Кто бы мне в далеком 1986 году сказал, что я буду «жертвой перестройки»... Ведь это было так упоительно — вдыхать полной грудью ветер перемен. Ветер был свежий, молодой, задорный. Он, казалось, разгонял затхлую атмосферу воняющих плесенью запретов, муть фальшивых решений Съездов, липкое ханжество комсомольских собраний. Открывал мою страну миру, и я буквально слышал, как ржавеет и осыпается железный занавес. Почему-то запомнился Горбачев в Рейкьявике. Он увидел, что Рейган без шляпы и снял свою. Как же это было смело! Советский лидер и без шляпы.
Был, впрочем, один человек, который говорил. Наш школьный учитель труда. Он своим нутром коммуниста по духу, а не по застойной идеологии, чуял еще до Егора Летова, по какому плану идет перестройка и куда всё летит. А мы, молодые либералы, стебались над ним. Простите, учитель.
В голову не могло прийти, что страну разорвут на части. Что будут продуктовые карточки, что очередь за молоком придется занимать с четырех утра, что пенсионеры начнут умирать от голода, а профессура будет стоять у метро и продавать утварь из своих квартир. Одноклассники уйдут в бандиты, а одноклассницы на панель. Что на улицы выбросят сотни тысяч инженеров, ученых, рабочих. Будут уничтожать промышленность, медицину, образование. Топтать лакированными ботинками под ухмылку «Распутина» с водочной этикетки собственную историю и культуру. Что у нас начнется война...
Депутат Чернышов в обращении к министру труда Максиму Топилину пишет, что перестройка обернулась «крупнейшей геополитической и гуманитарной катастрофой для миллионов жителей Советского Союза в 1990-е годы». Он почти прав. Почти — потому что сам всего этого, считай, не видел. Он родился в 1991 году. И пострадавшими, «жертвами перестройки», считает поколение своих родителей — граждан, «которым в те годы было 25—45 лет». Им, мол, нужны меры социальной поддержки.
Но если посмотреть правде в глаза, то «жертва перестройки» - вся страна. Каждый из тех, кто не во власти. Как можно социальную поддержку оказать всем сразу? Какие меры нужны? Только одно подходит — социальная справедливость.
А теперь попробуйте сказать: «Социальная справедливость — это именно то, как мы живем. Это основа общественного и государственного устройства России». Язык сломаешь. Потому что он не поворачивается такое произнести.
И что в итоге? Как ее наводить, справедливость эту? Ведь, мало, чтобы низы не хотели жить, как прежде. Нужно, чтобы верхи не могли хозяйничать и управлять, как прежде.
Ох, на скользкую дорожку ступил товарищ Чернышов. Неправильно понимает стратегический курс высшего руководства — победителей в перестройке.
Читайте также: Автор идеи о льготах "жертвам перестройки" объяснил их тяготы