В сумме многочисленные комментарии сводились к тому, что а) у патриарха что-то с головой; б) что он беспредельно жесток; в) не ему бы критиковать «идеалы потребительского общества», имея такие часы, такие резиденции, такие автомобили; г) необходимо проверить, не подпадают ли его слова под статью о терроризме.
Видеть благо в нынешней эпидемии невозможно. Погибли (пока) десятки тысяч, десятки миллионов потеряли работу, экономика рушится. Но одно дело — видеть благо, а другое — признавать Божью волю. Патриарх не может, точнее не должен думать иначе. В Библии не раз рассказывается про посланный Богом очистительный огонь — были полностью уничтожены два города: Содом и Гоморра. Рассказывается про очистительный потоп, который уничтожил всё человечество, за исключением одной единственной семьи. В русском языке есть выражение «Бог посетил» — слова, означающие вовсе не благо, а то, что чей-то дом сгорел дотла.
На патриарха, видимо, накинулись невежды. То ли не читали Святое Писание, то ли забыли, то ли не поняли, то ли сочли описанием (мифическим, конечно) событий древней истории, которые нас не касаются.
А событие происходит сейчас. И большинством осознаётся как бытовые житейские неприятности (пусть даже очень тяжёлые), а не как явление мировой истории.
«Не ему бы говорить о стяжательстве, сам весь в золоте». Ну и что? Вам не нравится патриарх — пожалуйста. Но если он скажет «дважды два — четыре», вы плюнете в таблицу умножения? Впрочем, если сдуру и плюнете, таблица умножения останется истиной.
Поэт Некрасов был очень богат, пьяница, картёжник, бриллианты... Выкинуть его стихи о несчастном народе? Или всё же читать:
Назови мне такую обитель,
Я такого угла не видал,
Где бы сеятель твой и хранитель,
Где бы русский мужик не стонал.
Давид был царём; власть, богатство, гарем… Выбросить ли его Псалтырь, по которому уже две тысячи лет молятся христиане всех конфессий?
Увидеть в событии нечто большее, чем протокольный факт (число смертей, цены на нефть, процент инфляции), очень непросто. Когда у человека болит зуб, он вообще ни о чём думать не может. У Понтия Пилата (см. «Мастер и Маргарита») смертельно болела голова. Перед ним стоял оборванец и что-то говорил. Прокуратору в голову не могло прийти, что с ним говорит Бог. Однако встречаются чуткие люди, и в каком-нибудь происшествии они видят, уж простите, Промысел Божий. Когда в 1991-м ранним утром по пути в деревенскую церковь был убит священник Александр Мень (зарублен топором по голове), то реакция была понятная, стандартная: шок, горе близких, возбуждение уголовного дела. А поэт Семён Липкин (фронтовик, ветеран Великой Отечественной войны, орден Отечественной войны II степени и др.) написал стихи:
Безумье над нами нависло,
Уже с топорами пошли
На прочные, точные числа,
Хмелея от злобы, нули.
Сегодня от злобы и смуты
Хмелеет, балдеют, смердя,
А завтра, от крови раздуты,
Взнесут нулевого вождя.
...В пятницу, когда Иисус был казнён, ни один человек на планете не знал и даже подумать не мог, что Он воскреснет. Теперь в это верит треть населения планеты. Остальные две трети либо верят иначе, либо не верят вообще. Им можно сочувствовать. Как сказал однажды знаменитый писатель: «Если человек атеист — я понимаю. Если человек радуется, что он атеист, — я не понимаю».
Самое удивительное, что, прошедшие в новостях цитаты из патриарха, не соответствуют действительности. Он говорил иначе, он говорил другое. И это в точности как у Булгакова, где герой романа рассказывает прокуратору. «Эти добрые люди ничего не поняли… Заглянул я в его пергамент и ужаснулся: ничего, что там написано, я не говорил».
Вот что патриарх сказал на самом деле:
Мы переживаем глобальную трагедию, которая затрагивает всех и каждого вне зависимости от того, в полной ли мере мы осознаем сегодня эту опасность.
Господь неслучайно проводит нас через испытания. Сейчас об этой неслучайности многие уже говорят и пишут, каждый со своей точки зрения. Но большинство склоняется к тому, что все развитие человеческой цивилизации, особенно в последние десятилетия, настолько переориентировало сознание людей, что центром их жизни стало безудержное стремление иметь больше, желать больше, потреблять больше; а все великие идеалы, возвышенные и прекрасные, в том числе самый прекрасный идеал веры в Бога, для многих ушли на периферию жизни.
Может быть, эти испытания постигли нас, чтобы и этот идеал, и многие другие вновь вернулись с периферии в центр нашей жизни. Чтобы мы задумались о том, что не хлебом единым жив человек, что человек предназначен к такому великому, чего он сам еще не сознает, потому что величие человеческого предназначения определено Самим Богом.
Да, неслучайно Господь посетил всех нас этой скорбью, но как же будет трагично, если из этой скорби мы выйдем слабыми, раздавленными, разочарованными! Ведь скорби и даются для того, чтобы стать уроками жизни; и эта всемирная напасть дана для того, чтобы люди, погрязшие в потребительской психологии, — как в богатых обществах, так и в тех, для кого богатые общества являются идеалом, — осознали, что над всеми и над всем Бог, и обратились к Господу и умом и сердцем, прося Его оградить их самих, родных и близких и весь род человеческий от этой напасти.
Тогда, несомненно, мы выйдем из этого испытания еще более сильными и жизнеспособными, и, может быть, более сильной и жизнеспособной выйдет из этих соблазнов, искушений и скорбей вся человеческая семья, вся человеческая цивилизация.
Ну и где здесь желание, чтобы «сдохла половина человечества»?