Вокруг смертельной статистики непрерывно идут медицинские дебаты и дипломатические скандалы. В них активно участвуют наши чиновники, дипломаты, депутаты и проклятая пятая колонна.
…От внешней политики рискнём перейти к внутренней. Официальные данные говорят, что начиная с 12 мая в Чечне никто не умирает. Как было 9 трупов, так и осталось. Там почти никто и не заболевает. 12 мая было 359 заболевших, а 17-го — 354 (стало меньше, потому что стали быстрее выздоравливать).
Сравнение для Москвы не очень приятное. Заболели в Москве 143 тысячи, вылечилось 27 500 — меньше одной пятой. А в Чечне из 943 заболевших вылечилось 580 — заметно больше половины.
Почему в Чечне настолько лучше? Горный воздух? правильное питание? строгое соблюдение религиозных обрядов? — мы же не знаем, что именно и как влияет на здоровье разумных людей (homo sapiens).
Вот одно исследование, которое мы только что провели без помощи врачей, ОМОНа, ФСБ и проклятой пятой колонны. В 2016 году состоялись последние по времени выборы в Государственную думу. «Единая Россия» (партия власти) получила в Москве 37,7%, а в Чечне та же самая партия в тот же самый день получила 96,3%.
Теперь сами сравните статистику смертей со статистикой народной любви к властям. Очевидно: кто за Путина и Рамзана — тот и не болеет. Почти. Впрочем, цыплят по осени считают. И не только бройлеров.
Чтобы сегодняшний день не показался читателям чем-то уникальным, мы напомним одну типичную историю, которая случилась в 1938-м. Был открытый публичный суд по делу «антисоветского правотроцкистского блока». 20 с лишним подсудимых (начиная с чрезвычайно важных фигур: Бухарин, Рыков, Ягода и др., кончая врачами), обвиняемых «в измене Родине, вредительстве, диверсиях, подготовке террористических актов и вооружённого свержения советской власти». Всех их приговорили к смерти и расстреляли, а через 20 лет амнистировали, но было поздно. А сегодня нас интересует один казус, который произошёл тогда на процессе.
Прежде чем прокурор Вышинский начал допросы обвиняемых, председатель суда задал каждому два вопроса. Сперва каждого в отдельности спросили, желает ли он иметь защитника, и каждый ответил «нет».
Потом каждому в отдельности был задан вопрос: «Признаёте ли вы себя виновным в предъявляемых вам обвинениях?» Бухарин: «Да». Рыков: «Да». Ягода: «Да». Крестинский: «Я не признаю себя виновным. Я никогда не был участником правотроцкистского блока, о существовании которого я не знал. Я не совершил ни одного из тех преступлений, которые вменяются лично мне».
Это был шок. Председательствующий пытался образумить Крестинского, но тот упёрся. Опрос продолжился. Все остальные полностью признали свою вину.
Потом прокурор Вышинский много сил потратил, чтобы на перекрёстном допросе поймать Крестинского в ловушку и заставить признаться.
ВЫШИНСКИЙ. Значит, на следствии вы дали неправильные показания?
КРЕСТИНСКИЙ. Я же заявил, что эти мои показания не соответствуют действительности.
ВЫШИНСКИЙ. А вчера, когда вас допрашивали, вы заявили, что они соответствуют действительности. Когда я вас допрашивал на предварительном следствии, вы мне говорили правду? ( Перед публикацией в «Правде» и «Известиях» из стенограммы по понятным причинам вычеркнули слова «А вчера, когда вас допрашивали». Допрос накануне суда уж слишком похож на репетицию. Но черновик сохранился в архиве. — А.М.)
КРЕСТИНСКИЙ. Нет. На предварительном следствии я дал неправильные показания, дал их недобровольно.
Эти мучения продолжались долго, потом Вышинский сдался и начал допрашивать других. Это было в первой половине дня 2 марта. А на следующий день, 3 марта, уже вечером (после 18.00):
ВЫШИНСКИЙ. У меня вопрос к Крестинскому: что значит ваше вчерашнее заявление, которое нельзя иначе рассматривать, как троцкистскую провокацию на процесс?
КРЕСТИНСКИЙ. Вчера под влиянием минутного острого чувства ложного стыда, вызванного обстановкой скамьи подсудимых и тяжёлым впечатлением от оглашения обвинительного акта, усугублённым моим болезненным состоянием, я не в состоянии был сказать правду, не в состоянии был сказать, что я виновен. И вместо того, чтобы сказать — да, я виновен, я почти машинально ответил — нет, не виновен.
ВЫШИНСКИЙ. Машинально?
КРЕСТИНСКИЙ. Я не в силах был перед лицом мирового общественного мнения сказать правду, что я вёл всё время троцкистскую борьбу. Я прошу суд зафиксировать моё заявление, что я целиком и полностью признаю себя виновным по всем тягчайшим обвинениям, предъявленным лично мне.
До публикации в газетах «Правда» и «Известия» протоколы правил лично тов. Сталин. И в этом месте к признанию Крестинского он приказал дописать: «Я признаю себя полностью ответственным за совершённую мною измену и предательство». Поскольку русский язык для Сталина всё-таки был не совсем родным, он, очевидно, не понимал, что измена и предательство — это синонимы, ему казалось, что добавка усугубляет.
Цель этой обширной цитаты из политического процесса 82-летней давности, конечно, не история Большого Террора. Мы всего лишь хотели показать, с какой удивительной смысловой и стилистической точностью совпадают с заявлением Крестинского сегодняшние заявления врачей на Северном Кавказе о том, как они ошиблись, как всё необходимое у них есть, как они виноваты перед обществом и руководством Республики.
Масштабы ошибок, происходящих из бескорыстного патриотического желания угодить начальникам, беспредельны. После выборов в Государственную думу в декабре 2011 года по телевизору показали интересные данные: в Ростовской области проголосовало 146% избирателей, в Воронежской — 129%, в Свердловской — 115%. Тогда это стало предметом неприличных шуток, а потом забылось, и никого не наказали за это враньё. И сейчас не накажут. И на предстоящих выборах и голосованиях — тоже не накажут. Главное: врать в нужную сторону.