Каждый день, идя на работу, мы видим мемориальную доску с надписью в память о Диме: «Его убили не на войне. Его убили за правду».
В память о Диме, в защиту правды, в октябре 1994 года десятки тысяч людей вышли на Комсомольский проспект проводить Холодова в последний путь. Проспект превратился в человеческое море — море гнева и скорби.
Наш коллега Саша Минкин* написал, обращаясь к этим людям, увы, пророческие слова:
«Нас ждет очередная пародия на расследование. Нам никто не поможет — ни президент, ни Дума, ни Генеральная прокуратура. Все, на что они способны, — это позорные амнистии убийцам.
Мы одни. С нами только вы, наши читатели».
Дима
В 1994 году Диме было двадцать семь.
Он отслужил в армии, пулеметчиком. Сам Димка говорил: солдато-матросом.
Солдат авианосца «Крым» после того, как командир их части получил генеральское звание, из рядовых переименовали в матросов. Так было приятнее для генеральских ушей.
Потом Дима учился в МИФИ. Получил диплом инженера-физика.
Распределился в родной Климовск, в оборонный ЦНИИ точного машиностроения, где трудились его мама и папа. Но оборонка разваливалась, для Димы в институте просто не оказалось реальной работы.
Тогда он ушел на радио. Тоже местное, климовское. А потом — увидел объявление о наборе в «МК». И начал заниматься в газете военной темой.
Уже через два месяца Димка поехал в «горячую точку» — в Абхазию.
Осетия, Ингушетия, Чечня, Азербайджан, таджикско-афганская граница, снова Абхазия — командировки военного корреспондента Дмитрия Холодова за тот первый год работы в «МК».
Дима критиковал откровенно проабхазскую позицию России.
Писал и о том, что про наших военных в Таджикистане Москва забыла — они ходят в рванье вместо формы.
Писал, что у русского флота давно нет топлива — многие экипажи ни разу не выходили в море.
Димины источники в армии, которые видели беспредел, творящийся в их ведомстве, стали выдавать Холодову то, что называется в наших кругах эксклюзивной информацией.
За последний год своей жизни Холодов опубликовал в «МК» 18 статей с жесткой критикой министра обороны Павла Грачева по разным поводам. Это не считая материалов об армейских безобразиях вообще.
Прокрутка Грачевым и его подчиненным Воробьевым через банк «Менатеп» казенных денег; связь Грачева с коррупцией в Западной группе войск; покупка министру «Мерседеса» из ЗГВшных средств, которые должны были пойти на строительство жилья офицерам; направление грачевского сына в хлебную Германию — все это есть в одной из самых острых статей Димы.
Резонанс не заставил себя ждать. О нем услышал по телефону правительственной связи главный редактор «МК» Павел Гусев: «По АТС-2 мне был звонок от командующего ВДВ Подколзина, который, используя нецензурные выражения, орал, что пришлет батальон десантников, и они выгонят всех журналистов из газеты. Я послал его на три буквы».
В эфире у Познера министр обороны назвал Холодова «главным военным противником». Грачев распорядился не пускать Диму на пресс-конференции в Минобороны. На совещаниях политруков всех родов войск обсуждали Холодова и то, как он «обгаживает армию».
А Дима продолжал писать — несмотря на угрозы. У него появилась информация о подготовке гражданских киллеров, бандитов, в Чучковской бригаде спецназа ГРУ и о причастности к этому спецназа ВДВ. Осенью 94-го года он вел и тему Чечни — Димины репортажи оттуда свидетельствуют, что он знал про нелегальные поставки оружия в республику и про возможность ввода российских войск.
Взрыв
На работе в редакции 17 октября 1994 года Дима появился в десятом часу утра. Ему кто-то позвонил, Холодов вышел на улицу. Вернулся взволнованным. Сказал редактору своего отдела Вадиму Поэгли, что получит материал о торговле Министерства обороны оружием с третьими странами. Говорил: если этот материал будет опубликован, министр слетит со своего поста. Материал надо скопировать и к двум часам дня вернуть обратно. Получить материал Дима должен по жетону в камере хранения Казанского вокзала.
Дима поехал туда на дежурной машине «МК», обратно вернулся на метро. И принес с собой черный «дипломат».
В кабинете, где читала газетные полосы журналистка Екатерина Деева, Дима, даже не сняв куртки, сел на стул у окна и открыл «дипломат».
Раздался взрыв.
«Оглушенная, вышла в коридор, — вспоминала Катя. — На лице — ожоги, кровь... Пока меня вели в медпункт, наши ребята стали тушить пожар и увидели то, чего не дай бог увидеть никому».
Последние слова Димы, которые он успел прошептать пытающемуся хоть как-то помочь Алеше Фомину: «ЭТОГО НЕ ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ. ПЕРЕВЕРНИ МЕНЯ НА СПИНУ, Я НЕ МОГУ ДЫШАТЬ!
ОБИДНО…»
«Ну, погиб журналист»
Мы плакали, кричали, призывали найти убийц.
И.о. генпрокурора тогда был Ильюшенко. Человек, возглавлявший комиссию по расследованию коррупции в ЗГВ. Никакой коррупции он там не нашел.
А президент Ельцин после гибели Димы сказал с телеэкранов: «Вооруженные силы и министр обороны сыграли большую роль в октябрьских событиях прошлого года. Это они отстояли демократию в России. И, конечно, оппозиция простить это не может до сих пор. Поэтому разные инсинуации, ну, погиб журналист Дмитрий Холодов, все мы скорбим об этом, и, конечно, это трагедия...
Связывать гибель Дмитрия Холодова с тем, что замешан министр обороны, — просто несерьезно... Это, пожалуй, за последнее десятилетие у нас один из самых сильных министров обороны. Так что я попросил все-таки и вас (в смысле — журналистов) здесь как-то посодействовать, что ли, закончить это на него, вот, поток этой грязи, понимаешь, всего, необъективности».
В тот день у нас в редакции были поминки по Диме.
«Ну, погиб журналист...»
Павел Грачев ушел в отставку в середине 96-го. Лишь два года спустя после смерти Димы. Ушел по причинам, далеким от дела Холодова.
Источник
«Важняки», возглавлявшие расследование, сменились трижды. Сначала был Владимир Казаков. Потом Леонид Коновалов. И последний — Евгений Бакин, направивший дело в суд. Через пять с лишним лет после Диминой смерти...
Как велось это расследование, мы узнали лишь на суде.
Оказалось, что уже через пять дней после взрыва источник, сотрудничавший с ГУОП МВД — главком по борьбе с оргпреступностью, — выдал кураторам информацию. По его сведениям, командир особого отряда спецназначения 45-го полка ВДВ Владимир Морозов был «непосредственным исполнителем акции против Холодова». Он сделал взрывное устройство, сработавшее в руках Димы.
Морозов и его сослуживцы охраняют коммерческие структуры. Глава разведотдела штаба ВДВ Павел Поповских вместе с замначальника ГУОП Батуриным рулит охранной ассоциацией, крышующей коммерсантов. Охранников туда набирают из офицеров ГРУ и ВДВ.
Холодов, как узнал источник, установил: в Чучковской бригаде ГРУ «проходят подготовку лица из числа охранников коммерческих и криминальных структур» — под видом экс-десантников и спецназа. Боевики направляются в Чучково через московские военкоматы, которым за это платят деньги. К подготовке боевиков на полигоне бригады непосредственное отношение имеет Владимир Морозов.
Работа Димы по Чучково и 45-му полку, считал источник, стала одним из мотивов его убийства.
Сотрудники ГУОП, которые работали с источником, не раскрыли его имени ни на следствии, ни в суде. Источник категорически отказался дать официальные показания, потому что боялся за свою жизнь...
Свидетель
После смерти Димы наша газета обратилась ко всем, кто мог знать хоть что-то о его убийцах и помочь следствию. Мы напечатали телефоны для связи. И пообещали за действительно ценные сведения вознаграждение.
В конце 1994 года в редакцию позвонил человек — его информация оказалась настолько серьезной, что под видом нашего журналиста на встречу с ним пошел сотрудник ФСК.
Александр Маркелов, ефрейтор-контрактник особого отряда 45-го полка, рассказал: он видел, как незадолго до смерти Холодова Владимир Морозов монтировал мину-ловушку в «дипломате». И выносил его из отряда в день убийства Димы. Рассказы Маркелова во многом совпали со сведениями источника.
Информация о следствии к тем, кого позже официально обвинят в убийстве Димы, утекала мгновенно — они знали все до мельчайших деталей. Партнер и друг Павла Поповских, Батурин, получал все данные о расследовании дела по линии ГУОП. По линии ФСК в 45-м полку работал г-н Вершинин, чей сын проходил стажировку в особом отряде у Морозова...
Все улики, которые могли уничтожить в особом отряде, уничтожили. А Маркелову сослуживцы дали понять, что они в курсе его поведения. Следователь Казаков, к которому Маркелов обратился за защитой, ничего не предпринял — ефрейтора спешно отправили в Чечню и там под угрозами заставили написать следователю отказное письмо: дескать, оболгал коллег.
Следственная группа официально допросила Маркелова лишь через полгода после его выхода на контакт с редакцией — к тому времени следователь сменился. Свидетеля с семьей отправили на конспиративную квартиру — почувствовав себя в безопасности, он наконец смог рассказать обо всем, что с ним творили однополчане и что творилось в особом отряде.
Вечером 17 октября, после убийства Димы, рассказывал Маркелов, он заглянул в кабинет командиров. Там был один нетрезвый Морозов. Перед ним стояли бутылки с водкой.
«Вот видишь, жизнь какая... Сегодня я убил человека — раз, и нету», — сказал командир ефрейтору и налил ему рюмку.
«Я почувствовал себя в отряде отвратительно, как будто находился среди волков, — объяснил Маркелов свои мотивы обращения в «МК». — Я не считаю, что люди, которые должны защищать родину, должны мирных граждан убивать».
Подсудимые
Три года следственные действия шли крайне вяло. Часть фигурантов благополучно поменяла работу. Опять поменялся следователь. Лишь в начале 1998-го руководители ФСБ, МВД и Генпрокуратуры (ее тогда возглавлял Юрий Скуратов) приняли решение об арестах. Но и эта информация утекла.
Один из фигурантов чуть не сбежал на Кубу, другой вылез в окно и через Минск отправился в Чехию. Но все в итоге оказались в СИЗО. Вот их биографии на момент суда.
Поповских Павел Яковлевич.
Русский. Родился в деревне Плоская Курганской области в 1946 году. Учился в Дальневосточном высшем общевойсковом командном училище. По распределению попал в Белогорск Амурской области, в парашютно-десантный полк ВДВ. Оттуда был переведен в Болград Одесской области.
В 1976 году окончил разведывательное отделение курсов «Выстрел». Потом учился в академии Фрунзе в Москве. Был секретарем первичной парторганизации.
С 1981 года работал в разведотделе штаба ВДВ, с 1990 года — начальник разведотдела.
Уволен в запас в 1997 году в звании полковника. Работал консультантом фирмы «Нефтестройсервис».
Воевал в Азербайджане, Приднестровье, Чечне.
Награжден орденом Мужества (за участие в чеченских событиях), медалью «За боевые заслуги» (за восстановление конституционного строя в Азербайджанской ССР). Всего имеет 12 наград.
Автор учебных пособий для разведчиков. Женат, двое детей.
Морозов Владимир Витальевич.
Украинец. Родился в 1966 году в Херсоне, в рабочей семье. В школе активно посещал кружки, играл на аккордеоне. Окончил Московское суворовское училище. Затем — Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище.
Был членом КПСС с 1988 года.
В 1991–1992 годах служил в Закавказском военном округе, в Азербайджане.
Выполнял специальные задачи, в том числе и задачи, поставленные ему лично Павлом Грачевым, — в Приднестровье, Абхазии, Чечне.
Воинское звание — майор.
Награжден орденом «За личное мужество» и медалью «За отвагу». Женат, имеет ребенка.
Мирзаянц Константин Юрьевич.
Армянин. Родился в 1967 году в г. Мары Туркменской ССР. Мать была экономистом в геологоразведочной экспедиции, отец — геофизиком.
Окончил Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище. Начал служить в Польше. Затем был переведен в Уссурийск.
Во время визита Павла Грачева в Уссурийск обратился к нему по поводу возможности улучшения условий службы. После этого был вызван в штаб ВДВ и получил должность командира роты 218-го батальона спецназа.
Вместе с Морозовым воевал в Приднестровье, Чечне.
С апреля 1994 года — заместитель командира особого отряда специального назначения.
Комиссован из армии по состоянию здоровья в декабре 1995 года (был контужен в Чечне) в звании майора.
Работал в Ассоциации ветеранов подразделений спецназа «Витязь», занимался коммерцией. Награжден орденами «За личное мужество» и Мужества. Женат, двое детей.
Барковский Константин Олегович.
Русский. Родился в 1970 г. в Малаховке. Отец был сварщиком на ткацко-прядильной фабрике, мать — лаборантом-химиком на заводе. Воспитывался в школе-интернате.
Окончил Рязанское училище по специальности «командная тактическая разведка, иностранные языки».
Был членом КПСС с 1990 года. С 1991-го — переводчик разведгруппы 218-го батальона. Вместе с Морозовым воевал в Приднестровье и Абхазии. В 1993 году уволен из Вооруженных сил «в связи со служебным несоответствием» в звании лейтенанта. Работал в ряде фирм — ФПГ «Спорт», «Орнамент-Трейдинг Д», юридическом агентстве «Магистрат». Женат, имеет ребенка.
Сорока Александр Мстиславович.
Родился в 1967 году в Подольском районе Московской области. Работал механизатором в колхозе. Затем окончил Каменец-Подольское высшее командное училище. С 1989 года служил в Тульской дивизии ВДВ. Воевал в Абхазии, Приднестровье, Чечне.
Был замом Морозова по специальной подготовке и в особом отряде 45-го полка. Воинское звание — майор. Имеет награды. Женат, есть ребенок.
Капунцов Александр Евгеньевич.
Русский. Родился в 1968 году в Москве в семье инженеров. В школе был секретарем комсомольской организации, членом районного комсомольского оперотряда «Юный дзержинец». Числился копировщиком в НИИ радиооптики, учился на вечернем отделении Московского авиационного института.
Проходил срочную службу в армии — в учебном мотострелковом полку в Самаре и в батальоне связи на Урале (специальность — «наводчик-оператор БМП»).
После армии перевелся на дневное отделение МАИ, но был отчислен за академическую неуспеваемость.
Сменил много мест работы — был и сторожем в ПТУ, и сотрудником военно-исторического объединения воинов-интернационалистов, и даже директором программы в Фонде экономических реформ России. Работал также в охранных агентствах «Застава» и «Эней».
Познакомился с Павлом Поповских в 1992 году через его дочь Елену. С февраля 1993 года — заместитель директора ЧОП «Р.О.С.С.», соучредителями которого были жены Поповских и его заместителя Иванова.
Особый отряд
Когда Советский Союз начал расползаться по швам, Воздушно-десантные войска стали для властей предержащих «пожарной командой».
Разведку и спецназ ВДВ вовсю использовали во внутренней политике — в событиях 1993 года, например.
После октября девяносто третьего министр обороны Грачев решил заиметь в Москве подразделение, которое в случае чего выполнило бы любую его команду. Так и появился на свет 45-й полк, а его особый отряд спецназначения стал «секретным ядром». Формально полк должен был работать в «горячих точках» и вести разведку в тылу противника.
А фактически особый отряд еще и следил за оппозицией, работал «крышей» у бизнесменов, участвовал в криминальных разборках (на командира отряда Морозова в деле были показания как на исполнителя заказных убийств коммерсантов, но следователи эту тему развивать не стали).
Куратор отряда Поповских не только стриг денежки, но и занимался психологической спецпропагандой: влиял на прессу, чтобы не писали лишнего.
Показания
Оказавшись за решеткой, трое ушли в отказ, а Поповских, Капунцов и Барковский начали «колоться». Каждый, как водится в преступных группах, старался преуменьшить свою вину и переложить ее на других.
Несколько выдержек из показаний.
Павел Поповских: «В середине декабря 93-го года я доложил Грачеву информацию по итогам выборов в Госдуму военнослужащих, а он неожиданно разразился тирадой против «МК», сказал, что Холодов его достал или достает. Грачев мне дословно сказал: «Обломайте ноги и заткните глотку».
В конце мая — начале июня меня пригласил к себе в кабинет Зуев (зам. командующего ВДВ по тылу. — Авт.). Сказал, что Грачев недоволен тем, что я не занимаюсь Холодовым, а тот Павла Сергеевича достал и надо разобраться. Я понял, что речь идет о физическом устранении Холодова…
Я сказал Морозову, что Грачев требует, чтобы мы занялись Холодовым».
За Димой начали вести постоянную слежку. В слежке признались и Барковский, и Капунцов. По их словам, именно Поповских велел положить «дипломат» для Холодова в камеру хранения.
С Казанского вокзала до редакции Диму тоже «вели»: Барковский, Морозов и Капунцов у редакции дождались взрыва.
Поповских: «О том, что в редакции «МК» произошел взрыв и погиб Дмитрий Холодов, я услышал по радио в своем кабинете. Это известие явилось для меня неожиданностью...
У крыльца штаба стоял Морозов. Я спросил Морозова, кто взорвал Холодова. Морозов ответил, что он. Пытался мне объяснить, что все сделано чисто. По своему тогдашнему состоянию я не мог его дальше слушать и сказал ему, чтобы он уходил. Работать я не мог в силу переживаний, как и сейчас переживаю тот день. И никому не желаю таких переживаний…»
По словам Поповских, он якобы хотел, чтобы Диму «просто побили», и вот — подчиненные его совсем не так поняли.
Поповских: «Спустя неделю Зуев тайком привез меня в комнату отдыха министра обороны в здание Генерального штаба, где я доложил Грачеву, что задачи убивать Холодова не ставил и не знаю, кто это сделал. Я дал ему понять, что буду молчать, чтобы никто об этом не узнал».
Поповских: «В то время в России была другая внутренняя и политическая обстановка, и я не считал необходимым еще более ее дестабилизировать, оглашая известные мне факты по делу Холодова. Министерство обороны — это тоже государственный орган. Я считал своим долгом защищать интересы МО.
А сейчас — другое дело. Я не государственный человек, а пенсионер».
Сегодня, когда перечитываешь эти показания, думаешь: а ведь не устарела риторика Поповских. Востребована.
Негодяи
Дело направили в Московский окружной военный суд 4 февраля 2000 года. Тем временем в Администрацию Президента пришло письмо.
Экс-министр обороны Грачев, два бывших командующих ВДВ — Подколзин и Ачалов, один из крупных чинов МЧС, а также ряд Героев России и депутатов Госдумы попросили президента Путина освободить обвиняемых из-под стражи до суда. «Дело Холодова носит заказной и политический характер, — писали уважаемые люди. — По одному из лучших подразделений ВДВ нанесен спланированный удар».
В первый день суда у дверей нас встретили плакатом: «Советским офицерам не нужны журналисты «МК» — ни живые, ни мертвые».
Не молчали и профессиональные патриоты — друзья подсудимых из СМИ.
Главред газеты «Завтра» Александр Проханов заявил: «Как только мы узнали об аресте десантников, сразу начали формировать общественное мнение».
Формировала его не только газета «патриотов».
Вот что по телевидению говорили на всю Россию: «В течение всего следствия так и не найден мотив, зачем было десантникам взрывать Холодова. Но был персонаж, в отношении которого пресса писала о мотивах. Который раньше всех знал, кто во всем виноват. Он еще до того обо всем знал. И кричать начал как резаный буквально сразу после взрыва. Это Павел Николаевич Гусев, главный редактор «Московского комсомольца»…»
Когда Димин отец в последний раз выступал в суде, сидящий на последнем ряду журналист-телевизионщик громко сказал: «Ну и свинья этот Холодов, ну и скотина…»
Конкурировать с ним смог только писатель Дмитрий Быков: после суда на телепрограмме, в присутствии родителей Димы, он заявил, что наша газета убийством Холодова подняла себе тиражи.
Обвинение
Процесс вел судья Владимир Сердюков. Суд, длившийся больше полутора лет, шел в актовом зале «Матросской Тишины». С жесточайшим пропускным режимом. Обвинительное заключение было под грифом «совершенно секретно».
Вот его суть.
Министр обороны Грачев в декабре 93-го года поставил начальнику разведотдела штаба ВДВ Поповских задачу воздействовать на журналистов, негативно пишущих об армии, и в первую очередь на Холодова.
Полковник, не желая идти на конфликт с министром, а также из карьерных побуждений в августе 94-го года поручил Морозову организовать слежку за Холодовым, выявить контакты журналиста и воздействовать на него. К слежке были привлечены другие военнослужащие особого отряда.
В тот же период Поповских стало известно, что Холодов, находясь в командировках в Чеченской Республике Ичкерия, получил информацию о готовящейся на ее территории военной акции по наведению конституционного порядка, а также поставках оружия и военной техники сторонникам Дудаева и антидудаевской оппозиции. Публикация этих сведений могла иметь нежелательный резонанс в обществе.
Поповских принял решение убить Холодова.
В начале октября в свой преступный план он посвятил Морозова, Капунцова и лейтенанта запаса Барковского. Для совершения задуманного преступления Поповских и Морозов привлекли еще и заместителей командира особого отряда — капитанов Мирзаянца, Сороку и других, не установленных следствием лиц.
Поповских учитывал свои особо доверительные отношения с Капунцовым, специальные навыки Морозова и служащих его отряда: многие из них прошли специальную разведывательно-диверсионную подготовку в ГРУ, они умели вести наружное наблюдение, работать с тайниками, изготавливать мины-ловушки, оказывать психическое и физическое воздействие на противника…
Поповских Барковскому поручил следить за Холодовым, все действия согласовывать с Морозовым и выполнять его указания.
Морозову поставил задачу собрать самодельное взрывное устройство, а затем осуществить взрыв в редакции «МК». Для этого Морозов, Сорока и Мирзаянц по указанию Поповских похитили взрывчатые вещества и боеприпасы в 45-м полку.
Морозов и Сорока изготовили самодельное взрывное устройство, закамуфлированное под портфель-«дипломат».
17 октября 1994-го Морозов вместе с Мирзаянцем доставили «дипломат» на вокзал. Там Морозов передал его Барковскому. Он положил «дипломат» в камеру хранения Казанского вокзала.
Поповских поставил задачу неустановленному члену преступной группы встретиться с Холодовым и передать ему жетон от камеры хранения. (Сначала обвинители утверждали, что этот человек — Мирзаянц, но потом применили другую формулировку.)
Журналиста о новой встрече предупредили по телефону.
Днем Холодов, взяв в камере хранения «дипломат», привез его на работу.
Через несколько минут прогремел взрыв.
Суд
После совершенно секретной части процесс формально был объявлен открытым. Фактически же судья Сердюков постановил: прессу из зала удалить, чтобы не влияла на свидетелей. Ходатайство об этом подали адвокаты Павла Поповских — после того как «МК» и «Коммерсантъ» (низкий поклон его бывшему судебному обозревателю Екатерине Заподинской, которая поддерживала нас в ходе всего процесса) опубликовали репортажи о признательных показаниях полковника.
В суде смог остаться единственный журналист — Екатерина Деева как потерпевшая, раненная при взрыве. Но и ей писать что-либо судья запретил. Больше того: всем участникам процесса запретили вести аудио- и видеозапись заседаний.
Подсудимые на процессе отказались от своих показаний: дескать, на них морально давили следователи. Суд выслушал около трехсот свидетелей — большинство показания подтвердили, но часть сослуживцев подсудимых либо все позабывали, либо стали придумывать им алиби.
Были и смерти. В период следствия разбился на «неразбиваемом» джипе друг Поповских, бывший замначальника ГУОП Батурин, который мог бы немало рассказать о деле Холодова.
Погиб в автокатастрофе служащий особого отряда, фигурировавший в показаниях о слежке за журналистом. Другой в страшной автокатастрофе чудом выжил.
У одного эксперта-взрывотехника, видевшего место происшествия, в руках взорвалась бомба. Другой скончался при невыясненных обстоятельствах.
Гособвинитель Ирина Алешина жила под охраной спецназа ФСБ: ей угрожали убийством. В ее кабинете в Генпрокуратуре нашли подслушивающее устройство. «Жучок» поставили на телефонный кабель и в доме потерпевшей Деевой.
Тем временем судья по ходатайству подсудимых назначил новую экспертизу. Ее он поручил группе из Минобороны под руководством Виктора Колкутина — по делу, в котором обвинялись военные, стали работать военные эксперты.
Неудивительно, что они «установили»: в «дипломате» было лишь 50 граммов тротила, и это значило, что Холодова «хотели попугать, а убивать не хотели». Эксперты перепутали даже схему расположения предметов в кабинете, где был взорван Дима.
Они не учли одного: что отец Димы, Юрий Викторович, — кандидат технических наук. Он сделал железобетонное заявление обо всех дутых расчетах экспертов. Подтвердил его ссылками на научную литературу (десяток книг). И — справкой от криминалистов ГУВД Москвы: там подтвердили правильность его вычислений.
Судье пришлось назначить еще одну экспертизу. Эксперты из МВД подтвердили: в «дипломате» было минимум 200 граммов тротила.
Эксперт Виктор Колкутин также возглавлял группу, которая должна была определить время смерти моряков подлодки «Курск». «Оставались живыми в течение 4,5–8 часов» — гласило заключение. То есть погибли до начала спасательной операции. Эта экспертиза легла в основу постановления следствия о прекращении дела «Курска».
Приговор
Впрочем, про экспертизы в приговоре судья Сердюков не сказал ни слова.
На работу и обратно его возил на полковой машине водитель из 45-го полка. В кругу друзей судья называл подсудимых «хорошими ребятами».
Однажды судью вызвали в Администрацию Президента. Вернулся он с генеральскими погонами.
А через несколько дней, 26 июня 2002 года, вынес оправдательный приговор всем подсудимым.
Ни одно доказательство их вины он не признал весомым, многие даже не упомянул — а из доказательств в деле, конечно, были не только показания.
Протокол заседания секретари вели от руки. Аудиозапись ведь запретили. Когда мы прочли этот протокол — волосы встали дыбом.
Из протокола вообще исчезли показания экс-министра обороны Павла Грачева: «Да, я говорил, что десантники, в подразделениях которых крутится Холодов, не могут заткнуть рот и переломать ноги этому писаке. Я подтверждаю свои слова о том, что если кто-то из моих подчиненных воспринял мои слова в отношении Холодова как приказ убить, то это его проблемы, а не проблемы министра обороны».
А слова многих свидетелей были записаны с точностью до наоборот или перевраны. Люди говорили одно, а в протоколе написано совсем другое. Только гособвинитель внес на этот протокол 1360 замечаний. Потерпевшие — еще 500.
Замечания рассматривал сам Сердюков. И счел их неважными.
Подсудимых освободили в зале суда. Поповских пошел давать победное интервью на телевидение, нарядившись в белый костюм.
«Сегодня суд вынес приговор Дмитрию Холодову», — написали мы в тот день.
Полк
За мужество и доблесть 45-му полку ВДВ вручили сверхпочетную награду — вымпел министра обороны Российской Федерации.
Через три недели после этого журналистка «Новой газеты» Анна Политковская, получив письмо о фильтрационном лагере, который устроен в тайне от всех высоких проверяющих комиссий, отправилась в расположение 45-го полка в Чечне.
Политковская увидела вонючие зинданы, куда людей спускали на веревках. Ей рассказали, что после выкупа в 500 долларов из зинданов можно было выбраться.
Потом журналистку задержали и назвали «боевичкой». Долго измывались.
Жалобу Политковской на беспредел правоохранительные органы спустили на тормозах.
Второй суд
23 мая 2003 года Военная коллегия Верховного суда отменила приговор Сердюкова. Повторный процесс начался в июле. Вел его подчиненный Сердюкова Евгений Зубов.
Поповских, Морозов, Мирзаянц, Капунцов, Барковский и Сорока были под подпиской о невыезде и сидели уже не в клетке, а рядом с нами. Свободные люди.
«Никогда в жизни я не видела, чтобы подсудимые, которых обвиняют в зверском убийстве, так светились от счастья на протяжении всего процесса. Веселье их, впрочем, объяснимо. Без наручников, без клетки, с ноутбуками в руках, они, кажется, просто коротали в суде время — за раскладыванием пасьянсов, просмотрами романтических фильмов на DVD, чтением прессы и увлекательной литературы. В перерывах из этих самых ноутбуков неслась оглушающая музыка, вполне годная для сельской танцплощадки» — писала наш корреспондент Марина Гриднева. Судья Зубов дружески курил с ними на крылечке — его можно было принять за адвоката.
В июле 2004 года подсудимых опять оправдали.
Потом тот же Зубов присудил Поповских 2 с лишним миллиона рублей компенсации от государства «за незаконное уголовное преследование». Эта сумма стала рекордной для российской судебной практики, но рекорд быстро побили.
Барковскому Московский окружной военный суд постановил заплатить почти семь миллионов рублей, Сороке — 4,8 миллиона. Владимиру Морозову — почти 10 миллионов.
У нас нет сомнений в том, кто убил Диму, — мы писали об этом и продолжим писать. Пока живы.
«Я понимаю это сердцем, — говорила Димина мама, Зоя Александровна. — Но как еще, как же мне это доказать?»
Как?!
Что было дальше
Экс-министр обороны Павел Грачев умер в сентябре 2012 года. Оставив пару исторических цитат — обещание взять Грозный за два часа силами одного парашютно-десантного полка и слова о том, что там «восемнадцатилетние юноши умирали за Россию с улыбкой».
Потери российских военных в Чечне до сих пор точно не известны. Называются цифры от 5500 до 14 000 человек. Потери гражданского населения — десятки тысяч.
Бывший подсудимый Павел Поповских умер в феврале 2018 года. Руководил Союзом десантников России, раздавал интервью на тему, как настоящие герои ведут себя в тюрьме и «как нам обустроить армию». Особенно много он выступал по поводу достойного военно-патриотического воспитания молодежи и заверял публику в антимайданных настроениях и достойном противостоянии «белоленточникам».
Бывший подсудимый Владимир Морозов — точных сведений о нем нет. Его имя бегло упоминалось в связи с коммерческими разборками вокруг украинских предприятий.
Бывшие подсудимые Александр Капунцов и Александр Сорока значатся учредителями коммерческих фирм.
Бывший подсудимый Константин Барковский стал деятелем в страховом бизнесе, также владеет охранной фирмой в Петербурге.
Главный свидетель Александр Маркелов работает тренером по армейскому рукопашному бою в Воронеже.
Эксперт Виктор Колкутин умер в 2018 году. Руководил центром судебно-медицинской экспертизы Минздравсоцразвития, откуда его уволили после коррупционного скандала. Потом зарабатывал деньги в телешоу с участием экстрасенсов.
Бывший судья Владимир Сердюков — в 2005 году Высшая квалификационная коллегия судей прекратила его полномочия. На коллегии выступил ветеран Афганистана Чепурной. Он указал коллегам на грубейшие ошибки Сердюкова в деле Холодова и деле о взрыве на Котляковском кладбище.
По котляковскому делу (на поминках у могилы «афганца» Михаила Лиходея погибли 14 человек) Сердюков оправдал троих обвиняемых. Их освободили. Один из фигурантов после этого разбился на машине, второй сбежал.
Оправдательный приговор отменили: на новом процессе обвиняемый Смуров получил 14 лет. Сбежавшего Анохина через три года поймали и дали ему 15 лет.
Судья Евгений Зубов продолжает трудиться в Московском окружном военном суде. Он вел процесс по делу об убийстве Анны Политковской, застреленной 7 октября 2006 года в подъезде своего дома.
Зубов пытался сделать судебное заседание закрытым — как дело Холодова. В 2009 году все обвиняемые были оправданы и освобождены из-под стражи в зале суда.
Верховный суд вернул дело в прокуратуру. Мосгорсуд вынес обвинительный приговор: подсудимые получили от 12 до 20 лет тюрьмы.
Следователь по особо важным делам Евгений Бакин, который довел дело Холодова до суда, уволился по собственному желанию в 2003 году.
Гособвинитель Ирина Алешина стала судьей Мосгорсуда, но, кажется, в этой должности больше не работает.
45-й полк спецназа ВДВ теперь именуется 45-й отдельной гвардейской орденов Кутузова и Александра Невского бригадой специального назначения. Разведотряд полка принимал участие в присоединении Крыма к России.
Бывший подсудимый Константин Мирзаянц рьяно занялся коммерцией: он учредил 11 фирм, был партнером олигарха Игоря Сосина.
В июне 2019 года «Новая газета» опубликовала статью о частной военной компании «Щит». Как писал журналист Денис Коротков, ЧВК «Щит» понесла потери в Сирии. По его сведениям, к руководству ЧВК могут иметь отношение ветераны ВДВ.
С вопросами о ЧВК «Щит» журналиста адресовали к Константину Мирзаянцу. Общаться с журналистом Мирзаянц отказался.
Родители
Юрий Викторович Холодов, отец Димы, скончался в 2008 году.
Родители Димы юридически назывались сухим словом: потерпевшие. Все полтора года первого судебного процесса они ездили на судебные заседания. Из Климовска — в Москву. Второй процесс давался им тяжелее, Юрия Викторовича клали в больницу...
В суде Зоя Александровна и Юрий Викторович видели и слышали то, что вынести нечеловечески трудно. День за днем Дима снова и снова в последний раз проходил по коридору «МК» в новой зеленой куртке, с начиненным взрывчаткой «дипломатом» в руке. И снова и снова говорил свои последние слова:
«Переверни меня на спину, я не могу дышать... Так не должно было быть. Обидно!»
И умирал — снова и снова…
Отец защищал Диму до своего последнего дня.
Зоя Александровна Холодова живет в Климовске. Именем Димы там назвали улицу и школу.
Флешбэк
В середине девяностых к еще не арестованному Капунцову приходил следователь. Наученный старшими товарищами, Капунцов пытался его перевербовать.
«Капунцов показал мне видеозапись, где какой-то мужчина, представившись сотрудником спецслужбы, рассказывал, как западные спецслужбы разваливают Вооруженные силы. После чего подвел меня к тому, что, занимаясь расследованием убийства Холодова, я тоже разваливаю армию.
Видеозапись была какая-то подпольная, при этом Капунцов мне пояснил, что кассеты расходятся только среди патриотов».
С тех пор времена изменились. Патриотам прятаться больше не надо…
А вообще, наша власть своих не сдает. Лозунг «своих не сдавать» — суть их принципа государственности. Несмотря на то что эти свои крадут и убивают.
И кто-то с такой властью живет, терпит, приспосабливается. А кто-то — не может.
Холодов — не приспособился.
Поэтому он лежит на кладбище.
Подробнее о деле Дмитрия Холодова - в нашем материале 2002 года
*12.01.2024 признан Минюстом РФ иноагентом