Начну с хороших новостей. Да-да, такие новости есть — и в количестве целых двух «экземпляров». Иран — это держава, которая в 2015 году сыграла ключевую роль во втягивании России в войну в Сирии. Тегеранские дипломаты и силовики устроили настоящую «интеллектуальную осаду» московских коллег и после долгих усилий смогли убедить их: спасение дружественного Ирану режима президента Башара Асада полностью отвечает российским интересам.
Почему я пишу об этом с такой уверенностью? Потому что в прошлом году я был свидетелем очень детального рассказа видного иранского дипломата о его прошлых контактах с названными им по фамилиям ключевыми московскими руководителями. После прослушивания этой очень откровенной речи я долго не мог прийти в себя. Аргументы, которые иранский дипломат, по его словам, приводил, обосновывая необходимость российского вмешательства в Сирии, потом практически дословно перекочевали в официальные заявления наших чиновников.
И хорошая новость — в том, что, судя по заявлениям Владимира Путина, провернуть такой трюк второй раз на еще более изощренном уровне иранцам, скорее всего, не удастся. Отвечая в ходе своей совместной пресс-конференции с президентом Австрии на вопрос, сможет ли Москва спасти ядерную сделку между Ираном и внешним миром, ВВП произнес очень важную и показательную фразу: «Россия — не пожарная команда. Мы не можем все это подряд спасать, что от нас в полной мере не зависит».
Конечно, путинские слова можно трактовать по-разному. Но прозвучавшая в ответе Президента РФ мягкая и дружественная критика в адрес Тегерана — мол, не стоит самим иранцам выходить, как они сейчас грозятся, из ядерной сделки — показывает, на мой взгляд: Москва не готова таскать для Тегерана каштаны из огня, втягиваясь в его конфликт с Америкой. И это правильно. Наше нынешнее партнерство с Ираном имеет очень ситуативный характер. Нам нельзя защищать чужие интересы в ущерб собственным.
Теперь о второй хорошей новости. Пытаться предсказать развитие ситуации на Ближнем Востоке — довольно бесполезное занятие. Но все же поделюсь с вами своими ощущениями. С наибольшей вероятностью войны между США и Ираном все-таки не будет — не будет потому, что она по большому счету не нужна ни той, ни другой стороне. Естественно, и в Вашингтоне, и в Тегеране есть очень разные люди. В американской столице наличествует, например, такая наивлиятельнейшая фигура, как помощник президента по национальной безопасности Джон Болтон — человек, который уклонился от личного участия в боевых действиях во Вьетнаме, но последовательно демонстрирует свою готовность посылать других в пекло войны.
Но вот в чем гримаса истории: считающийся абсолютно безбашенным политиком Дональд Трамп превращается в очень осторожную фигуру, когда речь заходит о вопросах войны и мира. Фирменная методика Трампа — запугать и эмоционально сломить оппонента, довести ситуацию до «последней черты», а потом, если противник не «запугивается», с этой «черты» отползти. Так уже было с Северной Кореей. И так, с моей точки зрения, скорее всего, будет и с Ираном. Если вспомнить знаменитый лозунг американских левых времен конфликта во Вьетнаме «Make love not war» («Занимайтесь любовью, а не войной»), то лозунгом Трампа является «Make deal not war» («Заключите сделку, а не занимаетесь войной»). Конечно, бизнес и международная политика — это очень разные сферы деятельности. Но если обычно окружение спасает Трампа от совершения безумных поступков, то в данном случае все обстоит с точностью до наоборот.
Несмотря на свои воинственные заявления, прямого боевого столкновения с США не очень желают и в Тегеране. Иран — страна, чей революционный антиамериканский запал был очень силен в первый период после Исламской революции 1979 года. Но с тех пор прошло уже сорок лет, и, как это обычно бывает, энергия революции за это время изрядно истощилась. Иран ни в коем случае не готов отказаться от роли ведущего шиитского государства мира и региональной сверхдержавы. Но в то же самое время Иран бесконечно устал от жизни в условиях драконовских американских экономических санкций — тисков, которые не дают стране свободно вздохнуть. Иными словами, в Тегеране, по моему глубокому убеждению, тоже хотят «большой сделки» с США — но только на своих, а не вашингтонских условиях.
Зачем это Америке, которая действует сейчас во внешней политике по принципу «упал — отжался»? Правильно, незачем. США сейчас не готовы на равных договариваться ни с кем — а тем более со страной, которая подвергла их невыносимому унижению, многие месяцы удерживая после революции 1979 года в заложниках американских дипломатов. Скорее всего, все это вместе взятое означает, что отношения Ирана и США будут и дальше балансировать на грани, не скатываясь в состояние полномасштабного конфликта, который чреват непредсказуемыми последствиями для всех его участников.
И, кстати, не только для участников: посторонним, непричастным или частично причастным вроде России тоже обязательно достанется. Что именно достанется, правда, не совсем понятно. Цены на нефть в случае лобового столкновения США и Ирана обязательно вырастут. Но я не желаю подобного «подспорья» для российской экономики. В конечном итоге новая война на Ближнем Востоке обязательно тем или иным образом ударит и по нашим интересам.