У нас в России возможно невозможное, немыслимое. Но все же, как мне думается, в последние две недели к русскому человеку возвращается здравый смысл, и сегодня уже выглядят какими-то суетными, малозначащими все наши былые дискуссии, к примеру, о месте понятия «Бог» в нашей Конституции. По крайней мере, мне кажутся неуместными попытки некоторых чиновников и депутатов реанимировать сегодня, в условиях коронавируса, былые дискуссии о поправках в Конституцию.
Сегодня становится видно, что люди при власти тоже смертные и что на самом деле абсолютной властью обладает только стихия жизни, несущая в себе непредсказуемое. И чем с большими трудностями сталкивается власть, тем она становится ближе к действительности и ближе ко всем нам, простым смертным. Как стало ясно из зарубежного опыта, случайное заражение коронавирусом может приговорить к смерти премьер-министра точно так же, как и бездомного. Для «господина случая» уже нет различий межу теми, кто наверху, при власти, и теми, кто внизу, без всякой власти.
Когда-то казалось, что все происходящее на вершине политического олимпа является почти что предначертанием Божьим. Но теперь мистика власти пропала, и стало видно, что на самом деле если не каждый из нас, то многие могут превратиться из «ничего» во «всё». Беда коронавируса как-то стихийно уравнивает всех, кто при власти, кто пытается что-то сделать для спасения наших жизней. И в этом нет ничего страшного, что бы подрывало вообще власть в России.
На мой взгляд, никакой революции в России после того, как нас покинет коронавирус, не будет. Но власть в России, если она хочет таковой остаться, должна больше считаться с реалиями жизни, больше думать о настоящем, а не о том, что останется после нее в будущем. Просто эпидемия коронавируса возвращает нам инстинкт самосохранения, мы наконец-то начинаем видеть и себя, и других раскрытыми глазами. И, соответственно, исчезает тот туман русского мистицизма, туман придуманной нами «русской идеи», который всегда замораживал нам здравый смысл, провоцировал на бесконечные безумия. И вдруг мы обнаруживаем, что «господин случай» — эпидемия коронавируса — разрушает мир, который создала власть и который нам казался незыблемым. Оказалось, что все планы, задуманные на самом верху, — хоть о проведении голосования по поводу поправок к Конституции, хоть по приглашению западных руководителей на парад 9 Мая — могут быть легко разрушены. И оказывается, что высшие руководители совсем не боги, что им неподвластен «господин случай», неподвластна жизнь во всей ее непредсказуемости.
Коронавирус убивает не только веру в нашу русскую особость, исключительность, тем самым возвращая нас к христианской идее морального равенства людей как рабов Божьих, но и принуждает к смирению. Может быть, сегодня Россия наконец услышит Федора Достоевского, говорившего: «Смирись, русский человек».
И здесь я вижу коренные отличия между духовными последствиями революционных перемен и тех перемен, которые возникают в нынешних условиях коронавируса. На самом деле революции не только не усмиряют гордыню, а, по крайней мере у нас, русских, превращают ее в стержень национального сознания. Не забывайте, после ленинского Октября многие действительно поверили, что мы призваны судьбой открыть всему человечеству путь в счастливое коммунистическое будущее. А такая беда, как нынешняя пандемия, напротив, напоминает человеку и нам, русским, о нашей изначальной человеческой незащищенности, напоминает о том, что стоит «господину случаю» соединить два вируса — и обнаруживается беспомощность нашей самоуверенной цивилизации. За несколько недель рушится вся мировая экономика, привычный образ жизни, и сотни миллионов людей остаются без работы. И вдруг становится видно, что тленны не только мы, люди, как отдельные существа, но, оказывается, тленна вся человеческая цивилизация. И никто не знает, не придумает ли «господин случай» то, что нас окончательно уничтожит.
И здесь возникает малоисследованная проблема отличий и последствий страха умереть от безликой эпидемии от страха умереть на войне, умереть от старости, от неизлечимой болезни. Мне думается, что страх от безликой угрозы куда страшнее, чем страх от смерти, имеющей человеческий облик. В дни эпидемии обнаруживается уже нечто новое, лицо самой мистики жизни, видна ничтожность всех наших претензий на власть над этим миром. И когда ты осознаешь, что ты на самом деле такая же ничтожная букашка, которую ты убиваешь, наступая на нее, становится видна и ничтожность самомнения «верховной власти», поверившей, что она от Бога, что ей не дано ошибаться, что за каждым ее поступком стоит веление божественного промысла.
Когда возникают подобные мысли, то становятся смешными, нелепыми все наши попытки возродить давно умерший «русский мир» — к примеру, попытки силой принудить Украину к дружбе с Россией, становится нелепой все это бесконечное «разоблачение» нашими телепропагандистами злокозненности Киева. Как выясняется, все эти пропагандисты сегодня на самом деле не столько укрепляют Россию, сколько ее разрушают. То, что правды нет на телевидении, — это уже говорит «глубинный русский народ». И мне думается, что именно сегодня, в условии страхов, рожденных коронавирусом, надо изменить язык власти, очеловечить его, сделать правдивым, близким к тому, что на самом деле волнует русского человека, уставшего от неопределенности во всем, что касается его будущего.
И я все же верю, что перемены, произошедшие в нашем национальном сознании в последние несколько недель, перемены, спровоцированные страхом умереть от эпидемии коронавируса, уже навсегда. Думаю, что после всего, что произошло, уже навсегда уйдут в небытие русский мистицизм, русская вера в невозможное, из-за которой умирали миллионы невинных людей. Верю, что все, что заставляло нас превращать власть в России в сверхвласть, в пожизненную власть, уйдет из нашего национального сознания. Нет и никогда на самом деле не было никаких оснований для сакрализации власти в нашей стране. Проснувшийся сегодня инстинкт самосохранения, на мой взгляд, освободит нас от тумана мессианизма, вернет к жизни русский здравый смысл, заставит нас увидеть, кто мы есть на самом деле, что мы можем и что мы должны сделать, чтобы наша жизнь стала более достойной.
Но тут, конечно, много неопределенного, непредсказуемого, абсолютно нового для русского национального сознания. Посткрымская Россия, по сути, вернула нас в СССР, сдавленный по горло санкциями, спасала себя, сохраняла у населения веру в Россию путем сакрализации прошлого. И именно по этой причине пришлось наводить «гламур» даже на эпоху опричнины, на эпоху Сталина, отказаться от начавшегося еще во время перестройки процесса декоммунизации страны. Отсюда и нынешняя популярность А.Проханова, Г.Зюганова, которые убеждают нас, что Иван Грозный и Иосиф Сталин были «олицетворением русской идеи».
Но все дело в том, что, когда власть в стране перешла к «господину случаю», когда зыбким стало уже настоящее, нет интереса не только к будущему, но и к прошлому. Какой смысл имеет это прошлое, которое не создало ничего для защиты нас от власти «господина случая»? И, конечно, утрата ценности прошлого создает трудности для сохранения и без того неглубокого русского национального сознания. По крайней мере, на мой взгляд, после всей этой истории с коронавирусом мы должны осознать, что сохранить у русских веру в себя можно только созиданием радости настоящего. Теперь как никогда надо ежедневно и власти, и нам делать все возможное, чтобы «город-сад» появился на нашей земле.
Понимает ли это политическая элита современной России? Понимает ли она, что начавшееся после «русской весны» 2014 года обнуление доходов населения угрожает не только политической стабильности, но вообще будущему нашей страны? И хочется верить, что возвращение здравого смысла, оживление инстинкта самосохранения в душе русского человека, спровоцированное драмой коронавируса, уже навсегда.