредила, что нехорошо себя чувствую несколько дней. Они вызвали «скорую». Меня отправили в инфекционку. Доктор написала расписку, что не выпишет меня, не уведомив милицию. Через 4 дня меня выписали. Справку с анализами передали правоохранителям, которые меня встретили у больницы. В тот же день меня отвезли в суд. Заседание началось в 12.56. В 13.02 процесс завершился. Суд оказался быстрым: за пост в соцсетях мне, простой пенсионерке, впаяли штраф 20 базовых (больше 15 тысяч российских рублей). Через несколько дней ко мне пожаловал участковый. Вежливо пояснил, что пришел провести со мной разъяснительную беседу о том, что я обязуюсь не участвовать в несанкционированных мероприятиях».
«Штраф 250 долларов, а пенсия — 200»
— Я родилась в Гомеле и до сих пор живу здесь, — начала разговор Светлана Король. — Я учитель музыки, но работала педагогом-организатором: устраивала детские утренники, вечера старшеклассников, концерты, КВН. Более 30 лет работала в школе.
— В Гомеле такие же мощные протестные настроения, как в Минске?
— Минск — главный протестный город. На втором месте Гродно — он ближе к Европе, там чувствуется дух свободы. Гомелю в этом отношении сложнее. Здесь всегда было очень исполнительное коммунистическое начальство, главный оплот Лукашенко. Витебск традиционно нацелен на Россию, многие жители сейчас работают в вашей стране. Могилев — родина Лукашенко, о чем говорить?
— В Гомеле сложнее протестовать?
— Да, нам в Гомеле сложнее выходить на массовые протесты, мы все на виду. Из оппозиционно настроенных граждан почти не осталось тех, кого бы ни задерживали или ни штрафовали.
— Тихановский ваш земляк. Что о нем говорят в городе?
— Гомельчане им гордятся. Я не знакома лично с супругами Тихановскими, но считаю Сергея героем, а Светланой восхищаюсь.
— Как я поняла, вы состоите в Координационном совете Гомеля. Он до сих пор существует?
— В Гомеле состоялась попытка создания Координационной рады. Минск не руководил, это наша собственная инициатива: общественные активисты, лидеры политических партий объединились и выступили с обращением к руководству Гомеля и области. Требования стандартные: освобождение политических заключенных, честные перевыборы, расследование всех случаев превышения служебных полномочий. Гомельский областной исполнительный комитет отказался от диалога с нами, ссылаясь на то, что мы не являемся зарегистрированной структурой. Многие из членов ГКР (Гомельской координационной рады) регулярно бывают на сутках, подвергаются судам и штрафам.
— Вас тоже штрафовали.
— Меня оштрафовали за пост в соцсетях. Штраф составил порядка 250 долларов, тогда как моя пенсия 200 долларов. Я подала документы на обжалование решения суда, но, скорее всего, решение не изменят.
— Как людям удается оплачивать такие большие штрафы?
— Белорусы помогают друг другу: как только кого-то штрафуют, народ передает по сарафанному радио информацию, скидывают реквизиты карты штрафника. За пару часов нужная сумма собирается. Существуют фонды, которые поддерживают белорусов: гасят штрафы, помогают в поиске работы, предоставляют адвокатов и психологов. Гражданское общество действует быстро. Никто не остается в беде. Белорусы своих не бросают.
«Массового покаяния не произошло»
— Расскажите про участие учителей в выборах. Какую роль играют педагоги?
— Избирательные участки в Беларуси в основном находятся в школах, членами УИК являются педагоги. В свое время я принципиально отказалась участвовать в УИК, больше мне не предлагали. Педагоги, работающие в УИК, проверенные, абы кого туда не возьмут. Из года в год одни и те же люди рисуют нужные цифры.
— По слухам, председателю УИК заранее дают указание, сколько должен набрать тот или иной кандидат?
— Да, председатель УИК заранее знает, какой процент должен быть у того или иного кандидата в итоговом протоколе.
— Среди учителей могут оказаться честные люди?
— В этом году коллеги, выпускники, родители призывали педагогов, которые работали на участках, к честным выборам. К сожалению, честных среди них оказались единицы. Тех, кто отказывался подписать итоговый сфальсифицированный протокол, держали на избирательных участках под охраной милиции, на них оказывали давление.
— Есть такие педагоги, кому было стыдно после выборов?
— Массового покаяния не произошло. Знаю лишь об одном случае в Гомеле, когда педагог уволилась после избирательной кампании.
— Учителей после голосования просят отчитаться, за кого они поставили галочку?
— Сам процесс голосования не подвергается строгому контролю. Не важно, как голосует человек. Важно, как считают.
— Какая сейчас обстановка в школах?
— Обстановка в школах сейчас напряженная. Могу судить об этом не как педагог, поскольку уже не работаю в школе, но у меня есть 14-летний внук, гимназист. Моя дочь рассказывала, если родительский чат в вайбере в прошлые годы был оживленным, эмоциональным, то теперь он замер. Приходят редкие сообщения от классного руководителя, но в ответ тишина. Родители перестали общаться с учителями. Педагогам в свою очередь запретили обращаться с просьбами к родителям о денежных сборах, чтобы не провоцировать народ, хотя это у нас распространенное явление. А вот недавно в телеграм-каналы попал документ из отделов образования, адресованный педагогам. Учителей обязывали докладывать об учащихся, которые негативно высказывались об обстановке в стране. Кроме того, учителям, не разделяющим идеологию государства, предложили покинуть школы. Мне пока неизвестно об увольнениях по этой причине. Да и кого увольнять, педагогов не хватает.
— Как проводится идеологическая работа в школах?
— Самый главный идеологический ресурс в школах — детские организации, поддерживаемые государством. На детей ведь легче надавить. У нас существует Белорусская пионерская организация (БРПО), Белорусский республиканский союз молодежи (БРСМ) для школьников и провластная организация «Белая Русь». В свое время я, как педагог-организатор, согласно должностной инструкции, оказывала содействие в работе данным детским организациям.
— В чем заключалось это содействие?
— На классном часе я зачитывала выдержки из устава. Классный руководитель отчитывался каждый месяц перед директором о количестве школьников, которые состояли в этих организациях. Директор в свою очередь отдавал список в отдел образования о количестве членов детских организаций. В случае недостаточного прироста на классного руководителя оказывалось давление.
— Какое?
— Психологическое или лишали премии.
— То есть ни о какой свободе слова и мнений в школе речи не идет?
— Нет, конечно. Школьников четко учили, что нужно придерживаться политики государства. Мне все это не нравилось. Я старалась объяснить ребятам разницу между любовью к Родине и любовью к государству. Помню, во время создания «Белой Руси» в нашем педколлективе лишь два учителя отказались вступать в эту организацию — я и еще одна женщина. Давление на меня не оказывалось. Но это лишь потому, что у меня независимый характер: я не ходила на добровольно-принудительные субботники, отказывалась подписываться на печатные государственные СМИ.
«Сейчас новый виток активности»
— Сколько получают учителя в Беларуси?
— Зарплата учителей в Беларуси зависит от стажа, квалификации и региона. Думаю, от 500 до 1000 долларов. Еще у педагогов сложная система премирования, которая позволяет управлять и воспитывать коллектив в духе послушания.
— Директора получают больше?
— У директоров отдельный ежемесячный премиальный фонд, который порой составляет 150% надбавки к окладу.
— Как назначают директора школы?
— Директор назначается приказом председателя городского исполнительного комитета — мэра города или даже председателя областного исполнительного комитета — губернатора. Это главный идеологический штаб. Многие директора школ потом становятся депутатами.
— Вас сегодня поддерживают бывшие ученики?
— Да, поддержка есть. Многие из моих учеников живут в Израиле, Украине, Италии, Америке. Когда я попросила в соцсетях о помощи на оплату адвоката, первой отозвалась именно моя ученица. Мои семена дали добрые всходы.
— Вам страшно жить в Беларуси?
— Страх присутствует. Вот недавно мне позвонил в дверь милиционер, сказал, что нужно побеседовать. Я очень испугалась, потому что в Беларуси не работает закон. Могут арестовать ни за что. Как же не бояться? У нас скоро не останется тех, кого бы ни арестовали или тех, кто ни заплатил штраф. Учителя и медики, журналисты и рабочие, спасатели, артисты, айтишники — стоит только открыто заявить о непризнании результатов выборов, как ты автоматически попадаешь в разряд «врагов». Административные и уголовные дела поставлены на конвейер. Мы боимся и не скрываем этого. Но в трудный момент поддержка идет со всех сторон — объединяются друзья, волонтеры, СМИ. Вместе не так страшно бояться.
— Вы выходите на акции протеста?
— Да, я продолжаю выходить на воскресные марши. В Гомеле на последних акциях собиралось более 5000 человек, это немало для города с населением 450 тысяч. Я всегда придерживалась мнения — нельзя молчать.
— Как обстановка в Гомеле сейчас?
— Мне кажется, сейчас начался новый виток активности: люди объединяются районами, кварталами. Шаг за шагом, качаясь на белорусских эмоциональных качелях, поддерживая и сопереживая друг другу, мы поверили в то, что перемены возможны.
P.S. Перед публикацией мы еще раз связались со Светланой Король. «У меня тут небольшие новости. Недавно меня задержали еще раз. Только теперь трое суток провела в изоляторе временного содержания, и новый штраф мне выписали, уже на 300 долларов. Никакой пенсии не хватит, чтобы расплатиться».