Пока решение на самом верху не принято и не озвучено, едва ли кто рискнет открыто подтвердить или опровергнуть реальность данного сценария. Но ничего удивительного в нем нет: за последние 15 лет Кремль неоднократно перекраивал избирательное законодательство, руководствуясь своими тактическими интересами, один из которых — обеспечение полного контроля над механизмом законодательного оформления его политической воли. То есть над парламентом.
Наша Конституция ограничивает численность Госдумы (450 человек) и срок ее полномочий (5 лет), а порядок выборов депутатов предписывает устанавливать федеральным законом, для принятия которого достаточно 226 голосов депутатов. Чтобы сделать былью внесение поправок в большинство статей Конституции, хватит и 301 голоса «за». Сейчас у «Единой России» 343 из 450 мандатов, то есть при наличии сильного желания Кремля принять она может ЛЮБОЙ закон.
Первые 4 постсоветские Думы избирались по принципу «50% депутатов по партийным спискам, то есть по пропорциональной системе, а 50% — по одномандатным округам». Но к 2005 году под дымовой завесой бесланской трагедии провели масштабную политическую реформу, при этом правила выборов Госдумы изменили — и все 450 депутатов стали избираться по партийным спискам. Работать с парламентом Администрации Президента стало намного проще: достаточно было держать под приглядом руководство крупнейших российских партий.
В декабре 2003 года, когда упраздняли одномандатников, представитель президента, тогдашний глава Центризбиркома Александр Вешняков говорил в Госдуме: полностью пропорциональная система выборов «сможет в большей степени... стимулировать процесс формирования сильных партий, а также повысить их ответственность перед избирателями». «Одномандатники зациклены на региональных интересах, они зачастую безответственны, врут избирателям, обещая им с три короба, финансируются не всегда чистым капиталом, да что там — сами порой являются людьми с сомнительным прошлым и настоящим!» — говорили единороссы и члены фракции ЛДПР, голосовавшие «за».
В 2007 году «ЕР» на выборах впервые добилась конституционного большинства голосов в Думе (315 мест). Но уже выборы 2011 года показали, что гарантий полного контроля над парламентом и чисто пропорциональная система больше не дает: «ЕР» получила лишь простое большинство голосов в Думе. Да еще на улицы крупных городов вышли возмущенные фальсификациями люди...
И вот в 2014 году прежние правила, сурово раскритикованные 10 лет назад, вернулись. Правда, их дополнили разнообразными фильтрами, позволяющими отсекать от участия в выборах нежелательных с точки зрения власти кандидатов. На выборах 2016 года 203 из 343 мандатов единороссы получили в округах, где многие одномандатники шли как самовыдвиженцы.
Когда закон о возвращении одномандатников принимался, нынешний зампредседателя Центризбиркома, тогда — депутат от «ЕР» Николай Булаев, так объяснял необходимость перемен: «Мы на самом деле хотели выстроить политическую систему, хотели, чтобы она окрепла» — и она окрепла, а теперь «избиратель ждет, чтобы власть стала к нему ближе, он хочет поздороваться с депутатом, потрогать за плечо, прийти к нему, к своему депутату, посмотреть ему в глаза и задать вопрос о том, что обещал и что сделал».
Крепка ли российская политическая система? И много ли у нас законодателей и политиков, к которым можно прийти и прямо спросить, что они сделали из обещанного?
Интересно, как будут нам, если что, объяснять необходимость новой избирательной реформы. Каким общественным запросом.