Между тем со «своими», так сказать, в широком смысле этого слова дела обстоят не так чтобы очень радужно. По данным Росстата, в декабре прошлого года без работы находились 3,5 миллиона жителей страны трудоспособного возраста. Причем есть основания полагать, что это лишь надводная часть айсберга.
Довольно много неприкаянного народу находится сегодня за пределами официально признанной безработицы. В том числе, например, значительная часть отправляемых в вынужденные неоплачиваемые отпуска. Росстат не относит к безработным тех, у кого подобный «отдых» длится менее полугода.
А также: а) лиц, которые хотя бы час в неделю работали «по найму за вознаграждение деньгами или натурой, а также не по найму для получения прибыли или семейного дохода»; б) «заняты в домашнем хозяйстве производством продукции сельского, лесного хозяйства, охоты, рыболовства и ее переработкой с целью продажи, обмена с другими домохозяйствами или для обеспечения родственников, проживающих отдельно, друзей, знакомых»; б) тех, кто хотел бы иметь работу, но не занимается активными ее поисками, поскольку отчаялся найти, — учитывая размеры страны и количество депрессивных регионов, категория, надо думать, не такая уж малочисленная.
По информации тех же государственных статистиков, среднее время поиска нового места составляет 7,6 месяца. Более 30 процентов ищут работу по году и более, а в возрастной категории от 50 до 64 лет доля таких невезучих достигает почти 40 процентов.
Власть, разумеется, декларирует материнскую заботу об этих бедолагах. Но слова сильно расходятся с делами. Максимальный объем поддержки светит лицам предпенсионного возраста — тем, кому до пенсии осталось пять лет и меньше. Такие безработные могут претендовать на ежемесячное пособие в размере максимум 11 280 рублей в течении не более чем 12 месяцев.
Для всех остальных максимальный срок выплаты не может превышать шесть месяцев, а размер, зависящий от уровня зарплаты на последнем месте работы и времени, прошедшего после увольнения, — 8 тысяч рублей. То есть даже максимум здесь на три с лишним тысячи меньше прожиточного минимума. О минималке же и говорить нечего — 1,5 тысячи.
Если называть вещи своими именами, то эта часть населения по сути брошена на произвол судьбы. Спасение безработных от голодной смерти — дело рук самих безработных. Ну, или отзывчивых родственников и друзей. Если таковые имеются. Но только — не власти. Так, во всяком случае, полагает сама власть. Если бы полагала иначе, то не устанавливала бы нормы довольствия, не сильно отличающиеся от блокадных.
Плавсредства
Радоваться на этом фоне стопроцентному трудоустройству членов кабинета, чей главной миссией было повышение качества жизни россиян, согласитесь, несколько странно. Если не сказать безнравственно. Да, кадры, конечно, нужно беречь. Но есть масса профессий, заслуживающих не менее бережного отношения, чем госменеджеры высокого ранга. Причем немалая часть также связана с государством.
Взять, например, медиков. Понятно же, что длительный перерыв в работе крайне негативным образом сказывается на их квалификации. А если это врач-хирург — и вовсе катастрофичным. Но все эти соображения ничуть не мешают чиновникам избавляться от «лишних» кадров в этой сфере: счет людям в белых халатах, уволенным в результате пресловутой оптимизации здравоохранения, идет на десятки и сотни тысяч.
Ну а что потеряет министр, если хотя бы на время вернется приватное бытие? Ничего. Наоборот — приобретет! Узнает, так сказать, почем фунт лиха, какова жизнь, если смотреть на нее не из окна кабинета и персонального лимузина. Напитается ее соками, поймет, правильно ли управлял доверенной ему отраслью. Донесет, возможно, свой новообретенный опыт до преемника. Эврика, не так надо было реформировать, а эдак!
Ну понятно, это идеальная схема: полноценного окунания в «глубинный народ» не получилось бы в силу надежно удерживающего на поверхности «жирка». Скажем, в 2018 году (данные за прошлый еще не подоспели) экс-глава правительства заработал почти 10 миллионов рублей (среднемесячный доход составил 830 тысяч), экс-министр экономического развития — 21,6 миллиона рублей (1,8 миллиона в месяц), бывший глава Минкомсвязи — почти 32 миллиона (2,7 миллиона в месяц), бывший министр культуры — 42 миллиона (3,5 миллиона)…
В общем, было бы на чем продержаться первое время. Правда, пиар-адъютанты «их превосходительств» указывают на то, что не все из нажитого непосильным трудом — собственно зарплата. Дескать, немалая часть приходится на доходы от разнообразных инвестиций, от продажи разного рода активов и прочая, и прочая. Но это лишь подтверждает то, что свободное плавание для бывших министров — это совсем не больно. А если учесть еще солидную недвижимость — мало у кого из уволенных членов кабинета загородные дворцы ниже трех этажей — и финансовые возможности жен, детишек и родителей (домочадцы нередко богаче самих «кормильцев»), то беспокоиться и вовсе не о чем. Под забором не окажутся.
Короче говоря, риску практически никакого, но при этом сановная персона все ж таки спустилась бы на пару ступень вниз по социальной лестнице, чуть обогатила бы свою картину мира. Ну а главу государства никто не смог бы упрекнуть в мягкотелости: увольняет, мол, не увольняя. Анекдоты ведь уже пошли: «Новым вице-премьером, отвечающим за экономику, назначен бывший президентский помощник по вопросам экономики. Новым помощником по экономике стал бывший министр экономического развития. Так президент в очередной раз ловко посрамил недоброжелателей, утверждающих, что при нем невозможны никакие радикальные перемены…»
Да и логика явно страдает. Если отставленный глава МЭР «не тянул», то зачем тогда его перемещать на позицию помощника? Насоветует, чего доброго, чего-нибудь «не того»… Ну а ежели «тянул» — зачем было увольнять?
Разумеется, глава государства принимает такие решение не из благотворительности и не личных симпатий. Ну, как минимум не только из них. Просто таковы правила игры: социальные лифты в нашей властной высотке работают лишь в одном направлении. Человек, вознесенный однажды на олимп власти, покидает его лишь в двух случаях: а) по окончании периода активной жизнедеятельности, нередко совпадающего со сроком жизни; б) если не на шутку прогневал «Зевса». Дело за малым: понять истоки и смысл этой системы.
Номенклатура 2.0
Задача, кстати, и впрямь — не бином Ньютона. По крайней мере — что касается истоков. Сложившая конструкция в основных ее узлах один в один воспроизводит советскую номенклатурную модель.
Пожалуй, самое подробное и точное описание последней дано в фундаментальной работе Михаила Восленского «Номенклатура», впервые увидевшей свет в 1980 году. Для справки: Михаил Сергеевич Восленский (1920–1997), советский историк, социолог и философ, покинул СССР в 1972 году, став так называемым невозвращенцем.
Вот что писал Восленский о предмете своего исследования: «Юридически включение в номенклатуру — всего лишь назначение на должность, внесенную в список номенклатурных должностей. Значит, казалось бы, переход на другую должность, не находящуюся в этом списке, означает автоматически исключение из номенклатуры. Но это только формально так. В действительности вошедший в номенклатуру товарищ с полным основанием может считать, что находится в ней прочно. Если не будет никаких потрясений и массовых чисток, если он не навлечет на себя гнев высшего начальства, если он будет в дружеских отношениях с влиятельными коллегами по номенклатуре и будет соблюдать все ее писаные и, главное, неписаные порядки, то он должен попасть в очень уж скандальную историю, чтобы быть выброшенным из номенклатуры».
Восленский призывал не путать номенклатуру с профессиональным чиновничеством: «В номенклатуре нет характерной для любого чиновничества жесткой иерархии рангов, обеспечивающей сравнимость чиновничьих постов в различных сферах государственной структуры. А главное — в номенклатуре нет составляющего суть чиновничества планомерного перемещения всех чиновников вверх по ступенькам этой иерархической лестницы… Легко меняются специальности, кабинеты и персональные машины, незыблемой остается принадлежность к номенклатуре».
Как видим, 40 лет, прошедшие с момента публикации книги, изменили в стране все что угодно, но только не статусно-функциональные характеристики правящей элиты. Как и тогда, несгибаемым и непотопляемым «товарищам Огурцовым», готовым руководить всем чем угодно — точнее, всем, что доверит вышестоящее начальство, — несть числа.
Пожалуй, наиболее яркий пример руководителя широкого профиля — Виталий Мутко. Вот ключевые вехи его большого и интересного трудового пути: член Совета Федерации, министр спорта, заместитель председателя правительства по вопросам строительства, ЖКХ и регионального развития…
И на этом аналогии далеко не заканчиваются. «Пришедший в массе своей на номенклатурные посты в годы ежовщины и войны, нынешний состав господствующего в СССР класса как раз успел вырастить своих детей до того возраста, когда им можно делаться номенклатурными сановниками, — писал Восленский. — Подросшие детки и заполняют сейчас во все возрастающем количестве номенклатурные посты… Да, номенклатурная должность не наследуется. Но принадлежность к классу номенклатуры становится на наших глазах фактически наследственной».
Ну и кто осмелится сказать, что это явление давно изжито, что сегодня все совершенно не так? Непотизм расцвел, напротив, еще более пышным цветом, чем в советские времена. Представителей номенклатурных династий можно встретить практически на всех этажах и во всех коридорах власти. А еще больше — в ее окрестностях: госкорпорациях, госбанках, в окормляемом госконтрактами частном бизнесе.
Значительно превзошли нынешние номенклатурщики советских и в том, что касается привилегий. «Завсектором ЦК получает фактически 1154 рубля в месяц — почти в пять раз больше, чем среднестатистический рабочий и служащий, — возмущался Восленский. — Госдачи под Москвой находятся в запретных зонах, окружающие их парки огорожены высоченными заборами и строго охраняются». Сегодня «кассовый разрыв» намного больше, а дачи куда более роскошны. Причем находятся, как правило, в личной собственности.
В общем, куда ни кинь — практически по всем позициям правящая элита не только не растеряла, но и преумножила завоевания своих исторических предшественников. Не обеспечив, впрочем, никаких гарантий от повторения их исторической судьбы.
Вот как определял место номенклатуры в советском социуме Михаил Восленский: «Вырывшие пропасть между собой и народом, отгородившиеся от него в страхе и пренебрежении семью заборами и дивизиями войск КГБ, высшие номенклатурщики любят порассуждать о своей «близости к народу» и прозвали «отщепенцами», а затем «экстремистами» недовольных их режимом. А в действительности не является ли именно класс номенклатуры — этот класс деклассированных выскочек — по самой сути своей и по своему образу жизни классом отщепенцев? Как точнее можно охарактеризовать членов этого класса, ухитряющихся жить, как иностранцы, в управляемой ими стране?»
Не видите в этом описании ничего общего с современностью? Ну и славно. Если вы правы, то нашей суверенной политической стабильности ничего грозит.