— Андрей Валентинович, какие главные проблемы сегодня стоят перед Казахстаном?
— На самом деле проблем много. Казахстан — самое успешное государство среди пяти центральноазиатских республик, и уровень жизни там выше, чем в соседних Кыргызстане, Таджикистане или Узбекистане. Но проблема в том, что его экономическое развитие явно начинает буксовать и замедляться. Причем это не вопросы, связанные с ростом ВВП и прочими макроэкономическими моментами. Это вопросы, которые касаются повседневной жизни граждан.
— Она ухудшается?
— Да, и это начинает чувствоваться. Общее ухудшение отражается на ценах, на зарплатах, на настроениях людей. А настроения, мягко говоря, не очень. Все независимые социологические исследования фиксируют рост негативных настроений самого разного рода. Причем во всех слоях и во всех этнических группах населения Казахстана. Тренд везде одинаковый. Последние 2–3 года он идет по нарастающей. Поэтому есть версия, которую озвучивают критики Назарбаева: его уход связан с тем, что он не хочет, чтобы его правление ассоциировалось с ухудшением социально-экономического положения, с ростом социальной напряженности, неприятия того, что происходит в государстве, значительными массами населения.
Назарбаев, конечно, беспокоится о том, какой след он оставит в истории, как о нем будут писать через 20–30 лет и будут ли писать вообще. Он понимает, что связывать свое имя с какими-то неприятными событиями, которые происходят или ожидаются обществом, наверное, не самая правильная стратегия для лидера нации. Поэтому он отходит на второй план, оставляя, конечно же, все под своим контролем. Уходит с поста, но сохраняет власть.
— В чем конкретно выражается ухудшение экономической ситуации?
— Республика пережила за последние несколько лет ряд девальваций. Имеет постоянные серьезные проблемы с банковским сектором. Валютно-финансовая сфера сейчас — самая уязвимая экономическая область республики. Правительство вкачивает туда очень большие средства, а позитивных изменений нет. Кстати, недавнюю отставку руководства Национального банка многие связывают именно с отсутствием вот этой положительной динамики. С тем, что деньги, получаемые из национального фонда от продажи углеводородов, утекают куда-то в черную банковскую дыру, не принося никаких позитивных изменений. У многих возникает вопрос к эффективности работы той политической системы, которая сложилась за годы независимости.
— Эти негативные тенденции именно в последнее время так себя проявили?
— В 90-е кризисные явления были хроническими, но тогда республика еще не вышла на высокий уровень извлечения доходов от продажи нефти. Население, как ни странно, тогда привыкло к такому тяжелому состоянию, и гражданский ропот был тише, чем сейчас. Потом начались тучные нулевые годы. И здесь руководство страны сделало несколько опрометчивых шагов. В общество через СМИ внедрялась мысль о том, что теперь наконец наступило благополучие, дальше будем жить еще лучше, нефти хватит на два века, и любую проблему мы зальем деньгами. Это говорилось с высоких трибун лицами, облеченными властью, и превратилось в элемент массового сознания. Казахстанцы смотрели на соседей по региону как на бедных родственников, считали, что будущее у них в кармане, что бога они держат за бороду. И поэтому обвал нефтяных цен в последние годы их очень травмировал. Люди, которые привыкли жить хорошо, вдруг стали жить плохо, и это вызвало массовую фрустрацию. Протестные настроения нарастают. С 2014 года по настоящее время динамика их только увеличивается.
— Проблема только в уровне жизни? А коррупция, клановость общества — эти вопросы поднимаются?
— Со стороны общества есть претензии к традиционным проблемам казахстанской элиты: это склонность к нецелевому использованию бюджетных средств, различные иные коррупционные преступления, семейственность, непотизм. Все это умножается на абсолютно закрытые социальные лифты и дополняется такими характерными для восточного общества чертами, как клановость, семейственность и прочие полусредневековые радости. Если ты не выходец из «правильного» региона и не имел счастья родиться в новой номенклатурной семье, то пробить «стеклянный потолок» и построить карьеру невозможно, будь ты хоть Эйнштейном. Дети министров становятся министрами, а дети чабанов становятся чабанами. Деление общества на «белую кость» и «черную кость» стало уже свершившимся фактом.
— Как уход Назарбаева может сказаться на стабильности казахстанского общества?
— Транзит власти, конечно, это не только решение лидера страны. Каждый гражданин Казахстана в течение последних лет находился в ожидании того, как это будет происходить, и жил в опасениях, не вызовет ли это каких-то бед и горестей. Вся чиновничье-клановая пирамида концентрировалась на этом больном вопросе: что будет с нами, когда Назарбаев перестанет быть президентом?
Внутриэлитная раздробленность — это хроническая болезнь казахстанского политического класса. Конечно, в Казахстане она всячески отрицается. Но любой эксперт, который занимается Казахстаном хотя бы несколько лет, это подтвердит. Президент Казахстана был тем стержнем, на котором держалось очень хрупкое единство политического класса республики. Сейчас этот стержень потихоньку начинают вытаскивать. У меня напрашивается аналогия с угольными стержнями в реакторе. Когда их начинают вынимать, ядерная реакция активизируется, и все это может закончиться Чернобылем. Вот Назарбаев — этот стержень, верховный арбитр, который всегда стоял над схваткой, и за счет своего авторитета умудрялся три десятка лет держать элиту в каком-то мирном состоянии. Сейчас без этого компенсатора будет очень сложно.
Остается надеяться, что в новом качестве лидера нации Назарбаев продолжит исполнять эту функцию, иначе страна рискует скатиться в любой момент в войну элит.
— Это реальная опасность?
— Многие уже забыли, что подобные острые неприятные моменты, которые могли закончиться большой кровью, имели место в прошлом в республике. Были проблемы, связанные с покойным старшим зятем Назарбаева, с убийствами некоторых номенклатурных оппозиционеров. Но в последнее пятилетие Назарбаеву удалось окончательно выстроить систему и добиться того, чтобы различные кланы в своей борьбе не переходили определенные рамки.
— Теперь один из главных вопросов, который волнует граждан России: каково живется в независимом Казахстане русским?
— Даже по данным казахстанских статистических структур, за последние годы из республики выехало порядка трех миллионов человек. По большей части это не казахское население. Это этнические русские и другие нетитульные народы. Выезжали на 90% на территорию РФ. В последнее время наметилась новая тенденция: начали выезжать уже и казахи. Причем с каждым годом их численность увеличивается. Налицо и еще одна неприятная динамика. Если 5 лет назад въезд и выезд в республику сравнялся, то по итогам 2018 года въехало в республику менее 10 тысяч человек, а выехало более 40 тысяч. Причем четыре пятых — на территорию РФ.
— В чем же причины такой массовой миграции?
— В Казахстане это явление часто объясняют экономическими причинами, более высоким социальным пакетом в РФ. Но, на мой взгляд, дело не только в этом. Люди, которые уезжают, теряют много и в материальном плане. У меня есть личный опыт переезда из Казахстана в РФ. Исходя из него, я не соглашусь, что люди, переезжающие из Казахстана в РФ, очень сильно выигрывают в материальном плане. Пожалуй, наоборот.
Пик выезда русского населения из Казахстана пришелся на 1993–95-й годы, когда из республики ежегодно выезжало до миллиона человек. Потом, конечно, таких запредельных цифр уже не было. Прошлогодние цифры составили всего 40 тысяч, из них порядка 35–36 тысяч — в РФ. Но по переписи 1989 года — последней советской — неказахское население в процентном соотношении составляло около 55%. Сейчас все неказахское население, включая тюркские этносы, составляет менее трети от общего населения страны. Русское население — это порядка 3–3 с небольшим миллиона человек. В текущем году планировалось проведение масштабной переписи населения в Казахстане. Думаю, что ее результаты будут близки к тому, что я обрисовал. Да, русские бегут из Казахстана. И объяснять это только экономическим фактором — лукавство.
— Как же это соотносится с тем, что РФ считает Казахстан своим стратегическим партнером? Россия совсем не защищает русских Казахстана?
— Тут включается геополитический фактор. РФ защищает русское население, по крайней мере на словах, в Прибалтике. А в стратегически союзном Казахстане оно их защищает так своеобразно, что от шести с лишним миллиона русских, которые жили в Казахстане по данным переписи 1989 года, осталось меньше половины. Наверное, имеют место такие соображения, что не стоит заострять внимание на неприятных для нашего союзника вопросах. Такая политика обычно заканчивается так, как закончилась на Украине в 2014 году. Отсутствие интереса, решение вопроса по остаточному принципу, подход, что «никуда они от нас не денутся», — а потом, в итоге, имеем то, что имеем.
— Насколько остро сейчас стоит проблема Северного Казахстана?
— Это вопрос, который национально озабоченная казахская интеллигенция все время держит в центре своего внимания. После Крыма стало очень популярно в этой среде говорить о том, что Россия не сегодня-завтра отторгнет эти территории. Поэтому необходимо больше дружить с другими государствами и заручиться их поддержкой против России. С другой стороны, необходимо изменить демографический баланс в северных регионах. Чем казахстанская власть не очень форсированно, но упорно занималась последнее пятилетие. Есть государственная программа по переселению избыточного населения с юга на север. Власть таких переселенцев поддерживает финансово. Другое дело, что этот процесс идет не теми темпами, какими бы хотелось тем, кто его организовал. Но все же идет. Когда-нибудь демографическая картина там изменится.
Все эти страхи, конечно, носят фантомный характер. Российская власть бежит от любого подозрения в каких-то планах по отношению к этим территориям, которые Владимир Ильич в свое время к Казахской Автономной Советской Республике присоединил от Южной Сибири. Я ни на каких уровнях российской власти не видел даже тени интереса к этому вопросу. Это не тема для обсуждения, это табу. Кроме того, нет и юридических оснований: РФ никогда не ставила под сомнение суверенитет Казахстана над этими территориями.
— Станет ли Токаев настоящим президентом? Какой он — пророссийский, проамериканский?
— Токаев — это фигура, которая устраивает всех. И если он станет настоящим президентом, он станет вторым президентом на постсоветском пространстве, окончившим МГИМО. Первый — Ильхам Алиев. Он успел поработать в структурах советского МИДа и, думаю, оставил после себя пухлое личное дело, которое где-то лежит за семью печатями. Интересный момент: он женат не на казашке. Это очень большой грех с точки зрения национал-патриотов. Называть его полностью прозападной фигурой я бы не стал. Его чаще ассоциируют с нашим великим восточным соседом.
В качестве главы МИД Казахстана он закладывал основы внешней политики страны. Отец так называемой «многовекторной политики» — на самом деле не Назарбаев, а Токаев. Это политика, основанная на лавировании между мировыми центрами силы, игра на их противоречиях и извлечение из этих противоречий дивидендов для Казахстана.
Токаев — не проамериканский, не прорусский и не прокитайский: он проназарбаевский. Он много лет входит в ближайшее окружение президента. Это люди, которые в любой момент могут получить доступ к уху лидера нации. Вот это в Казахстане — основной ресурс. Без этого ресурса деньги и власть там ничего не стоят. У Токаева такой ресурс был всегда. У него нет сложившейся команды, нет серьезных денег и бизнеса. У его сына есть какая-то нефтяная скважина, но по казахстанским элитным меркам это жалкие деньги. У Токаева есть только один ресурс — поддержка президента.
Опираясь на этот ресурс, Токаев теоретически может стать президентом. Но, на мой взгляд, минусов у него больше, чем достоинств. К достоинствам можно отнести то, что он широко известен в мире. Это талантливый дипломат, высокий профессионал. Человек образованный и интеллектуальный, что редкость в высших эшелонах власти Казахстана. Но он воспринимается как одиночка, не имеет большого опыта межклановых войн. Он всегда был за спиной Назарбаева. Он силен, пока силен Назарбаев.
— Есть версия, что назначение дочери Назарбаева Дариги на пост главы Сената — это первый шаг к ее президентству. У нее реальные шансы?
— Она давно в политике, кроме фамилии у нее есть клан, в который входит несколько крупных политических фигур. У нее есть своя финансовая империя, есть медиа, есть прикормленный пул экспертов в Казахстане и РФ. За ней есть серьезный ресурс. К тому же в ее случае отпадает вопрос лояльности, поскольку родная дочь не будет ставить под вопрос всемирно-историческую роль папы в строительстве суверенного Казахстана.
— Есть ли другие потенциальные сменщики?
— Они еще могут заявить о себе. Многие говорят о Тимуре Кулибаеве — это, после смерти Рахата Алиева, старший зять Назарбаева, наверное, богатейший человек в Казахстане, главный смотрящий за топливно-энергетическим комплексом. Он женат на средней дочери президента Динаре. Кроме денег у него есть и команда, и эксперты, и медиа.
Иногда упоминают племянника Назарбаева Самата Абиша. Он недавно получил генеральские звезды, работает заместителем председателя Комитета национальной безопасности. На самом деле он человек еще молодой, и если и заявит претензии на высшую должность в стране, то, видимо, не в текущей ситуации. Но в перспективе это, на мой взгляд, интересный вариант для Казахстана.
В настоящий момент основных кандидатов двое, но казахстанская внутриэлитная ситуация очень динамична. Человек, который сегодня занимает вторые позиции по влиятельности, завтра может оказаться на пенсии. Так случилось в прошлом году с ближайшим соратником президента — главой его администрации Адильбеком Джаксыбековым. Его тоже рассматривали в качестве потенциального преемника. Однако его в один миг отправили на пенсию. Такие вещи происходят очень часто. Люди, которые имеют все, в одно мгновение могут вылететь на пенсию или отправиться послом в какую-то дальнюю страну.