Однако эти надежды не оправдались. Сначала мировую прессу обошли ужасающие снимки из Эквадора, где на улицах лежали десятки трупов и сама пандемия напоминала средневековую чуму. Потом очередь дошла до Мексики и Перу, в каждой из которых число зараженных в два раза превысило количество жертв коронавируса в Китае. А вскоре латиноамериканский колосс Бразилия заняла второе место после США по числу зараженных и умерших — соответственно 584 000 и 32 500. ВОЗ объявила Латинскую Америку новым эпицентром глобальной пандемии.
«Вашингтон пост» пишет, что «у Латинской Америки было время подготовиться, но она не смогла предотвратить неизбежное». Со второй частью этой сентенции можно поспорить. Почему в большинстве стран континента число умерших исчисляется сотнями и тысячами, а в трех государствах COVID–19 удалось остановить? В Уругвае с его 3,4-миллионным населением 22 умерших, в Парагвае (7 миллионов) их 11, в Коста-Рике (5 миллионов) — 10. Эти страны благодаря своевременно принятым мерам нашли достойное место в списке государств, образцово справившихся с пандемией, таких, как Новая Зеландия, Тайвань и Южная Корея.
Эксперты из разных стран задались одним и тем же вопросом: в каких странах коронавирус достиг наибольшего размаха — авторитарных или демократических? Как утверждает Карл Бенедикт Фрей из Оксфорда, который провел такого рода исследование, демократии лучше справились с общемировой бедой. По его данным, в то время как автократии приняли весьма жесткие меры по закрытию границ и пресечению передвижения граждан, в демократических государствах «географическая мобильность» оказалась на 20 процентов ниже, чем в первой категории стран.
Однако другие эксперты не смогли прийти к однозначному выводу. Да, такие дисциплинированные демократии, как Новая Зеландия, Австралия, Чехия, Германия, Южная Корея и Тайвань, вовремя принявшие меры по борьбе с распространением COVID–19, стали примером для всего мира. Но неплохо справились и вполне авторитарные Вьетнам, Гонконг и Сингапур.
Возможно, дело не в характере режимов, а в личностях их руководителей. Недаром наихудшая ситуация сложилась в двух странах, где правят отчаянные популисты — Дональд Трамп в США и Жаир Болсонару в Бразилии. Трамп в самом начале пандемии категорически отрицал ее угрозу, и США в отличие от других стран опоздали с закрытием границ, введением карантина и подготовкой своих больниц. Да и потом, уже в разгар пандемии, американские газеты несколько дней муссировали новость о том, что при посещении завода компании «Форд» в Мичигане Трамп демонстративно отказался надевать маску, подавая плохой пример своим подданным.
Болсонару, которого называют «тропическим Трампом», пошел еще дальше. Он назвал коронавирус «маленьким гриппом», устроил у себя вечеринку барбекю с приглашением трех десятков человек, неоднократно садился на водный скутер на знаменитом пляже Капакабана и всем своим видом выражал презрение к пандемии. Когда на пресс-конференции журналисты его спросили, как он относится к растущему числу смертей, он им выкрикнул в гневе: «Ну и что из этого? Что вы хотите, чтобы я сделал?»
Вместо того чтобы объединить страну в условиях пандемии, Болсонару, как и Трамп, словно нарочно разделяет нацию. Предпочитая не принимать никаких мер в борьбе против коронавируса, он препятствует этим мерам со стороны губернаторов штатов. Одни подчиняются федеральной власти, другие — нет, и списывают все неудачи на руководителей муниципий. Страна охвачена хаосом, и, похоже, что для нее начала тикать бомба замедленного действия.
Но, конечно, сводить проблему только к безответственности лидеров нельзя. Например, власти Перу приняли самые жесткие меры на континенте, разрешив своим гражданам выходить из домов только ради покупок продовольствия и медикаментов. Но и там, по данным университета Джона Хопкинса, 4894 умерших (данные на 4 июня). «Люди называют это перуанским парадоксом, — говорит местный социолог Ариас Антон. — Правильные меры были приняты в неправильной стране».
«Неправильная» означает «бедная». С коронавирусом можно было бы эффективнее бороться, если бы власти оказали действенную помощь своим самым бедным слоям населения. Но принятая в Бразилии финансовая поддержка — 110 долларов в месяц рабочим — вызвала лишь насмешки, к тому же и эта помощь дошла далеко не до всех из-за бюрократических процедур. В Перу бедняки получили разовую компенсацию, меньшую по размеру, чем прожиточный минимум.
В результате подавляющее большинство людей вынуждено покидать свои дома, чтобы найти какой-то заработок на улице. В Бразилии почти 40 процентов жителей Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу составляют уличные торговцы. И если их прогонят с улицы и не предложат никаких альтернатив, то они останутся без всяких средств к существованию. Власти этих городов говорят, что в Рио, где более 2 миллионов человек живут в фавелах, бессмысленно даже убеждать людей сохранять какое-либо социальное дистанцирование и самоизоляцию.
Когда-то считавшаяся самой передовой на континенте, бразильская сфера здравоохранения показала свою полную несостоятельность в условиях пандемии. В стране, например, проводится в 12 раз меньше тестов на коронавирус, чем в Иране, и в 32 раза меньше, чем в США. Последствия могут быть самыми драматическими. Эксперты в сфере здравоохранения из Pan American Health Organization считают, что к августу в Бразилии может умереть до 88 тысяч человек. Исследователи из Вашингтона дают цифру в 125 тысяч человек.
Но есть и другие негативные результаты пандемии — политические. Как показывают опросы общественного мнения, лишь половина латиноамериканцев верит в демократию. Большинство стран континента погрязли в коррупционных скандалах. Над Жаиром Болсонару навис дамоклов меч импичмента — его обвиняют в незаконном увольнении руководителя федеральной полиции Маурисиу Лейте Валейшу, который начал расследование в отношении преступной деятельности детей президента.
Но и здесь, уже в континентальном масштабе, проявляется латиноамериканский парадокс. При утрате обществом доверия к властям растет народная поддержка таких популистов и демагогов, как Жаир Болсонару. Как и Трамп, он апеллирует к массам, рубит правду-матку, забыв о всякой политкорректности, выступает в качестве защитника обездоленных. В условиях тотального кризиса такая стратегия оказывается весьма эффективной.